Отважный спаситель - Мэри Рич

Она бросилась назад к хижине, стала осматривать кусты.

— Но ведь должна быть лошадь! — крикнула она, чувствуя, что ею овладевает паника.

Однако местность вокруг была совершенно пустынна.

Саманта топнула ногой о мягкую землю и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

— Проклятие! — воскликнула она и упрямо повторила: — Лошадь должна быть!

Внезапно девушка ощутила колющую боль в ногах.

— О черт!

Несметное количество рыжих муравьев облепило ее ноги. Саманта отпрыгнула в сторону и отбросила одеяло. Она принялась отчаянно топать ногами и шлепать себя по икрам и коленям.

— Прочь! Прочь! — приговаривала она.

Разделавшись с насекомыми, Саманта подняла одеяло и энергично его встряхнула. Затем, плотно завернувшись, направилась обратно к хижине, но на полдороге в полном смятении опустилась на подвернувшийся пень. Кажется, лишь теперь она осознала, в какую попала беду. Она оказалась совершенно голая в каком-то ужасном месте, во власти незнакомого мужчины, который спал рядом. Боже милостивый, что же делать? Под порывами холодного ветра Саманта подтянула колени к груди и обхватила их руками. Вокруг нее летели опадающие листья. Потирая искусанные муравьями ноги, она дала волю слезам. Что с ней произошло? Что привело ее сюда?

Всего лишь два месяца назад она вернулась домой после окончания школы. Тогда был июнь, а сейчас уже скоро наступит сентябрь. Два месяца — а кажется, прошла целая жизнь.

Она сжала губы. Два месяца ада, когда все ее розовые мечты разбились вдребезги. События этого времени запомнятся ей на всю жизнь: внезапная смерть отца, разлад с мачехой, Лусиндой, и ее сыном Мэтью, ее собственная подозрительная болезнь. Саманту бросило в дрожь при одной мысли о том, как они давали ей снадобья, чтобы заставить выйти замуж за Мэтью. Мелькнуло воспоминание о той ночи, когда она сбежала, — ночи, когда она его убила. Саманта содрогнулась и поднесла ладони к глазам, словно пытаясь вырвать из памяти ужасную сцену.

Она подняла голову. Теперь ее будут разыскивать представители правосудия. Она представила себе афиши со своим портретом. Но как же она очутилась голой в постели за много миль от цивилизации? Саманта потерла виски. Голова раскалывалась от боли. Почему она не может вспомнить?

Она ехала к Билли и… Кое-что всплыло в памяти. Дилижанс. Саманта посмотрела на сосновые шишки, усыпавшие землю. Голова кружилась. Она сошла с дилижанса и оказалась в повозке с белобрысым ковбоем. Девушка озадаченно огляделась по сторонам. Но где он? Где его повозка? Это он привез ее сюда? Саманта покачала головой.

Она вздохнула и свела брови. Единственное, что она смутно помнила, был какой-то странный сон. Сияли свечи. Она стояла, освещенная их светом, и, кажется, почувствовала себя плохо. Чтобы не упасть, она прислонилась к какому-то высокому незнакомцу. Забавного вида мужчина-коротышка обратился к ней… Кто-то спросил ее имя… Поистине странный сон… хотя как будто бы произошло еще что-то.

Вверху на сосне сердито заверещала белка. Саманта испуганно подпрыгнула, но тут же убедилась, что она по-прежнему одна-одинешенька на фоне незнакомого ландшафта. Девушка прижала руки к вискам. Она должна вспомнить это, случилось что-то очень важное! Однако, как Саманта ни пыталась, больше в памяти ничего восстановить не удалось.

На ветру покусанные муравьями ноги нестерпимо зудели. Она попыталась натянуть на них края рваного одеяла, но тщетно. Саманту сильнее стал бить озноб — похоже, воздух делался все студенее.

Очередной резкий порыв ветра вынудил ее бросить взгляд в сторону хижины. С минуту она колебалась, затем встала и, закутавшись поплотнее в одеяло, побрела к хижине. Каждый ее шаг отдавался болью в голове. Ее мучила жажда, она замерзла. Оперевшись о стойку крыльца, Саманта поискала взглядом колодец. Должно быть, он за хижиной. Она прикрыла глаза. «Кажется, у меня нет сил заниматься его поисками», — подумала она. Ей ничего другого не оставалось, как подняться по ступенькам на покосившееся крыльцо. Она протянула было руку к двери, но затем вдруг отдернула ее и покачала головой. «Я не могу туда вернуться!» — в отчаянии подумала она.

Подавив готовые вырваться из груди рыдания, девушка нашла на крыльце более или менее защищенное от ветра место и опустилась на пол, привалившись спиной к стене. Черепаховый гребень выскользнул из волос и скатился на одеяло. Она подняла его, а затем вытащила из своей густой гривы все остальные заколки. Тряхнув головой, она позволила волосам свободно рассыпаться по плечам. Их необычный темно-рыжий цвет, отливающий золотом, как ей сказали, она унаследовала от своей бабушки — испанской цыганки. Саманта пригладила густые локоны и сердито собрала их в тугой узел на макушке. Лучше бы та передала ей что-нибудь другое — например, способность заглянуть в будущее.

Свирепый ветер забирался под рваное одеяло и щипал ей кожу своими ледяными пальцами. Напрасно Саманта пыталась поплотнее закутаться в одеяло — ее трясло все сильнее, и она снова бросила взгляд на дверь. Перед ее мысленным взором предстал распростершийся на кровати обнаженный мужчина, и непонятный трепет пробежал по ее спине. Она не знала этого человека. Как не знала того, где находится и как сюда попала. Ясно было лишь одно: оставаться на холоде она больше не могла. Саманта поднялась и робко шагнула вперед. Сделав глубокий вдох, она взялась за ручку двери.

Ник Макбрайд пошевелился.

— Черт возьми! — Он поднес трясущуюся руку к виску и потер его. Это не помогло, боль не проходила. «Должно быть, я здорово с вечера нализался», — подумал он.

Ник приоткрыл один глаз и увидел, что находится в какой-то довольно темной хижине. Он недоуменно огляделся. Это явно было не ранчо и не стойбище шайеннов. Он слегка ухмыльнулся. Дядя Два Пера поджарил бы его дочерна в своем вигваме. По мнению дяди, все, что делал Ник, было оскорблением для племени. Ник вздохнул, вспомнив о том, сколько он выслушал лекций о вреде алкоголя.

Он открыл второй глаз и остановил взгляд на грубо сколоченном столе и двух шатких стульях. Неподалеку располагалась черная приземистая печка. Ник озадаченно нахмурился. Тысяча чертей! Если он не дома и не в деревне, то где в таком случае?

Ник закрыл глаза и стал размышлять. Он потер подбородок и по густой отросшей щетине понял, что с ним что-то произошло не менее двух дней назад. Ему смутно припомнилось, что он, кажется, с кем-то поспорил. Но в этом не было ничего необычного. Он постоянно с кем-нибудь спорил и дрался последнее время.

Ник провел ладонью по глазам, словно пытаясь разогнать туман, который застилал ему сознание. Его мысли снова перенеслись на ранчо, и урчащий желудок подсказал, что этот спор возник за завтраком. Ник застонал, припомнив слова деда.