Столкновение. Откровенная история Виталия Калоева - Ксения Каспари

– Qué tal, Vitali? – спросил Хесус.

– В Барселону еду, в аэропорт. Моя семья прилетает! – ответил Виталий, щедро разбавляя свой скудный испанский красноречивыми жестикуляциями.

И Хесус, видимо, все понял. Его улыбка стала шире, он ударил в ладоши и прокричал:

– Поздравляю! – и еще что-то, из чего Виталий понял только один глагол «esperar» («ждать»), но догадался, о чем идет речь.

– Да, да! Долго ждал!

Виталий прошел к полкам с шоколадом. Нашел самую большую плитку и взял сразу две штуки, а потом и еще какие-то конфеты типа «Скитлс». Увидел целое ведро с разными сладостями. Подумал: взять, что ли, и его? Света, конечно, станет ругаться, но Диана точно дала понять в последнем телефонном разговоре, чего ждет от первой встречи с отцом после долгой разлуки. «Купи мне маленькие плитки, большие шоколадки!» – сказала она ему по телефону. И он не мог ее разочаровать! Кто в семье Калоевых посмел бы ослушаться Принцессы Дианы? А ведь когда-то Виталий хотел назвать ее в честь своей матери – Ольгой…

Сын Костя носил имя деда – человека уважаемого во всей Осетии, заслуженного учителя, который, несмотря на скудный достаток, каждый раз, когда выбирался из деревни в город, привозил своим детям сладости. И обязательно книги. У них было очень много книг! Такой библиотеки, как в семье Калоевых, не было даже в местной школе и сельсовете. Это отец Константин привил Виталию, его братьям и сестрам любовь к чтению и истории. А Виталий привил эту любовь и Костику.

Уже в семь лет сын Виталия знал всех своих предков до четырнадцатого колена. А имя себе он, можно сказать, выбрал сам: Костя родился ровно через четыре года после смерти деда, день в день – 19 ноября. И было бы как-то вполне логично, по мнению Виталия, назвать дочь в честь матери, уравнять, так сказать, родителей. Но Светлана и Костик выступили против него единым фронтом, они хотели назвать девочку в честь британской принцессы Дианы.

И родилась ведь действительно Принцесса! По крайней мере, отцом девочка повелевала безраздельно. Никто и никогда не имел над ним такой власти! Один ее голос, даже по телефону, пробуждал в нем какую-то болезненную, просто нечеловеческую любовь – он готов был слушать ее часами. И здесь, в Испании, вся работа вставала, когда Виталию звонила Дочь. Она сама набирала номер телефона отца, и он очень этим гордился. Ну, вот вы много знаете четырехлетних детей, способных запомнить и самостоятельно набрать десятизначный номер?..

Диана рассказывала Виталию все новости. Что случилось у соседей, которых она обходила каждое утро с большой кружкой (пила парное молоко); что происходило у родственников (у Калоевых очень большая семья) – всегда было что-нибудь интересное, чем хотелось поделиться. Когда заканчивались новости, Диана пела отцу или рассказывала стихи из числа недавно выученных в детском саду. Света иногда даже обижалась: «С Дианой вы по сорок минут разговариваете, а со мной ты и трех слов не обронишь!» Он смеялся и просил вернуть трубку дочери.

Между ними словно была какая-то невидимая, мистическая связь. Свету вначале это даже пугало. Диана, например, заранее чувствовала, когда отец возвращался домой.

– Мама, папа дома!

– Нет, дочь, ворота закрыты, нет машины. Папа еще на работе.

– Нет, он дома!

Минут через пять открывались ворота, и во двор въезжала машина Виталия.

Диана хорошо чувствовала и отцовские настроения. Даже на расстоянии. Она часто звонила ему именно тогда, когда на Виталия накатывала хандра, мучила тоска по дому, по семье, по горам.

– Папа, ты грустный!

– Это потому, Диана, что я очень соскучился!

– А может быть, ты съел слишком много тараканов?

Тараканами они между собой называли морепродукты. Виталий не придумал лучшего объяснения тому, что такое креветки и мидии, и назвал их просто «морскими тараканами». И Диана в детском саду живописала воспитателям ужасы отцовской жизни за границей: «Мой папа работает на стройке в Испании и ест тараканов!»

Костик Виталию, конечно же, тоже звонил, но обычно по делу. Если, например, никак не получался какой-нибудь прием. Сын занимался вольной борьбой, как и все (ну или почти все) мальчики на Северном Кавказе. Ни в одном другом регионе мира не встретишь столько чемпионов – города, области, страны и даже мира, – и все по вольной борьбе. Общался с отцом Костик и на другие темы, например если нужно было попросить о какой-нибудь ну совершенно необходимой вещи. Последний раз это был телескоп. Астрономия – вторая страсть Костика после динозавров. Виталий обещал ему телескоп, как только семья вернется из Испании.

А недавно Костик звонил своему отцу, чтобы «разобраться». Прямо так и сказал: «Нам надо разобраться! Мальчишки в школе говорят, что ты домой не вернешься, потому что у тебя там уже давно другая женщина есть!» Виталий не засмеялся, ведь сын пытался быть настоящим мужчиной, защищал честь семьи. Он просто сказал Костику, что любит маму. И его любит. И Диану. И нет в мире такой силы, которая может ему помешать вернуться домой.

Со своей супругой Виталий в основном говорил о делах, они и не предполагали даже, что в Испании все сложится так удачно. Это было какое-то невероятное стечение обстоятельств.

Виталий еще в Осетии построил для своего друга Ибрагима дом и завод по производству алкоголя. На этой «пьяной» стройке Виталий сломал ногу – угодил в шестиметровую яму и год пролежал в гипсе. А тут еще и дефолт 98-го грянул, его строительная компания приказала долго жить. Денег не было совсем, и тогда Ибрагим предложил приехать в Испанию. Таким образом, в Бланес Калоева заманил друг, который купил дом и хотел его перестроить. Но сначала его звали, конечно, просто в гости на некоторое время. Ибрагим знал, что когда Виталий увидит фронт работ, не удержится, вовлечется, ведь Калоев был из тех счастливчиков, которые любят свое дело. Виталий мог часами сидеть за столом за чертежами своих будущих домов.

Во времена Советского Союза Калоев строил только типовые блочные пяти- и девятиэтажки, серые и одноликие, они сами по себе не были поводом для гордости. Но он ими гордился, потому что его дома стояли в Приэльбрусье – там, где еще совсем недавно и дорог-то не было. Калоев и его коллеги были первопроходцами: строили и дороги, и дома. А когда Союз рухнул, Виталию открылись совсем другие вершины.

На рынке появились стройматериалы, о которых раньше и мечтать не приходилось, сантехника невиданной советским человеком красоты и удобства, богатые обои и яркие краски. В конце 80-х Виталий создал свой строительный кооператив и за несколько лет построил во Владикавказе около сотни частных домов – один другого красивее. В 91-м даже взялся церковь возводить. До него за строительство храма никто не хотел браться, это ведь благотворительность, дохода ноль. Виталия вызвали в трест, надавили, как говорится, на больное: «Твой отец такой замечательный человек был! Столько людям добра сделал! Он бы тобой гордился!» Ну и Света опять-таки все уши прожужжала: «Нельзя от такого отказываться! Нельзя отказываться!» И Калоев решился. Надо было приумножать фамильную славу!

Во Владикавказе уже есть улица имени Калоева, в честь Заурбека Калоева, представлявшего горские народы в ЦИК СССР. В семье два Героя Советского Союза: Александр Калоев, так же как Александр Матросов, во время Великой Отечественной войны закрыл собой амбразуру; Георгий Калоев получил звание за освобождение Будапешта. Так пусть теперь будет и церковь, построенная Калоевым. Залил фундамент, поставил стены, потратив половину средств, заработанных на строительстве частных домов, а потом храм у Виталия просто отобрали.

Приближались первые выборы мэра, и кандидаты – вчерашние коммунисты и атеисты, а теперь вдруг демократы и православные, – развернули настоящую войну за право достроить храм. Это был верный способ поднять рейтинг. В итоге церковь превратилась в долгострой.

Курортный Бланес же в конце 90-х переживал настоящий строительный бум. Уютный, тихий городок на знаменитом побережье Коста-Брава облюбовали «русские»: ими, как водится, местные жители называли не только самих россиян, но и всех соседей по СНГ. Виталий еще не закончил работу у Ибрагима, когда стал получать предложения от других соотечественников.

Бригада Калоева пользовалась в Бланесе хорошей репутацией. Во-первых, проделанная качественная работа говорила сама за себя. У дома, построенного для Ибрагима, останавливались фотографироваться туристы. Здание выглядело столь внушительно, что казалось и не частным домом вовсе, а старинным, тщательно отреставрированным замком какого-нибудь знатного семейства. Во-вторых, у Калоева уже все было «схвачено». Он перезнакомился с владельцами всех строительных магазинов в округе. У одних закупал отделочные материалы, у других – сантехнику, у третьих – инструменты. И все со скидками, в некоторых торговых точках – до 30 процентов. Незнание языка налаживать деловые контакты не мешало. Если уж совсем не понимали: «Ке кьерес, Виталий, ке кьерес?», он брал листок и рисовал, что ему нужно. Ну а уж расположить к себе людей можно и без слов. Виталий для этого применял метод, широко распространенный на родине, – бутылочка хорошего вина и что-нибудь сладкое, например тортик. И не привыкшим к таким «бизнес-переговорам» испанцам все-таки приходилось бросать работу и садиться пить чай, а то и чего покрепче с этим «странным, но таким обаятельным русским».