Пьяная вишня в шоколаде (СИ) - Онежина Мира

Ксения работала в «святая святых» — приёмной Журкова Эдуарда Романовича. День ото дня она тонула в море договоров и деловой корреспонденции, которую приходилось копировать в нескольких экземплярах. Это было так скучно, что уже через неделю после выхода на работу она мечтала уволиться. Но не могла. Кто знает, сможет ли она найти другую работу? Сейчас она — главный кормилец семьи и не может рисковать. Пусть зарплата маленькая, но позволяет оплачивать счета.

В приёмной, кроме Ксении, работала Танечка. У неё был другой статус. Она имела хоть ограниченный, но доступ к секретным документам, присутствовала на совещаниях, писала протоколы, носила на подпись договоры.

Танечка — настоящая русская красавица. Высокая статная блондинка. Костюмы и блузки так плотно облегали её фигуру, что, когда она наклонялась или садилась, Ксения непроизвольно следила глазами, выдержит ли дорогая ткань напор форм и изгибов. Но начальник ценил её не за смазливое личико и аппетитную фигуру, а за умение правильно определять людей с первого взгляда.

Ксения поднялась на четвёртый этаж, вошла в приёмную. Танечка говорила по телефону. Она — профессионал: не поймёшь, то ли честно выполняет обязанности, то ли болтает с подружками.

Ксения переобулась и включилась в работу. До обеда она носилась по этажам и кабинетам с разными бумажками, отвечала на телефонные звонки, печатала приказы, варила кофе бесчисленное количество раз. В это время Танечка щебетала по телефону и ходила курить. Ксения злилась. Ближе к обеду она выбилась из сил. Ноги в туфлях отекли и болели, спина от хождения на каблуках ныла, голова гудела. День выдался жаркий, блузка прилипла к телу. Хотелось принять прохладный душ и завалиться на диван с книжкой.

Ксения считала минуты до обеденного перерыва, но случился очередной облом. Эдуард вдруг вызвал к себе Танечку и велел Ксении ни с кем его не соединять и не отлучаться. Как назло, телефоны разрывались от звонков, Ксения кидалась то к одному аппарату, то к другому. Люди, не получив связь с Журковым, злились и вымещали раздражение. А она старалась быть приветливой и твердила, как попугай, «перезвоните позже». В отличие от Танечки, Ксения никого не узнавала, не делила позвонивших на нужных людей и остальных, все были в равных условиях.

— Привет, Ксюха! — раздался раскатистый бас. В приёмную ввалился Макс Васильев и заполнил собой всё пространство. Высокого роста, мощного телосложения, вечно лохматый и медлительный, он напоминал медведя. В «ТехСервисе» Макс работал в экономическом отделе на третьем этаже.

— Привет, Васильев! — Ксения постаралась придать бодрости голосу, но получилось плохо. Опять зазвонил телефон, она сняла трубку.

— Ты к Журкову? — спросила Ксения, прикрыв рукой динамик. — Не советую, Эдуард Романович сегодня лютует.

— Неа, я к тебе, — весело ответил Макс. Как всегда, жизнерадостный и расслабленный. И почему всем вокруг так легко работается, а она просто загибается к обеду? Что с ней не так? Ксения в который раз сказала «перезвоните позже» и отсоединилась.

Макс хороший, протянул руку помощи. Не его вина, что она возненавидела все эти телефоны, бумажки, компьютеры, Танечку, Журкова, начальников отделов и рядовых сотрудников, охранников при входе. Всех! Но Макс расстроится, если поймёт, как ей здесь плохо. Надо сделать вид, что всё в порядке.

— Хватит вкалывать, пойдём обедать, — пробасил Макс так громко, что Ксения непроизвольно обернулась на дверь, не слышит ли Журков.

— Васильев, говори тише! Эдуард Романович сегодня в плохом настроении, — прошипела Ксения. — Хочешь попасть под горячую руку?

— Да ладно тебе, — он присел на краешек стола, опрокинул стакан с ручками, карандашами и разными мелочами. Всё с грохотом посыпалось на пол. Ксения вскочила и бросилась собирать с пола канцелярскую мелочёвку.

— Тут недалеко открылось новое кафе, — Макс не замечал суетливые метания Ксении на полу. — Наши все ходили, им понравилось. Раньше там было тоже ничего, но цены космические, а сейчас всё переделали, стало проще. Ну и правильно, без разницы, какие в кафе занавески, главное, чтобы кормили вкусно, — Макс встал со стола. — Кончай сортировать скрепки, пошли перекусим. Я приглашаю.

Он сделал размашистый жест к выходу. Было в его движениях нарочитое, едва уловимое напряжение. Ксения это почувствовала, но сразу отогнала тревожные мысли.

— Я не могу, — сложно было отказывать Максу, ведь он выручил в трудную минуту. — Эдуард Романович не разрешил уходить без предупреждения.

И хоть это было правдой, Ксения понимала, что отказала бы в любом случае. Макс подошёл к окну, постоял, подумал, а потом, когда Ксения почти расслабилась, обернулся и спросил:

— Поужинаем сегодня?

Она перестала наводить порядок на столе, подняла на него глаза, но лишь на мгновение, а потом с ещё большим усердием стала раскладывать листочки по папкам и передвигать стаканчики с ручками.

— У меня сейчас много работы и нет времени, — она мямлила первое, что пришло в голову.

— Ладно-ладно, что ты так разволновалась? Давай в другой раз. — Он опять напустил на себя беззаботный вид. — Смотрю, ты совсем зашиваешься. Я-то думал, что здесь полная халява. Матрёшка сидит только когтями стучит. («Матрёшкой» он называл Танечку.) Она тебя не обижает? — спросил Макс и внимательно посмотрел на Ксению.

— Конечно, нет! — возмутилась Ксения. Как такое пришло ему в голову!

Васильев терпеть не мог секретаршу начальника. Необъяснимая, но сильная взаимная неприязнь между Максом и Танечкой началась задолго до появления Ксении.

— Зачем ты называешь её Матрёшкой?

— Потому что она Матрёшка.

— Но это обидно.

— Зато ей очень подходит. Накрасится, намажется и сидит, как на ярмарке в праздничный день, только глазами хлопает.

— Она тебя «продинамила»? — вдруг озарило Ксению.

— Упаси Бог! — замахал руками Макс. — Мне совсем другие девушки нравятся, такие, как ты, например, — он многозначительно посмотрел на неё.

Ксения сделала вид, что ничего не заметила.

— Может, всё-таки выкроешь немного времени для старого друга как-нибудь вечером? — в его голосе мелькнула надежда.

— Извини…

Повисла пауза, вроде и говорить теперь не о чём. Макс потоптался несколько минут около стола, а потом покинул приёмную. Ксения вздохнула с облегчением.

Танечка вышла от начальника только через час, злющая, заваленная папками с документами, и сразу села за компьютер, до конца рабочего дня яростно стучала по клавиатуре и перебирала бумаги в папках. Ксения лишь изредка поглядывала в её сторону. Вроде бы они не помогали друг другу, но когда находились вместе в приёмной, ей было спокойнее.

Ксении пришлось пропустить обед. Во второй половине дня Танечка на звонки не отвечала. Сотрудники и посетители потянулись длинной чередой, все желали видеть начальника. Но Эдуард Романович дал чёткие инструкции никого к нему не пускать. Только вот как это выполнить, когда люди неделями ждут аудиенции и готовы на всё, лишь бы добиться встречи? Ксения вертелась волчком, заслоняла собой заветную дверь в кабинет, умудрялась отвечать на звонки и в сотый раз варить для начальника кофе.

Ближе к вечеру сосредоточиться стало сложно. Апатия навалилась с тяжестью снежной лавины, уже готовая раздавить её полностью. К физической усталости добавилось возрастающее с каждой минутой раздражение. От голода разболелся желудок. И надо ей так гробить своё здоровье за такую маленькую зарплату? Надо. Ведь сейчас очень важно иметь постоянный доход, чтобы не думать, чем завтра кормить дочку, маму и младшую сестру.

Стрелки часов показывали четверть шестого, когда Танечка встала из-за стола, потянулась с грацией большой кошки и стала собираться домой. Сегодня её очередь уходить рано. Эдуард Романович отличался завидным трудолюбием. Он разве что не ночевал в кабинете, но своим секретарям установил особый график. Они работали по очереди, через день. Первая смена начиналась в восемь утра и заканчивалась в пять вечера, так работали почти все сотрудники их организации. А вторая — начиналась в десять утра, а заканчивалась тогда, когда начальник решал отпустить. Иногда приходилось задерживаться допоздна.