Валентинов день - Джейн Фэйзер

Эмма круто повернулась к говорившему.

— Всех, но не тебя. — Она произнесла это так же сердито, как раньше. — Какие доводы ты приводил Неду, чтобы заставить его согласиться с этой… несносной обидой?

Удары тростью усилились, и пожилой джентльмен энергично закашлялся в кулак.

— Эмма! — возопила Мария из-за веера. — Только подумай, что ты говоришь!

— Да, действительно, леди Эмма, только поразмыслите, — пробормотал расстроенный стряпчий.

Эмма вспыхнула и прижала ладони к покрасневшим щекам.

— Я вовсе не имела в виду…

— Эмма, если хочешь меня бранить, делай это с глазу на глаз. — Аласдэр оторвался от шкафа и через комнату направился к ней. Он шел мягкой походкой, сухопарое тело упругостью, напоминало рапиру и создавало впечатление гибкой подвижности, а не мускулистой силы. Его ладонь легла на плечо девушки. — Пойдем. — Это было сказано мягким, но повелительным тоном; Аласдэр увлек Эмму к двери в противоположной стене.

Девушка не сопротивлялась. Она все еще кипела от злости и терзала пальцами изрядно потрепанный платок, но, помня о присутствующих, сумела снова взять себя в руки. Она сознавала несуразность своих слов.

Аласдэр затворил за собой дверь. Они прошли в небольшую музыкальную комнату, где стояли симпатичное фортепьяно и золоченая арфа. Он присел к инструменту, поднял крышку и сыграл гамму — каскад вибрирующих звуков наполнил маленькое помещение.

Эмма отвернулась к окну. Зимний день угасал. Голые деревья сгибались под порывами пронзительного северо-восточного ветра.

Звуки фортепьяно затихли, и она услышала негромкий стук захлопываемой крышки. Девушка повернулась: Аласдэр стоял, прислонившись к фортепьяно и опираясь ладонями об изящный корпус вишневого дерева.

— Итак? — Его бровь выжидательно поднялась. — Наедине ты можешь говорить все, что угодно. Я не обижусь.

— Только этого недоставало, — парировала Эмма. — Ты приложил к этому руку, Аласдэр. Думаешь, я не понимаю, как ты мог управлять Недом, когда хотел?

На худощавой щеке Аласдэра задергался мускул, глаза едва заметно сузились.

— Если ты так считаешь, значит, ты недостаточно хорошо знала своего брата. — Это было сказано без всякого выражения.

— Но если это не твоих рук дело, то чьих же? — воскликнула она. — Не могу поверить, чтобы Нед по доброй воле сыграл со мной такую шутку.

Аласдэр пожал плечами.

— Почему ты считаешь это шуткой? Почему не допускаешь, что Нед сделал так для твоей же пользы?

— Фу ты! — Эмма была настолько рассержена, что у нее само собой вырвалось это детское восклицание. Она принялась расхаживать по комнате, а Аласдэр смотрел на нее. Глаза его снова заблестели, когда он наблюдал, как она мечется от стены к стене по маленькой комнате.

Леди Эмма Боумонт была высока ростом — пять футов и девять дюймов. Природа одарила ее щедрыми формами, и Аласдэр втайне понимал, что высокий рост отчасти скрывал роскошное тело. Его воображение часто тревожили образы ее фигуры под элегантными платьями — великолепная пышная грудь, гибкая сильная спина, округлые бедра.

Он резко повернулся к фортепьяно, поднял крышку и снова пробежал пальцами по клавишам.

Эмма замерла как вкопанная.

Аласдэр говорил через плечо почти небрежно, а сам склонялся над инструментом и брал наугад ноты.

— Ты прекрасно знаешь, дорогая, что лучше принять все достойно. В противном случае ты только выставишь себя на посмешище.

Он заметил, что ее полные губы поджались и глаза — скорее золотистые, чем карие — снова вспыхнули гневом. Ниточка сквозняка пробилась между стеклом и рамой окна, и от свежего воздуха вспыхнул и взметнулся в камине огонь. Ярче загорелись восковые свечи в ветвистом канделябре на столике под окном. Свет коснулся волос Эммы. Удивительных волос, которыми не уставал восхищаться Аласдэр. Светлых, как летняя пшеница, волос, в которых мелькали и оникс, и пестрота черепахового панциря, и золотые самородки. Когда Эмма была девочкой, ее волосы были пепельного оттенка, но по мере того как она росла, появлялось все больше прядей потемнее.

— Не называй меня так, — попросила она гортанным голосом.

Аласдэр снова обернулся к ней и слегка пожал плечами.

— Как тебе угодно.

Несколько мгновений Эмма колебалась, затем направилась к двери, ведущей в салон. Когда она отворяла створку, ее плечи невольно расправились.

С момента ее внезапного ухода десять минут назад сцена нисколько не изменилась. Четыре человека замерли в тех же позах словно по мановению волшебной палочки. Но, увидев, что она возвращается вместе с Аласдэром, нетерпеливо зашевелились.

— Мистер Кричли, будьте любезны, прочитайте снова завещание брата. — Голос Эммы прозвучал сдержанно, хотя тело ныло от видимого напряжения. — Если не возражаете, начните сначала.

Стряпчий прокашлялся, пошелестел бумагами и начал читать на своем туманном юридическом языке, который для Эммы свидетельствовал о смерти Неда гораздо убедительнее, чем официальное уведомление из конногвардейского полка, личное послание герцога Веллингтона, поток писем от друзей и сослуживцев брата. И даже ярче, чем душераздирающий отчет Хью Мелтона о ранении и смерти Неда на равнине между Торриж-Ведраш и Лиссабоном.

— Поскольку ваш брат не был женат и не имел прямого наследника, титул, Грэнтли-Мэнор и дом Грэнтли в Лондоне по праву майоратного наследования переходят вашему дяде лорду Грэнтли. — Стряпчий оторвался от бумаг и посмотрел на пожилого мужчину, сидящего на обитом вощеным ситцем диване.

Шестой герцог торжественно кивнул, а герцогиня разгладила черные шелковые юбки.

— Не торопись уезжать, дорогая, — грубовато заявил он. — Спешки никакой нет.

— Да, душечка, не подумай, что мы торопимся выставить тебя из собственного дома, — добавила герцогиня. — Жаль, что ты до сих пор не вышла замуж. В ближайшее время мы не собираемся затевать грандиозных перемен. Так что чувствуй себя свободно и живи на правах гостьи, пока не устроишься.

— Не стоит тревожиться, мэм, я не буду вам обузой, — сухо заметила Эмма. — Прошу вас, мистер Кричли, продолжайте.

Стряпчий чувствовал себя не в своей тарелке. Именно на этом месте при первом чтении завещания леди Эмма потеряла свою обычную выдержку.

Аласдэр снова занял место у книжного шкафа и засунул руки глубоко в карманы. Казалось, происходящее мало трогало его, скорее просто забавляло. Но из-под полуприкрытых век Аласдэр пытливо смотрел на Эмму. Опасность новой вспышки ярости на людях миновала, рассудил он.

— Леди Эмма, вы являетесь наследницей брата и к вам переходит его состояние, которое не подпадает под право майората. Должен заметить, что оно составляет большую часть. — Стряпчий бросил извиняющийся взгляд на герцога и герцогиню.