Полный джентльмен - Вашингтон Ирвинг

Итак, "полный", или, как говорят иные, "дородный", - это, по всей вероятности, человек пожилой, ибо многие с годами полнеют. Судя по его позднему завтраку, который к тому же ему подали в комнату, он, очевидно, привык жить в свое удовольствие и избавлен от необходимости рано вставать вне всякого сомнения, это круглый, розовый, дородный пожилой джентльмен.

Снова послышался яростный звон колокольчика. Полный джентльмен проявлял нетерпение. Он был, надо полагать, человек значительный, живший в достатке, привыкший, чтобы его быстро обслуживали, отличался здоровым аппетитом и впадал в дурное настроение, когда бывал голоден. "Быть может, - подумал я, это какой-нибудь лондонский олдермен*, если только не член парламента".

______________

* То есть член городского совета.

Завтрак был ему подан, и на короткое время воцарилась прежняя тишина. Постоялец, несомненно, занялся чаем. Но вот яростно задребезжал колокольчик и, прежде чем на него мог последовать какой-нибудь ответ, прозвенел еще раз и еще яростнее. "Черт подери, что за желчный пожилой джентльмен!" Сверху спустился официант; он был раздражен. Оказалось, что масло прогоркло, яйца переварены, ветчина слишком соленая - полный джентльмен, очевидно, был разборчив в еде, один из тех, кто за едой брюзжит и без конца гоняет официанта, находясь в состоянии вечной войны со всею прислугой.

Теперь рассердилась хозяйка. Я имел возможность заметить, что она кокетливая, проворная женщина, немного сварливая и чуть-чуть распустеха, но при этом очень хорошенькая, тогда как муж: ее - простофиля, какими обычно бывают мужья, состоящие при сварливых женах. Она разбранила слуг за небрежность, за то, что они подали дурной завтрак, но не сказала ни слова в осуждение полного джентльмена, из чего я заключил, что постоялец - человек важный, имеющий право производить шум и будоражить гостиницу. Наверх отправились новые яйца, хлеб, ветчина и масло. Их, по-видимому, приняли более милостиво; дальнейших жалоб по крайней мере мною отмечено не было.

Я всего несколько раз обошел залу для проезжающих, как опять зазвенел колокольчик. Вскоре началась суета, и стали производиться какие-то поиски по дому. Полный джентльмен потребовал "Таймс" или "Кроникл"*. Я счел его по этой причине вигом, и даже, поскольку он проявлял властность и твердую волю всякий раз, когда имел к этому случай, заподозрил в нем радикала. "Хент**, как я слышал, дороден; как знать, - мелькнуло у меня в голове, - а не Хент ли это собственною персоной?"

______________

* Названия распространенных английских газет.

** Хент, Джемс-Генри (1773 - 1835) - английский политический деятель, радикал, популярный оратор, принимал активное участие в английском революционном движении второго десятилетия XIX века.

Мое любопытство разгорелось еще сильнее. Я спросил у официанта, как же зовут этого полного джентльмена, наделавшего столько переполоху, но ничего не добился: никто, по-видимому, не знал его имени. Владельцы кишащих народом гостиниц не дают себе обычно труда узнавать имена и профессии своих мимолетных постояльцев. Цвет платья и внешность проезжающего совершенно достаточны и заменяют собою имя. Обычно это "высокий джентльмен" или "маленький джентльмен", "джентльмен в черном", "джентльмен в костюме табачного цвета" или, как в настоящем случае, "полный джентльмен". Подобное обозначение, данное на лету, удобно при всех обстоятельствах и избавляет от дальнейших разысканий.

Дождь, дождь, дождь! Безжалостный, бесконечный дождь! Нечего и думать высунуть нос за порог - никакого занятия, никаких развлечений! Через некоторое время я услышал чьи-то шаги над своей головой. Там была комната полного джентльмена. Судя по его тяжелой походке, он был тучен; он был также очень немолод, так как носил скрипучие башмаки. "Это, конечно, - подумал я, - какой-нибудь богатый чудак с прочно установившимися привычками; теперь он прохаживается после сытного завтрака".

Я прочел решительно все объявления о почтовых каретах и гостиницах, прикрепленные над камином. "Журнал для дам" окончательно мне опротивел; он был так же нуден, как это дождливое воскресенье. Я слонялся, не находя себе места, и снова поднялся к себе в комнату. Прошло очень немного времени, как вдруг из соседнего номера послышался пронзительный визг. Дверь распахнулась и тотчас же с шумом захлопнулась; горничная, с румяным, как я приметил, добродушным лицом, сбежала по лестнице в сильном волнении. Полный джентльмен обошелся с ней слишком вольно!

Этого было достаточно, чтобы все мои бесконечные домыслы тотчас же отправились к черту. Незнакомец никак не мог быть пожилым, ибо пожилые джентльмены неспособны на подобную прыть в отношении горничных. Равным образом он не мог быть и молодым, ибо молодые джентльмены не могут вызвать такое негодование. Совершенно очевидно, что это - человек средних лет, и к тому же ужасный урод, в противном случае девушка не приняла бы его выходку за кровное оскорбление. Сознаюсь, я пребывал в замешательстве.

Через несколько минут я услышал голос хозяйки. Я украдкой взглянул на нее, когда она подымалась по лестнице: на ее лице пылал гнев, чепец сверкал ослепительной белизной, ее язык не успокаивался ни на мгновение: она не потерпит таких вещей в своем доме, будьте покойны! Если джентльмен легко тратит деньги, это еще не значит, что ему все позволено. Она не потерпит, чтобы с ее девушками, когда они на работе, обращались подобным образом; да, да, она этого не потерпит!

Так как мне ненавистны скандалы, особенно с участием женщин, и к тому же хорошеньких, я улизнул назад в свою комнату и притворил дверь, правда, не совсем плотно; мое любопытство было настолько возбуждено, что я не мог не прислушаться. Хозяйка бесстрашно пошла на приступ вражеской крепости и ворвалась в нее словно буря; дверь за нею захлопнулась. Я услышал ее громкий голос, негодующие восклицания, но это продолжалось два-три мгновения. Затем ее голос сделался глуше, стал доноситься как завывание ветра на чердаке, затем мне послышался смех, затем... затем я ничего больше не слышал.

Через некоторое время хозяйка вышла из комнаты; на ее лице играла улыбка, она на ходу оправляла чепчик, чуть-чуть сбившийся набок. Когда она спустилась вниз, я услышал, как на вопрос хозяина, в чем, собственно, дело, она ответила: "Ничего особенного, просто дура-девчонка". Я был озадачен еще сильнее, чем прежде, и не знал, что же мне, наконец, думать об этом нарушившем все мои предположения незнакомце, встретившем яростный отпор добродушной горничной и заставившем улыбаться воинственную хозяйку. Он, очевидно, не так уж стар, не так уж противен и вовсе не так уродлив.

Мне снова пришлось взяться за переработку портрета, и на этот раз я нарисовал его совсем иначе. Я признал в моем незнакомце одного из тех полных господ, которых зачастую можно встретить у порога сельских гостиниц. Это вечно потные весельчаки в бельчеровских шейных платках*, нагулявшие жир не без помощи солодовых напитков, люди, повидавшие свет, дававшие под присягой показания в Хайгейте**, привычные к кабацкому быту, знатоки уловок кабатчиков и плутней трактирщиков, прожигатели жизни (но только в малом масштабе), расточители в пределах гинеи, - те самые, что зовут всех официантов по имени, щиплют служанок, сплетничают у стойки с хозяйками и нудно разглагольствуют после обеда за пинтой портвейна или стаканом негуса***.

______________

* Модные в начале XIX века шейные платки, названные по имени знаменитого английского боксера Бельчера.

** Название лондонской тюрьмы.

*** Теплое вино с пряностями, род глинтвейна.

Утро прошло у меня в нанизывании всевозможнейших домыслов. Но так как я каждый раз строил свои системы исключительно на догадках, любой шаг незнакомца выворачивал их наизнанку и повергал мои мысли в смятение. Таковы одинокие занятия лихорадящего ума. Как было сказано выше, нервы мои разыгрались; непрерывные размышления по поводу незримого персонажа начали оказывать свое действие: я впал в тревогу и беспокойство.

Наступило время обеда. Я надеялся, что полный джентльмен будет обедать в зале для проезжающих и что мне удастся, наконец, бросить на него взгляд, но, увы! ему подали обед в его комнату. В чем смысл такого уединения и всей этой таинственности? Нет, он, разумеется, не радикал: в его отчуждении от всего света, в его готовности обречь себя на тоскливое одиночество, - и притом в унылый, дождливый день, - сказываются, бесспорно, повадки аристократа. И, кроме того, для политика, состоящего в оппозиции, он слишком роскошествует. Он потчует себя, видимо, множеством блюд и подолгу сидит за вином, как человек, сдружившийся с безмятежным существованием. И действительно, мои сомнения длились недолго. По моим расчетам, он не кончил еще и первой бутылки, как до меня донеслись какие-то гнусавые звуки - полный джентльмен напевал; вслушавшись, я обнаружил, что это "Боже, спаси короля"*. Ясно, что это не радикал, а верноподданный, человек, верноподданнические чувства которого воспламеняются за бутылкою и который готов постоять грудью за конституцию и короля... когда стоять ему больше не за что.