Месть в Годзиингахаре - Огай Мори

Каскад огненных искр сыпался на голову Риё. Зажатая в толпе, она не сумела пробраться к дому и, заливаясь слезами, повернула обратно.

К тому времени дядя уже был дома и распоряжался спасением имущества.

186

У родственников на Хаматё сгорел только амбар, жилые постройки, по счастью, уцелели. Однако прибегать к их помощи еще раз сочли неудобным и решили податься к дальней родне. Восьмого числа после часа Дракона они переселились к Ямамото Хэйсагу. В его доме наследники Санъэмона не чувствовали стеснения. Вдова все больше лежала, жалуясь на головную боль, Ухэй сидел в задумчивости, сложив руки на груди. Одна Риё, к смущению семейства Хэйсаку, трудилась без устали. А узнав о местопребывании своей госпожи, не замедлила ее навестить.

Вечером, когда Риё вернулась, Куроэмон сказал:

— Больше ждать нечего, пора собираться в поход. Подумай, что надо взять из одежды, чтобы наш молодой господин не простудился. — «Молодым господином» дядя в шутку именовал Ухэя.

— Все сделаю, — ответила Риё.

С этого вечера она стала припасать Ухэю одежду. Список необходимых вещей составил дядя, и девятого числа она отправилась за покупками. В тот день дул южный ветер, стояла приятная погода, но к концу часа Курицы вновь разбушевался пожар. Что уцелело позавчера, догорело сегодня.

Десятого подул северо-западный ветер, и занялась огнем усадьба даймё Мацудайры Хокиноками Мунэакиры. Пожар охватил весь квартал. Одиннадцатого и двенадцатого огонь продолжал буйствовать. Одно бедствие следовало за другим. Цены на рынке стали вовсе недосягаемыми, жителей Эдо охватила паника. Риё не удалось приобрести и то немногое, что она намеревалась взять с собой. Сборы невольно затягивались.

Как-то, раскуривая трубку, Куроэмон наблюдал за склонившейся над шитьем Риё. И пришел в недоумение:

— Кому предназначается этот недомерок? Ведь наш молодой господин внушительного роста. Риё покраснела.

— Это для меня, — она мастерила гетры и напястники.

— Ты тоже собираешься в дорогу?

— Да, — ответила Риё, не поднимая головы от шитья.

Дядя внимательно посмотрел на племянницу.

187

— Ничего не выйдет. Это не женское дело. Где и когда мы отыщем злодея — неизвестно. Если нападем на его след, сразу же сообщим.

Бросив на дядю серьезный взгляд, Риё спросила:

— Разве у вас будет время сообщить? И тем более ждать, когда я прибуду.

Дядюшка смутился. В самом деле, решать придется в зависимости от обстановки.

— Обещать трудно, но если будет возможность — непременно тебя вызовем. Ну, а уж если не получится, — значит, так распорядилась судьба.

Риё молчала, роняя на шитье слезы. Дядя, как мог, утешал ее, но твердо стоял на том, что женщину брать с собой нельзя. Риё вытерла слезы и завернула недошитые гетры в платочек.

Двадцать шестого числа второго месяца главный чиновник Государственного надзора сообщил родственникам Санъэмона ответ на их прошение. Разрешение на месть получили трое: Ухэй, Риё и Куроэмон. Разрешение сопровождалось предписанием:

«Отравляться без промедления. По достижении цели представить достоверные доказательства умерщвления злодея».

На троих выдали и денежное пособие. Несмотря на разрешение, Риё в поход не взяли. Куроэмон и Ухэй позаботились определить и ее и вдову на службу. По желанию больной вдовы им подыскали место в доме земляка Сакураи Сумаэмона.

Куроэмон и Ухэй закончили подготовку к походу, загвоздка состояла в том, что они не знали злодея в лицо, а полагаться на словесное описание считали ненадежным. Они обошли постоялые дворы фудзия и Вакасая, расспрашивали всех, кого только можно, но ничего определенного так и не узнали. Не знали они и откуда он родом; правда, им называли провинцию Кисю, но эти сведения нельзя было отнести к числу достоверных. Достоверным можно было считать лишь то, что, до поступления на службу в дом Сакаи, он жил в Такасаки, в провинции Дзёсю.

188

Но вот нежданно-негаданно к Ухэю явился незнакомец, родом из провинции Оми уезда Асаи. Он юношей пришел в Эдо и служил посыльным в доме Сакаи. Он был многим обязан Санъэмону и считал своим долгом помочь отомстить за него. Он знал злодея в лицо. Звали незнакомца Бункити, возраст — сорок два года. Было видно, что телом он силен и душой открыт, последнее качество довольно редко встречается в служилом сословии. Куроэмон согласился взять его в качестве слуги Ухэю.

Куроэмон, Ухэй и Бункити решили отправиться в путь от фамильного храма Хэнрюдзи. У храма собрались все родственники во главе с Риё, лишь вдова отсутствовала по причине всегдашнего нездоровья. Поклонились могиле, выпили по прощальной чарке сакэ. Настоятель храма угостил всех лапшой, смущенно извиняясь за свое нехитрое варево. В храме и переночевали.

Утром двадцать девятого числа выступили в поход. Бункити шел сзади с грузом на спине. Начать поиски было решено с Такасаки, где Камэдзо обретался до поступления на службу. Уверенности, что он и сейчас там, понятно, не было, но Куроэмон, Ухэй и Бункити все же считали необходимым там побывать. Поиски злодея по всей Японии подобны поискам определенного зернышка риса в рисовом амбаре. Не знаешь, с какого мешка начинать. Задача сложная, но надо во что бы то ни стало ее выполнить. Для начала решили развязать мешок, именуемый Такасаки.

В Такасаки никаких следов Камэдзо не обнаружили и подались в Маэбаси, где в храме Сэйдзюндзи на Энокитё захоронен один из предков дома Ямамото. Здесь, по обычаю, Куроэмон и его спутники помолились за успех своего предприятия.

Далее их путь лежал в Фудзиоку, где они провели в бесплодных поисках целых пять дней, после чего пересекли границу провинции Мусаси и на горе Мицуминэ вознесли молитвы местному божеству. Затем они побывали в Хати-

189

одзи, в Гуннаи и Кофу, помолившись в храме Минобусан, а также в Камисуве. Оттуда через перевал Вада направились в провинцию Этиго.

Много городов и селений обошли они в поисках Камэдзо, но злодей словно сквозь землю провалился.

В Тояму провинции Эттю они добрались изрядно уставшими. Здесь остро ощущались последствия недорода. Питаться приходилось смесью из пшеницы, картошки и редьки. Ночевали в крестьянском доме, на земляном полу в сенях. Через два дня они покинули Тояму и отправились в Канаяму, а оттуда по тракту Кисодзи в Оту. Через пять дней вышли на токайдоский тракт и исходили вдоль и поперек все встречавшиеся по пути людские поселения.

В Мацудзаке на улице им посчастливилось встретить чиновника Государственного надзора Ивабаси. Он внимательно отнесся к делу Куроэмона и его спутников и приказал навести необходимые им справки. Одно из сообщений показалось огоньком надежды в непроглядной ночи неизвестности.

В Мацудзаке проживал богатый торговец Фуканоя Сахэй. Среди его поставщиков был некий рыбак Садаэмон — с улицы Ураногасима-сотомати в Кумано провинции Кии. Сахэй близко знал семью Садаэмона: старший сын Камэдзо подростком ушел в Эдо и не подавал о себе вестей, лишь второй сын Садаскэ находился при отце и заботился о нем. Двадцать первого числа первого месяца Камэдзо, одетый в лохмотья, появился у Фуканои. Торговец сказал, что не желает привечать непочтительного сына, забывшего родителей, и тот быстренько покинул лавку. Все, кто его видел, подтверждали: это Камэдзо из Кисю; не иначе, как натворил каких-нибудь дел в Эдо и теперь скрывается.

От Фуканои же стало известно, что двадцать четвертого числа первого месяца Камэдзо появлялся в доме дяди Ринскэ — в деревне Нингомура в Кумано. Ринскэ тоже отказался его приютить, сославшись на бедность. Велел идти к отцу, Садаэмону. Выходит, что ни знакомые, ни родственники его

190

не приняли. Волей-неволей пришлось Камэдзо податься к отцу. Двадцать восьмого числа он явился к Садаэмону.

В середине второго месяца до Садаэмона дошел слух, что Камэдзо совершил какой-то неблаговидный поступок в Эдо. Он стал расспрашивать сына, и тот признался, что нанес телесные повреждения знатному человеку. Тогда Садаэмон и Ринскэ решили отправить его в монастырь на гору Коя, пусть, мол, примет монашеский постриг. Девятнадцатого числа второго месяца обритого Камэдзо проводили до Миурадзаки, где с ним и распрощались. На нем был ватный халат из простой материи в коричневую клетку, вроде как у Бэнкэя, хлопчатобумажный пояс, узкие темно-синие штаны да ноговицы. За пазухой — один рё денег.

Двадцать второго числа Камэдзо ночевал в деревне Симидзу у крестьянина Матахэя. Дождь задержал его там, а двадцать третьего его видели уже на горе Коя. Но видели также, как вечером двадцать шестого он спустился к подножию горы и появился в Хасимото, после чего исчез из виду. Может, подался на остров Сикоку.

Рассказ чиновника Государственного надзора из Мацудзаки обнадежил путников. Они уверовали в то, что Камэдзо, принявший монашество сын Садаэмона, и есть тот самый злодей, которого они ищут. Ухэй предложил сразу отправиться на Сикоку. Куроэмон умерил его пыл, напомнив, что Сикоку — всего лишь догадка. Возможно, придется плыть и туда, но сначала следует поискать здесь, поблизости.