Не может быть - tanasa
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Какие красивые пальцы. Как у музыканта… Хотя тётя Лида – пианистка, а руки другие. Нет, эти просто… благородные, нет, породистые. Завораживают. Как пить хочется. Совсем в горле пересохло», – мысли как безумные метались в голове Анны Николаевны.
– Держите, – протянули ей бокал.
Словно под гипнозом, она глотнула содержимое и сразу же закашлялась. Из глаз брызнули слёзы.
– Ох! Поперхнулись?! Я сейчас постучу по спине, – Елена Владимировна бросилась на помощь.
– Нет-нет. Всё в порядке. Я просто впервые пью такой сильный алкоголь. Мне бы воды – запить.
– А воды-то как раз и нет, – Елена Владимировна развела руками.
– Ничего. Уже лучше. – Анна Николаевна сняла очки и приложила руки к щекам. – Я в своей жизни ничего крепче кагора не пила, и сейчас так жарко стало, – она сконфуженно посмотрела на директоршу.
– У вас невероятно красивые глаза! Как небо – такая синева… Не оторваться, – прошептала та.
Глава 3
Слежу со жгучим интересом за многолетним давним боем.
Во мне воюют ангел с бесом, а я сочувствую обоим. И. Губерман
В душе каждого взрослого живёт ребёнок. Зачастую именно он определяет уровень счастья индивидуума. Некоторые же, как например, Анна Николаевна, служат пристанищем для двоих таких «деток». А поскольку именно они определяют её жизненный тонус, к этим «девочкам» стоит присмотреться.
Ребёнок первый – Аня-пионерка! Девочка из разряда отличниц, по причине плохого зрения сидящая за первой партой и внемлющая каждому учительскому слову. Две косички, туго заплетённые, школьная форма с накрахмаленным воротничком, спина прямая, рука, поднятая для ответа ровненькой стрелочкой под углом девяносто градусов, стоит на парте. Звеньевая, ответственная за сбор металлолома, макулатуры, тимуровскую работу и прочее. Музыкальная школа, кружок «Юный натуралист», углубленное изучение иностранных языков. Под звуки горна и барабанов бесстрашно марширует только вперёд. Голос зычный, привычный к декламации восторженно-патриотических стихов. Любимые поговорки: «Сделал дело-гуляй смело», «Делу время, а потехе час». Жизненный принцип: «Жить надо по совести, а не для удовольствия», «Семья – ячейка общества».
Ребёнок второй – Аня-Мата Хари. Смотрит на мир восторженными глазами. Радуется каждому дню. Кружится в танце, позабыв обо всем, отдавшись на волю телесной чувственности. Обожает читать о любви. Петь о любви. Мечтать о ней, наперекор воззваниям Ани-пионерки к чувству долга, совести и социальной необходимости.
– У вас таки-и-е чувственные губы… созданные, чтобы дарить поцелуи, – прошептала Елена Владимировна. Подалась к Анне Николаевне, проехав грудью по столешнице, чувствуя, как отрываются ступни от пола.
Заслышав эти слова, Аня-Мата Хари неуверенно вышла из темного закутка. Неужто ей не послышалось?! Зазвучала нежная мелодия, которая звала танцевать. На тоненьких, поднятых вверх руках, зазвенели браслеты…
– Стоять! – зычный голос заглушил музыку, – это что за непотребство! Как тебе не стыдно! Что о тебе общественность подумает?! А тётя Лида? А мама с папой, если бы были живы?
– Папа бы только поддержал! – тонкий, слабо протестующий голосок. – Он хотел, чтобы я была счастлива!
– И это, по-твоему, счастье?
Ани уставились на Елену Владимировну.
– Она очень красивая! Я всегда о такой мечтала, – Аня-Мата Хари сложила ладошки у груди, – У меня крылья выросли… Взлетаю!
– Я тебе взлечу! – с возмущением Аня-пионерка схватила свою извечную оппонентку за ногу и потянула вниз. – Вот они – последствия пьянства!
– Да ведь всего лишь глоточек выпила!
– А сколько тебе, убогой, надо? Дорога в пропасть начинается с первого шага! – изрекла нравоучительно Аня-отличница и отвернулась.
– Ты только посмотри, какие у неё красивые глаза! А какие длинные ресницы…
– Это тушь!
– А какая кожа… Нежная-нежная…
– Тональный крем, а губы красивые, потому что татуаж! – победно воскликнула Аня-пионерка и продолжила: – Как можно вообще восхищаться женщиной в таком плане?!
Женщины созданы для мужчин. Только так, и никак иначе! Все иные варианты – извращения.
– Привет, девочки!
Они обернулись на голос и увидели очень странное существо.
– А вы кто будете? – подозрительно оглядев вновь прибывшего, первой обрела дар речи Аня-пионерка. – Мы вас здесь раньше никогда не видели.
– Не дивно, – существо хохотнуло, – я вас тоже, – и, улыбнувшись, показало ряд изумрудных зубов.
– Позвольте представиться, Змий Зелёный, собственной персоной. – А вас как звать-величать?
– Я – Аня-Мата Хари. – Девочка с готовностью протянула руку.
– Очень приятно, – Змий Зелёный галантно наклонился и коснулся руки кончиком красного языка.
– Как щекотно, – Аня-Мата Хари смущенно захихикала.
– А как вас зовут, прекрасная незнакомка? – обратился он к Ане-отличнице.
Та смерила его сердитым взглядом.
– Я с незнакомцами не разговариваю! И тебе не советую! – обратилась к АнеМата Хари, а потом и вовсе отвернулась.
– Не обращайте внимания, – шепнула Змию Зелёному Аня-Мата Хари, – она хорошая, просто очень правильная.
– Понимаю, – Змий Зелёный кивнул головой. – А давайте потанцуем?
– А давайте! Обожаю танцевать! – Аня-Мата Хари в восторге захлопала в ладоши.
– И я! Особенно сиртаки! – осклабился Змий Зелёный. Взял Анины пальчики в когтистую лапу. – Ага! Бузуки вступает…
– Елена Владимировна, а можно мне ещё коньяку, пожалуйста? – Анна Николаевна протянула бокал.
– Ох, сейчас станцуем! – забил возбуждённо хвостом Змий.
Глава 4
– А может, не надо? – засомневалась Елена Владимировна.
– Надо, Федя, надо, – Анна Николаевна засмеялась и поставила бокал на стол.
– Какой чудесный смех! Я никогда раньше не слышала, как вы смеётесь! Совершенно другой человек.
– Да?! И какой же?
– Такой… такая красивая, – директор почувствовала, как зарделись щеки. «Господи! Что я несу! Что со мной?» – мелькнуло в сознании и исчезло.
Кто знает, как отреагировала бы на такие слова трезвая Анна Николаевна. Наверное, застыла бы изваянием, полыхая щеками, а может, убежала бы в ужасе или разразилась гневной тирадой…
Нетрезвая же, облизнув кончиком языка губы, подалась вперёд и выдохнула кокетливо:
– И что же во мне красивого?!
Аня-пионерка в ужасе закрыла глаза и уши, чтобы не видеть и не слышать такого позора. Хотя, если честно, уши она прикрыла неплотно – пионеры очень любопытны.
– Всё! – с готовностью отозвалась Елена Владимировна.
– И даже веснушки?
Аня-отличница открыла уши. Веснушки были её больным местом.
– И даже веснушки! – улыбнулась директор. – Анечка! Можно к вам так обращаться?
– Конечно!
– Лена! Леночка, – попробовала слово на вкус Аня-Мата Хари, – какое чудесное имя!
– Неужели вам никто не говорил, что вы красавица? – директор недоверчиво смотрела на покрасневшую Анечку.
– Никто.
– И даже муж?
– Я не замужем.
– Не может быть! – отчего-то обрадовалась Елена Владимировна. – У меня гдето были конфеты, – она поспешила к книжным шкафам. – Вот! – победно потрясла коробкой. – Может, присядем на диван?
Аня села на самый краешек.
– Конфеты, кстати, тоже с коньяком, – директор опять засмеялась. – Угощайтесь, – протянула коробку и плюхнулась на диван. – Анечка, садитесь поудобнее, – похлопала ладонью возле себя.
– Так вы совсем никогда не были замужем? – вернулась к столь заинтересовавшей её теме. – Просто даже не верится. Такая красивая женщина и… одна? – полувопросительно посмотрела на Анну Николаевну.
Та сделала большой глоток коньяка. Громко выдохнула, словно перед прыжком в воду. – У меня нет мужчины, потому что мне нравятся женщины, – схватив конфету, принялась жевать.
Елена Владимировна застыла.
– А как вы относитесь к лесбиянкам? – Анна Николаевна решила идти ва-банк.
Аня-отличница шлёпнулась в обморок. Аня-Мата Хари и Змий Зелёный плясали сиртаки…
– Я…
