Жестокое перемирие - Александр Тамоников

Пассажиры недовольно зароптали. Ополченцы, гремя амуницией, стали покидать салон и занимать позиции вокруг автомобиля – благо на улице хватало «естественных» укрытий.

– Допляшешься ты у меня когда-нибудь, Михеич! – Марчук сокрушенно вздохнул и взглянул на насупившегося начштаба. – Выходим, Александр Владимирович, перекурим. Михеич, бери бойца, и чтобы через минуту все было как надо!

– Есть, товарищ полковник! – Водитель спрыгнул на землю, побежал к заднему отсеку мини-вэна.

Полковник выбрался на проезжую часть, заваленную мусором. За ним спрыгнул Сергеев, с опаской покосился на раздувшийся колодец и щелкнул зажигалкой, едва Марчук вытряхнул из пачки сигарету. Но не успели они насладиться дымом, как на задворках трехэтажки, застывшей памятником скорби, что-то с гулом упало. Ополченцы насторожились, вскинули автоматы. Рука начштаба машинально потянулась к кобуре.

– Памятник Ленину упал? – пошутил кто-то.

– Балка перекрытия не выдержала, – сказал другой. – Сейчас и все остальное посыплется.

– А вы знаете, что Украина исчезнет, как только на ней упадет последний памятник Ленину? – изрек Михеич, вытаскивая из салона запаску.

– Серьезно? – удивился молодой боец, не понявший, что это была шутка.

Посыпались кирпичи, упал незакрепленный фрагмент стены, и в воздух взвился столб пыли. На другой стороне дороги раздался сдавленный женский вскрик, за ним – звучный топот, потом с хрустом что-то переломилось.

Двое ополченцев прикрыли собой Марчука, вскинули «АК‑74». Остальные тоже приготовились стрелять. Только Михеич невозмутимо катил запаску. В бараке, разрушенном лишь частично, что-то происходило. В этой части города оставались живые люди!

На раздавленное крыльцо выбежала женщина в расстегнутой куртке, растрепанная, с искаженным лицом. Она затравленно озиралась, была не в себе. Трудно не заметить машину и восьмерых мужчин не самого неприметного облика, стоящих в тридцати шагах от тебя.

Следом за ней выбежал какой-то шустрый неказистый тип, давно небритый, с оскаленным ртом. Женщина споткнулась, он прыжками настиг ее, набросил ей на голову засаленную фуфайку. Оба повалились в гору мусора. В этот момент злоумышленник и заметил микроавтобус и группу ополченцев.

Испуг мелькнул в бегающих глазах. Он откатился от женщины, которая лежала неподвижно, зарывшись в месиво из древесины и битых кирпичей.

Мужичок подлетел как на пружинках, метнулся обратно в барак и хрипло выкрикнул:

– Трофим, шухер!

В окне на втором этаже что-то мелькнуло, хлопнул выстрел. Палили из чего-то примитивного, возможно, обреза.

Пострадавших не было, пуля выбила камень из-под ног молодого бойца. Но реакция последовала моментально. В руках ополченцев забились автоматы Калашникова. Град свинца обрушился на второй этаж многострадального барака. Вылетали щепки, крошились оконные рамы.

– Прекратить! – гаркнул Марчук. – Мужики, догнать эту шпану!

Двое бойцов бросились к бараку, влетели в него, загремели по лестнице. Еще двое пустились в обход здания, перепрыгивали через кучи мусора. Михеич оставил в покое свое колесо, сдернул со спины «АКС» и присел за капотом.

Начштаба и полковник, обнажив пистолеты, кинулись к телу. Сергеев повалился на колени, сдернул фуфайку с головы женщины. Он начал бормотать, что это распространенный бандитский прием – набросить что-нибудь на жертву, дезориентировать, запугать до смерти. Марчук единственным здоровым глазом осмотрел оконные проемы над головой и тоже пристроился на корточки.

Молодая особа, подвергшаяся нападению, была жива. Ее трясло, глаза бессмысленно блуждали, ни на ком не останавливаясь. Тяжелый шок был налицо – порванная одежда, кровавые разводы на лице. Не исключено, что ее изнасиловали или пытались это сделать. Возможно, несколько минут назад бандиты лишили жизни кого-то из ее близких.

– Жива, – проговорил начштаба, подкладывая под голову пострадавшей скомканный ватник. – Угораздило нас с тобой нарваться на приключение, Николай Николаевич, вместо того чтобы принимать стратегические решения.

– Ничего, потерпит наша с тобой стратегия, – ответил Марчук.

Подбежал Михеич. Он притащил холщовую сумку с санитарным пакетом и недоуменно уставился на пострадавшую.

Женщина пыталась что-то сказать, но слова застревали у нее в горле. Она вздрогнула, вонзила в землю ногти, на которых еще сохранились следы лака.

Из подъезда вышли два ополченца с обескураженными физиономиями.

– Плохо дело, товарищ полковник, – проговорил один из них. – Эти сволочи успели смыться. Мы даже не знаем, сколько их было. На втором этаже уцелела одна комната. Похоже, там и жили эти несчастные. Почему они отказались уехать вместе со всеми?

– Там кто-то есть? – осведомился полковник.

– Мертвый мужчина – возможно, отец этой женщины, – сообщил второй ополченец. – Поживиться бандиты хотели, обнаружили, что в доме кто-то живет, ворвались. Взять там, понятно, было особо нечего. Старик, похоже, пытался оказать сопротивление. Ему вспороли живот – все в крови. Подонки! – Боец в сердцах сплюнул. – Выжрали бутылку горилки. Вонь по всей комнате!.. Потом эту даму хотели пустить по кругу. Ума не приложу, как она вырвалась.

– На задворках тоже чисто, товарищ полковник, – объявил третий боец, выйдя из-за угла. – Смылась шантрапа.

– Исчезли, как дворники в непогоду, – подтвердил его напарник, шедший сзади. – Знают, что расстреляем без суда и следствия, вот и чешут как зайцы.

– Что за хрень, Александр Владимирович?! – Марчук нахмурился. – Я все понимаю, знаю, что в разрушенных районах бесчинствуют мародеры. Бандиты, убийцы и насильники терроризируют людей, оставшихся здесь. Уследить за всеми мы не можем. Но чтобы с такой наглостью, посреди белого дня, на глазах у начальника гарнизона?.. Вы собираетесь решать эту проблему?

– Решаем, товарищ полковник. – Начштаба немного смутился. – Эта плесень появилась не так давно. По нашей информации, работает несколько банд – бывшие уголовники, прочий сброд. Сначала мы привлекали добровольцев, но проку от них немного, сами понимаете. Введение комендантского часа проблему не снимает. Четыре дня назад решили сформировать усиленный комендантский взвод. Из него выделяются группы для патрулирования проблемных районов. В штате проверенные люди – обстрелянные, надежные, только из местных. Привлекаем офицеров милиции и бойцов спецподразделений. Командует взводом капитан Данилюк. Заместитель – капитан местной милиции Окуленко.

– Это не тот Окуленко, который в мае со своими молодцами не пустил в город колонну бронетехники? – спросил Марчук.

– Он самый, Николай Николаевич. Группа двумя цементовозами перегородила дорогу, а другого проезда не было. Слишком узкие у нас улочки. Укропы потыркались, поняли, что бодаться с этими бегемотами бесполезно, и стали отходить. Ребята Окуленко под шумок выбросили экипажи из двух бэтээров, капитан посадил туда своих людей, и появилась в этот день у ополчения своя бронетехника. Толковый парень этот Окуленко. После того случая ушел с государственной службы, в ополчение записался, все лето воевал. Да, не хватает у нас людей, Николай Николаевич. – Начштаба развел руками. – Патрулируем город только ночью, группами по шесть-семь человек. Мародеры нынче вооруженные пошли. Да и не только они тут орудуют. Хохлы диверсионные группы забрасывают, их тоже нужно выявлять. Вчера подстанцию на Озерной взорвали, а наших рядом не оказалось.

– Ладно, – заявил Марчук и нахмурился. – Напомни к вечеру, решим, кем можно усилить патрули. Михеич! – возмутился он. – Чего шарами хлопаем? Колесо уже стоит? Мы едем или весь день торчать здесь будем по твоей милости?

– Ах да! – Водитель опомнился и, придерживая сумку, убежал менять проколотую резину.

– Женщину в салон, – распорядился начальник гарнизона. – Да нежнее, бойцы, груз хрупкий. Вызывай, Александр Владимирович, бригаду реанимационно-противошоковой группы. Пусть выдвигаются навстречу, за Овражной перегрузим больную. Вы двое!.. – Он ткнул пальцем в заскучавших бойцов. – Осмотреть еще раз все, пока мы тут возимся. И поглядывайте, чтобы эти твари из своих щелей нам в спину не ударили!

Бойцы побежали исполнять приказ. Остальные склонились над пострадавшей. Брать на себя функции медбратьев до приезда специалистов, видимо, не стоило.

Серьезных травм у женщины не было, кровь из порезов уже не сочилась. Налицо был тяжелый эмоциональный шок, чреватый психическими отклонениями.

Осажденный город окутывали легкие сумерки. Сизая дымка штриховала развалины и уцелевшие строения.

Визгливо, мерзко затрещало сочленение деревянных конструкций. Испуганно охнув, щуплый субъект с гибким гуттаперчевым телом перемахнул через перила и покатился по полу. Ругнувшись, от лестницы отшатнулся второй, приземистый, плечистый.