Нерушимые истины - Реджинальд Рей

В этой книге даётся обзор тибетского буддизма по большей степени с эзотерической точки зрения. Она начинается с обсуждения понятия священного тибетского космоса с населяющими его элементами, силами и существами и важнейшей роли ритуала как средства коммуникации с невидимым миром. За этим следует «История Тибета», исследующая индийские источники тибетского буддизма, включая труды монахов, мирян, отшельников и святых, представляющих обычные и нетрадиционные подходы к духовности, у которых учились тибетцы. В книгу также включены рассказы и истории тех тибетских учителей и школ — Ньингма, Сакья, Кагью и Кадам/Гелук, — которые формировали тибетскую традицию вплоть до настоящего времени. Раздел «Основные учения» детализирует вдохновляющие идеи и практику духовности, разделяемые всеми тибетцами, включая так называемые Хинаяну (Hinayana) и Махаяну (Mahayana), которые обеспечивают многогранный путь к целостности, духовной уравновешенности, состраданию и самосовершенствованию. Книга завершается обзором главных философских положений, лежащих в основе духовной жизни тибетского буддизма и дающих её объяснение, включая психологию буддизма Абхидхармы (Abhidharma), учение о пустоте Мадхьямаки (Madhyamaka) и доктрину «изначальной сущности будды». Подготовленная к изданию книга «Тайна мира Ваджра: тантрический буддизм Тибета» предоставляет читателю наиболее важные тантрические идеи и методы или идеи и методы Ваджраяны (Vajrayana), существующие в Тибете. По сравнению с другими изданиями, книги «Нерушимая истина» и «Тайна мира Ваджра» отличаются следующим.

1. Большинство книг на рынке сегодня имеет тенденцию сосредотачиваться на истории или философии тибетского буддизма. В своих книгах я специально подчёркиваю духовность тибетского буддизма. Под этим я подразумеваю тибетский буддизм как образ жизни, действия и преобразования.

2. Поддерживая давнюю западную академическую точку зрения, большинство существующих книг, как правило, ставят акцент в большей степени на традициях школы Гелук, как определяющих тибетский буддизм в целом. В центре внимания таких работ оказываются монашеские формы тибетского буддизма школы Гелук, поскольку они существовали в Центральном Тибете и акцентировали внимание на обучении, учёности и дебатах. Эти сведения нельзя признать сбалансированными, так как они оставляют в стороне многие традиции и методы наследий других школ, которые наряду со школой Гелук присутствовали в Центральном Тибете, а также существовали — а на самом деле преобладали — в других частях страны. Мои книги пытаются ликвидировать этот дисбаланс.

3. Даже относительно хорошо осведомлённому читателю, уже не говоря о тех, кто плохо знаком с темой, тибетский буддизм может показаться исключительно сложным. Он формировался на протяжении пяти столетий взаимодействия с индийской традицией и включает приблизительно четырнадцать веков истории тибетских школ, религиозных деятелей и текстов, которые могут показаться избыточными из‑за обилия деталей и разнообразия. Работая над книгами, я понимал, что важно тщательно отбирать информацию и обсуждать только те элементы тибетского буддизма, которые необходимы для описания основных моментов. По этой причине я попытался свести технические детали к минимуму. Например, каждая из тибетских школ и каждая традиция имеют свою собственную богатую историю. Я не пытался вести читателя по лабиринту времени, а скорее хотел дать общую схему развития тибетского буддизма. Подобным способом я представил тибетскую философию в её главных ориентирах и попытался показать значение каждого из них для духовной жизни человека. Читателям же, интересующимся историей развития всех школ и подшкол, наряду со всеми их теоретическими разногласиями, предлагается много других превосходных работ, к которым они могут обратиться. Описанным выше способом я представил основную буддистскую дисциплину — медитацию — в целом, наряду с конкретными примерами, и свёл к минимуму обсуждение теоретических и абстрактных описаний уровней и стадий с их подразделениями и сложными корреляциями, которые можно найти в большинстве литературных источников по тибетскому «пути». Наконец, хотя местная шаманская практика и развитая религия Бон (Bon) упомянуты в моей книге, я не стал посвящать им отдельные разделы. Они, конечно, важны для создания полной картины тибетской религиозной и культурной жизни, но посвящение им целых глав увело бы меня слишком далеко от центральной темы.

4. Я хотел включить в своё повествование голоса живых тибетских учителей, чтобы показать кое‑что из традиционных учений и оттенить контраст, с моей точкой зрения, на те же самые предметы. Итак, я рассказал историю тибетского буддизма, полагаясь в существенной мере на слова самих тибетских учителей.

Моё глубокое убеждение, что подобный подход сделает тибетский буддизм доступным тем, у кого нет никакой специальной подготовки, а также даст новую информацию и перспективы тем, у кого она есть. В частности, я надеюсь, что мой акцент на духовности традиций поможет читателям любого уровня достигнуть нового понимания того, почему тибетцы и в Тибете, и в изгнании так глубоко ощущают своё предназначение и почему жители Запада могли бы обратиться к этой традиции. И, кроме того, я надеюсь, что каждый читатель найдёт для себя, по крайней мере, начальные сведения о том, что такое, собственно, тибетский буддизм.

Что касается меня лично, то, по моему мнению, важность тибетского буддизма для современного мира заключается в том, что, по сути, больше, чем Тибет, или даже больше, чем сам буддизм, потенциал этой традиции, возможно уникальный, направлен на то, чтобы заставить нас, современных людей, возвратиться к нашим корням и нашей сути. Проведя столько времени среди этих беспорядочных и горестных столетий, мы не сможем надеяться на продвижение вперёд, если не вернём свою человеческую сущность. Однако такой важный проект нельзя осуществлять по частям и его, конечно, нельзя реализовать, только лишь думая о нем. Нам нужно ощущать присутствие человека, видеть его лицо, слышать его голос, чтобы учиться у него. А чтобы учиться, мы должны захотеть открыть себя и рискнуть измениться. Тибетцы, пережившие неизмеримые страдания, благодаря своему невероятному великодушию, могут стать для нас примером и источником мудрости.

Тибет

ЛЮДИ И ПРОСТРАНСТВО

Тибетский буддизм был до недавнего времени главной формой религиозных убеждений и практики везде, где преобладала тибетская цивилизация. Буддизм начал появляться в Тибете примерно к седьмому веку н. э., и с того времени он развивался, чтобы превратиться в главную религиозную ориентацию народов Тибета. По сути, тибетский буддизм был одной из наиболее жизненных, разнообразных и духовно богатых традиций. Спустя почти четырнадцать столетий свободного и полнокровного развития для буддизма и собственно тибетской цивилизации в целом наступили тяжёлые времена. Китайское вторжение 1949 года, политическое присоединение Тибета к КНР и последующие репрессии. В то же самое время, как часто говорят, потери Тибета стали всемирным приобретением, поскольку после китайской оккупации сотни тысяч тибетцев покинули страну, отправившись в изгнание. Среди них было много одарённых учителей, которые, начиная с 1960–х годов, рассказывали о своих традициях остальной части мира. Теперь существуют сотни групп нетибетцев, практикующих тибетский буддизм, фактически на каждом континенте, в каждом большом городе и во многих отдалённых местах; а традиция изучается во многих колледжах и университетах, как западных, так и азиатских.

Тибетская цивилизация процветала повсюду на обширной территории Азии, включая регион, который мы считаем настоящим Тибетом, «политический Тибет», а также другие области, простирающиеся в других политических субъектах.

К ним относятся преимущественно части Ассама на востоке, Бутан, Сикким и части Непала на юге и юго–западе, Ладакх на западе: Хотя тибетский буддизм сильно пострадал в оккупированном китайцами Тибете, его продолжают практиковать там и в других местностях с тибетской культурой.

Сам Тибет окружён с трёх сторон огромными горными цепями, от двадцати тысяч до почти тридцати тысяч футов высотой, — на юге Гималаями, на западе хребтом Каракорум, а на севере хребтом Куньлунь (см. карту). Эти горы полностью непроходимы в течение большей части года и даже в лучшее время года являются опасными для путешественников, оказываясь подчас непреодолимыми препятствиями. Хотя Тибет открыт с востока, кажущиеся бесконечными пустыни, равнины и более низкие горы всегда означали, что любой, кто хочет, например, совершить путешествие из Центрального Тибета в Пекин, должен планировать восьмимесячную поездку. Хотя эти физические барьеры и не изолировали Тибет полностью от остальной части мира, они, конечно, препятствовали проникновению внешнего влияния. Относительная изоляция Тибета подкреплялась культурными и геополитическими факторами. Вплоть до китайского вторжения 1949 года Тибет выступал как своего рода буфер между Британской Индией на юге, Россией на севере и Китаем на востоке. Эти большие державы предпочитали видеть в нем стабильное государство, и тем самым Тибет оставался защищённым от вмешательства извне. В пределах самого Тибета крайне консервативная религиозная культура не приветствовала посторонних. Общий результат взаимодействия географических, политических и культурных факторов привёл к тому, что до середины двадцатого столетия тибетская цивилизация была в состоянии развивать свой собственный уникальный характер, испытывая влияние современности скорее эпизодически, нежели большинство традиционных культур.