Место под солнцем (СИ) - Эльберг Анастасия Ильинична

— Господи, — повторил Фуад.

Он не мог поверить ни в то, что десять лет пролетели как один миг, ни в то, что Ливий Хиббинс вышел из тюрьмы целехоньким. Еще мгновение назад они пили вино и думали о том, как вытрясти деньги из зазнавшейся потаскухи, а теперь сбылся его худший кошмар.

— У нас есть план? — как бы между прочим поинтересовался Валентин.

Одна часть мозга Фуада твердила, что он должен прямо сейчас собрать вещи и уехать из страны. Желательно, подальше. Перемахнуть через океан. Штаты. Да, Штаты — это отличная идея. Он вернется, когда все поутихнет… или не вернется, там тоже можно жить припеваючи. Вторая часть мозга уговаривала засунуть подальше все страхи, не думать о рисках, главным из которых был риск долго и мучительно умирать с выпущенными кишками, и защищать то, чем он владел. Владел по праву, что бы там ни возомнил себе Халиф.

— Я поговорю с ним, — сказал Фуад.

— Ты больной, — вынес вердикт Динар. — Он тебя прирежет. К слову, где ты будешь его искать?

— Разберусь. Вечерние посиделки закончены. Заплатите шлюхе за вино. Пусть утешится и купит себе пару побрякушек.

Часть первая. Глава первая. Ливий. Настоящее

Весна 1977 года

Алжир

Ливиан Хиббинс, бывший заключенный номер T-1804, около четырех часов назад вышедший за ворота алжирской тюрьмы, бродил по узким каменным переулкам, наслаждаясь покоем восточной ночи, и вяло размышлял о том, что было бы неплохо перекусить, а потом найти комнату в неприметном районе. До денег на швейцарских счетах он доберется нескоро, но наличных в бумажнике хватит на простой ужин и оплату хибарки с разбитыми стеклами в окнах и полным клопов грязным матрасом.

С тех пор, как его нога в последний раз ступала на эту землю, минуло десять лет. Секунда, если вспомнить, что он — темный эльф, и Великая Тьма даровала ему долгую жизнь. Вечность, если вспомнить о том, что в мире, где Ливий обитал до того, как превратиться в заключенного номер Т-1804, все менялось чертовски быстро. Не в твою пользу, если изменения инициируешь не ты. А ведь когда-то этот город принадлежал ему. Он ходил по здешним улицам с высоко поднятой головой, жил на шикарной вилле за городом и купался в деньгах. Шумные застолья с несколькими сменами блюд, одно другого изысканнее, могли длиться сутками. В его постели спала самая красивая женщина, а люди и темные существа, с которыми он работал, целовали ему руки и называли Халифом. Он строил все это так долго — и потерял в один миг.

Ливий был одет в дешевые джинсы и белую майку — именно в таком виде десять лет назад полицейские взяли его с поличным, когда он продавал шведских эскорт-девушек алжирскому богатею-извращенцу. Богатей не любил выпендрежа, и ради этой встречи пришлось сменить дорогие брюки и рубашки на более скромный наряд. Ливий не забыл даже об обуви, выбрав место итальянских туфель стоптанные кроссовки. Оставил только любимые «Вашернон Константин», элегантную модель из белого золота, подарок Владимира. Часы, которые Халиф считал своим талисманом, подвели по-крупному. Или же виновата резкая смена имиджа в угоду клиенту? Работорговцы суеверны, особенно если речь идет о больших деньгах. А деньги богатей пообещал заоблачные. Нет, дело не в часах и не в дрянных шмотках. Ливия подвела алчность, помноженная на уверенность в собственной неуязвимости.

Богатей получил товар, продавец получил деньги и, следуя законам гостеприимства, пригласил клиента отужинать вместе с ним. За пятью блюдами и парой бутылок хорошего вина последовало сладкое, а за сладким — опиум, достойное завершение празднования успешной сделки. Служители закона явились как раз вовремя для того, чтобы застать все это великолепие, включая толпу девушек европейской наружности без паспортов. Меньше чем через два часа за спиной Ливия захлопнулась дверь тюремной камеры, и меньше чем через три недели он услышал из уст судьи приговор: десять лет без права на обжалование. За торговлю дурью, которой в доме было пруд пруди, не впаяли еще пару годков — и на том спасибо.

Наручные часы показывали начало второго. Узкие улицы квартала, по которым шел Ливий, были пусты: крепко запертые двери, темные окна. Нет даже кошек и бродячих собак. Ночь выдалась жаркой и душной, но после спертого тюремного воздуха внешний мир и в таком проявлении казался ему райским садом. Он в очередной раз повернул за угол и заметил лившийся из дверей маленького кафе свет.

— Крепкий кофе и что-нибудь поесть, — сказал Халиф, обращаясь к спавшей на ходу женщине за деревянной стойкой. Она здорово постарела с тех пор, как они виделись в последний раз.

Хадиджа окинула его красноречивым взглядом.

— Ишь ты, явился. Давно тебя не было. Даже не сразу признала. А деньги-то есть?

Ливий достал бумажник и продемонстрировал несколько купюр.

— Динары, — уточнила хозяйка.

— Я дам вам пятьдесят долларов. Этого хватит?

— Да хоть сто давай. Что мне с твоими бумажками делать?

— Послушайте, ханум. Я голоден как стая чертей. На пятьдесят долларов вы сможете жить две недели, ни в чем себе не отказывая, а я хочу чашку кофе и скромный ужин.

Хадиджа махнула на него рукой. Расценив это как согласие, Ливий положил на стойку деньги. Она сгребла их со скоростью хищной птицы, сунула в застиранный передник и ушла на кухню.

— Не смей дымить под моей крышей, сын шайтана! — крикнула хозяйка, полуобернувшись. — Хочешь травиться — иди на улицу!

Успевший достать из пачки сигарету Халиф прикурил от огарка свечи и вышел за порог. Сделав пару затяжек, он с наслаждением выдохнул дым, опустился на один из деревянных стульев и заметил, что в кафе есть еще один посетитель. Точнее, посетительница. Женщина стояла, прислонившись к стене, и смотрела на него в упор. На ней было короткое, выше колена, платье из белого шелка, светлые волосы свободно лежали на плечах. И как она умудрилась пройти сюда даже под покровом ночи? В таком виде ее закидали бы камнями через несколько шагов.

— Моя госпожа, — вежливо улыбнулся Ливий.

Женщина вышла из тени. Глаза цвета морской волны пристально изучали лицо посетителя. Халиф запоздало вспомнил, что в исламских странах прямое обращение мужчины к незнакомой, да к тому еще и незамужней даме можно расценить как непристойность. На замужнюю не похожа… и мусульманкой не выглядит. Типичная европейка. Говорит ли она по-арабски?

— Добрый вечер, — перешел он на английский. — Я буду рад, если вы согласитесь…

— Никакого анального секса, никаких дополнительных мужчин в постели и никаких штучек вроде плеток и наручников, — отчеканила девица на чистейшем английском. — Деньги вперед.

— Что? — опешил Ливий. — Спасибо за предложение. Но я имел в виду кофе.

***

Светловолосая женщина, оказавшаяся темной эльфийкой, жила в маленькой квартире на последнем этаже старого дома в двадцати минутах ходьбы от кафе. Вроде бы она рассказывала о том, как здесь оказалась, но Ливий слушал вполуха и забывал информацию сразу же. Расправившись с ужином, он вспомнил о другом голоде, который не представлял угрозы для жизни, но после шести рюмок арака, выпитых на пару с новой знакомой, из ненавязчивого стал невыносимым. Работорговец может достать женщин откуда угодно и для кого угодно, пусть бы и для заключенных в тюрьме строгого режима, но десять минут торопливого секса раз в месяц еще никому удовлетворения не приносили.

За несколько часов, оставшихся до рассвета, Халиф успел проделать с девицей почти все, на что была способна его фантазия, наплевав на слабые попытки партнерши возражать против особо изощренных действий, и, окончательно вымотавшись, лег на спину поверх тонкого одеяла. Эльфийка сидела рядом, расчесывая волосы. В первых лучах солнца, пробивавшихся сквозь неплотно закрытые занавески, ее стройное гибкое тело с маленькой аккуратной грудью выглядело еще соблазнительнее, чем при свете красноватого ночника. Глядя на женщину из-под полуприкрытых век, Ливий подумал, что не прочь отыметь ее еще разок, но после нескольких часов восстанавливающего сна.