Обольстительная герцогиня - Эмили Брайан

Артемизия словно прочитала его мысли, и легкий румянец появился на ее щеках, а прекрасно очерченные брови слегка нахмурились.

– Вы опоздали, – произнесла она обвиняющим тоном.

– Прощу прощения, ваша светлость, но…

– Избавьте меня от ваших извинений. Конечно же, мистер Фелпс уже объяснил, что в вашей работе без пунктуальности обойтись просто невозможно. Я не намерена терять из-за вас утреннее освещение.

– Полагаю, произошло некое недоразумение, мэм, – начал он, изо всех сил пытаясь изобразить грубый деревенский акцент и старомодно шаркнув ногой. Он был научен мгновенно перевоплощаться, если ситуация того требовала. Тревелин уже решил, что эта работа подойдет Томасу Доверспайку, его менее аристократичному второму «я». – Позвольте представиться для вашего удобства. Я…

– Пожалуйста, давайте обойдемся без имен, – сказала герцогиня сухо, – по крайней мере, пока картина не будет закончена. Я полагаю, мне лучше называть вас по имени персонажа, ведь это поможет соблюдать необходимую для работы дистанцию.

Герцогиня поманила его тонким пальчиком приглашая подойти поближе.

– Ну же, не стойте там. Подойдите ближе, чтобы я могла хорошо вас рассмотреть.

Тревелина забавляла ее прямая и непосредственная манера общения, и, проглотив слова возражения, он сделал несколько шагов вперед. Первый урок, который вдолбили ему в голову, когда он вступил в тайную службу ее величества, – необходимо больше слушать и меньше говорить. Он сумеет узнать намного больше информации, если позволит собеседнице самой вести беседу. Очевидно, герцогиня ошиблась и приняла его за посетителя, нуждающегося в работе, но как только она осознает свою ошибку, ей станет неловко и она ничего ему не расскажет.

Особенно где найти неуловимого мистера Беддингтона.

Она медленно обошла вокруг Тревелина, внимательно его разглядывая. Затем резко остановилась и буквально пронзила взглядом. Ее глаза были темно-зелеными, словно лесной мох, а рядом с виском виднелась едва заметная полоска от голубого мелка. От нее исходил легкий запах олеандра и масляной краски. Он вдохнул нежный аромат и сам удивился внезапному желанию прикоснуться губами к отметке от мела.

Внезапно герцогиня покачала головой:

– Нет, боюсь, вы мне никак не подходите.

Трев удивленно моргнул. Обычно женщины находили его в высшей степени привлекательным.

– А не будет ли слишком большой наглостью с моей стороны поинтересоваться, чем я разочаровал вас, ваша светлость:

– Это не ваша вина, но мне придется поговорить с мистером Фелпсом. Я несколько раз ему повторила, что у моего Эроса должны быть белокурые вьющиеся волосы и лицо херувима с изящными чертами. Признаю, ваши волосы действительно слегка вьются, но они определенно каштановые, и к тому же у вас слишком резкие черты лица, чтобы принадлежать богу любви. Задумчивые темные глаза и волевой подбородок больше напоминают мне…

Она замолчала и посмотрела куда-то вдаль, мимо него, а затем приподняла бровь.

– Мне не остается ничего другого, – наконец произнесла герцогиня, – как сделать вас Марсом, моим богом войны.

– Меня по-разному величали, ваша светлость, но уж богом не называли никогда. – Он слегка наклонил голову. – Полагаю, я должен чувствовать себя польщенным.

– Да, вы абсолютно правы, – ответила Артемизия с уверенностью в голосе. – Когда я закончу картину, ваше лицо и тело обретут бессмертие. А теперь давайте начнем. Комната, где вы можете переодеться, за этой дверью. Там для вас уже-приготовлена роба. Снимайте одежду, и, пожалуйста, абсолютно всю, и возвращайтесь уже в робе. Прошу вас поторопиться, ведь солнце никого не ждет.

Видимо, эти слова, относились также и к герцогине Саутвик. Значит, хотела видеть его обнаженным, таким, каким сотворил его Господь? Тревелин никогда не думал, что для исполнения долга ему придется стать натурщиком, но во имя королевы Виктории был готов и к более серьезным поручениям. Кроме того, если леди так любезно просит джентльмена скинуть одежды, разве он, будучи в здравом рассудке, может противиться?

Особенно если эта леди – привлекательная герцогиня, да еще и вдова, решил Тревелин. Никаких осложнений для брака не предвидится, даже если сеанс закончится чем-то более интимным, нежели этюды.

Возможно, он бы дольше обдумывал сделанное ему предложение, если бы герцогиня была морщинистой старухой. Однако приятно проведенное утро без одежды, да еще и в компании прелестной женщины, обещало быть намного интереснее краткого разговора, на который он рассчитывал. Если все пройдет хорошо, он сможет использовать удачный предлог, который даст ему возможность провести достаточно времени наедине с герцогиней и выпытать всю необходимую информацию так, что она даже не узнает его истинных намерений.

Тревелин расправил плечи, собираясь сыграть на том, что преподнесла ему судьба, и направился в комнату, насвистывая вполголоса «Правь, Британия!».

Что только не сделаешь для королевы и родины!

Артемизия в нетерпении постукивала ножкой, ожидая, когда ее новый натурщик наконец-то выйдет из комнаты. Она понимала, почему Катберт принял посетителя за истинного джентльмена. Штаны из замши казались дорогими и чистыми, однако от ее пытливого взгляда не ускользнули следы поношенности на камзоле. А как только посетитель заговорил, акцент выдал в нем желание одеться значительно лучше, чем одеваются люди его класса.

Время, проведенное в Лондоне, научило Артемизию находить такого рода отличия. Она воспитывалась в колониальной Индии, а нравы там были намного более свободными. В детстве она могла болтать обо всем на свете со своей няней-индианкой, ходить в гости к дочерям махараджи, пить чай с женой наместника короля и в тот же день перетанцевать со всеми молодыми людьми, значившимися в ее танцевальном списке. В Лондоне же приходилось всегда помнить о своем положении, иначе скандальные газетенки не упустят возможности раскритиковать герцогиню за нарушение правил приличия.

Взгляд Артемизии упал на газету «Таттлер», все еще лежавшую на подносе рядом с чашкой чая. Она прекрасно понимала, что не следует даже раскрывать ее, однако любопытство все-таки одержало верх.

– Ну, посмотрим, что так разволновало старину Катберта, – сказала Артемизия рыжему коту, который лежал на подоконнике и грелся на солнышке. Герцогиня присела на край дивана и разложила скандальную газетенку на коленях. Кот спрыгнул с подоконника и беззвучно прошел по спинке дивана, а затем свернулся в клубочек рядом с плечом Артемизии, чтобы промурлыкать ей прямо в ухо свое одобрение. Серый котенок поменьше вылез из-под дивана и принялся тереться о ноги герцогини, а та наклонилась и начала почесывать его за ушком, читая между тем статью.