Из воспоминаний - Василий Алексеевич Маклаков

мог часто не знать и которые без вмешательства защитника могли нарушаться. Хотя прокурор на суде и считается не только стороной, то есть обвинителем, но и защитником законности, даже в интересах самого подсудимого, рассчитывать на его объективность было рискованно. Кроме того, у защитника всегда оставалась свобода опровергать улики, то есть отрицать самый факт преступления. В этом добросовестный судья ему не может мешать, а иногда в этом вся суть»[1], — писал Маклаков в своих воспоминаниях.

Наиболее громкие процессы, в которых ему пришлось выступать, — дело о Выборгском воззвании (1907) и «дело Бейлиса» (1913).

В. А. Малаков, будучи членом ЦК партии кадетов, резко выступал против подписания Выборгского воззвания от 9 (22 июля) 1906 г. Однако, когда дело дошло до суда над всеми подписантами, партия, в том числе и сами подсудимые, настояла на его участии в процессе в качестве адвоката.

В своей речи на суде В. А. Маклаков блестяще продемонстрировал строго юридический подход к делу: «Для того, чтобы защищать этих людей, не нужно сочувствовать им; к воззванию можно относиться отрицательно, считать его не только ошибкой, но преступлением; но когда к нему подходят с таким обвинением, которое предъявил прокурор, самый строгий критик воззвания должен сказать прокурору: на этот путь беззакония мы с вами не станем»[2]. И далее: «Та постановка обвинения, которую дал прокурор, не есть торжество правосудия; я скажу про нее, что она общественное бедствие»[3]. Речь имела большой успех не только среди публики и подсудимых, но даже и у членов судебной палаты. Ее старший председатель Санкт-Петербургской судебной палаты Н. С. Крашенинников впоследствии говорил, что эта речь его потрясла[4]. Однако окончательное решение было все-таки обвинительным, и участников Воззвания приговорили к трем месяцам тюрьмы.

Подлинная, можно сказать, всемирная слава пришла к Маклакову после, наверное, самого громкого процесса начала XX в. в России — «дела Бейлиса» в Киевском окружном суде. Обвинение еврея Менахема Менделя Бейлиса в ритуальном убийстве 12-летнего ученика приготовительного класса Киево-Софийского духовного училища Андрея Ющинского было инициировано активистами черносотенных организаций и поддержано целым рядом крайне правых политиков и чиновников, включая министра юстиции И. Г. Щегловитова. Процесс, состоявшийся в Киеве 23 сентября — 28 октября 1913 г., сопровождался активной антисемитской кампанией, но одновременно вызвал широкий общественный протест не только в России, но и в во всем мире. Это был в полном смысле бой глубоко закоренелых реакционных сил Империи против всего прогрессивного, что было в России.

Именно речь В. А. Маклакова склонила весьма тенденциозно подобранное жюри присяжных к вынесению оправдательного приговора. Она была издана отдельной брошюрой[5]. Сам же Маклаков относился к этой своей мировой славе весьма сдержанно: «Интерес этого процесса был только в том, почему и как судебное ведомство защищало настоящих убийц, которых все знали, и стремилось к осуждению невинного Бейлиса? Это была картина падения судебных нравов, как последствие подчинения суда политике. В деле Бейлиса оно дошло до превращения суда в орудие партийного антисемитизма. Ради этого прокурор отстаивал заведомо виновных и потворствовал маневрам воровской шайки Чебиряковой — и все это с ведома и одобрения министра юстиции. Только эта сторона процесса и была интересна»[6].

Свой взгляд на «дело Бейлиса» Маклаков высказал в статьях, опубликованных в «Русских ведомостях» и в «Русской мысли». В них он указывал на то, что приговор присяжных спас доброе имя суда. Обе статьи пришлись не по вкусу Министерству юстиции, и Маклаков вместе с редакторами этих журналов был предан суду за «распространение в печати заведомо ложных и позорящих сведений о действиях правительственных лиц»[7]. Однако судебное сообщество благополучно «замотало» это дело вплоть до 1917 г., когда оно потеряло свою актуальность и было закрыто.

Кроме занятия адвокатской деятельностью, В. А. Маклаков играл заметную роль в общественно-политической жизни страны. В 1904 г. он стал секретарем кружка либеральных земцев «Беседа», затем — одним из основателей партии кадетов (1905 г.), членом ЦК, лидером правого крыла партии. По списку партии кадетов Маклаков избирался депутатом II, III и IV Государственной думы. Речи Маклакова в Думе о военно-полевых судах, по делу Азефа и другие принесли ему славу одного из лучших русских ораторов. «В огромном зале Таврического дворца он говорил громче, но и там никогда не кричал — великая ему за это благодарность! Когда человек, дойдя до очередного Александра Македонского, вдруг с трибуны начинает без причины орать диким голосом, это бывает невыносимо… И еще спасибо Василию Алексеевичу за то, что в его речах почти нет „образов“. Образы адвокатов и политических деятелей — вещь нелегкая. …Римляне находили, что о малых вещах надо говорить просто и интересно, а о великих — просто и благородно. Именно так говорил Маклаков»[8].

В. А. Маклаков председательствовал в комиссии по Наказу (регламенту) Государственной думы во II и III Думе. Надеясь предотвратить роспуск II Думы, он вместе с П. Б. Струве и С. Н. Булгаковым встречался с П. А. Столыпиным.

Роспуск II Думы 3 июня 1907 г. В. А. Маклаков считал «переворотом» и «проклятой датой». О н осуждал этот акт не только как незаконный, но и к а к п о л и т и ч е с к и в р е д н ы й. По его мнению, роспуск II Думы завершил период «первой революции». Созыв III Думы стал началом эпохи «конституционной монархии». «Левая общественность глумилась над третьеиюньскою Думой, над ее „угодливостью“ и „раболепством“. Поводов для законного негодования эта Дума давала не раз. Но любопытно, что одновременно с нею начался подъем России во всех отношениях. „Конституционный строй“ показал этим свою пригодность для России, несмотря на ее политическую неопытность и на проистекшую из нее массу ошибок»[9].

В III и IV Думе влияние кадетов практически сошло на нет. В. А. Маклаков оценивал этот факт следующим образом: «Партия, которая могла быть опаснейшим врагом реакции и революции, только им и оказалась полезна: тому, в чем было ее предназначение, т. е. мирному превращению самодержавия в конституционную монархию, она в решительный момент помешала. Исторического призвания своего исполнить не сумела»[10].

В годы Первой мировой войны В. А. Маклаков, как и большинство членов Думы, занимал патриотические позиции. Однако бездарная политика правительства и неудачный ход военной кампании его разочаровали. Отсюда ряд его резких выступлений в Думе и в печати. Большой общественный резонанс вызвала статья Маклакова «Трагическое положение»[11]. В аллегорической форме он изобразил Россию в виде автомобиля, который несется по горной дороге, управляемый «безумным» шофером (Николай II), и ставит «пассажиров» (оппозицию) перед сложным вопросом: возможно ли перехватить руль и не свалиться при этом в пропасть?

Видимо,