Волга-матушка река. Книга 2. Раздумье - Федор Панфёров

«И до чего, черт, красивый!.. Что фигура, что лицо. Что ж, вдовец; нет у него семейных забот», — мелькнула мысль, и тут же Опарину вспомнилась его жена, Дашенька, женщина юркая, острая на язык, любившая за столом и особенно перед подругами свысока порассуждать на политические темы.

— С чем пришел, Аким Петрович? Весь пришел. Весь, полностью, — все так же неопределенно ответил он.

— Думы-то какие у вас?

— Думы? Думы разные. По думам-то сразу перелетел бы в коммунизм.

— Таких авиаторов у нас немало. Нам же с вами подобное не разрешено. Сказано: ходи по земле и не топчи ее попусту, а вместе с народом облагораживай. Так ведь, Алексей Маркович?

— Неопровержимо, — согласился тот, однако опять начал издалека: — Облагораживай? Ее, землички-то, у нас вон сколько. Сарпинские степи, Черные земли… Ого! Миллионы гектаров! И никакими ножками мы ее не топчем, а так — лежит и лежит она, матушка.

— Ну, что вы! — возразил Аким Морев, еще пристальней наблюдая за Опариным. — А овцеводство?

— Ерунда: пасем овечек так же, как и сотни, а пожалуй, и тысячи лет назад.

— Эка куда хватанул!

Аким Морев подметил: собеседник употребляет уменьшительные слова: «овечки», «водичка», «земличка».

«Видимо, смущается», — подумал он и сказал:

— Вода нам нужна. Большая. А мы что? Печалимся, слезы льем… Слезами озера не наполнишь.

— Вот именно: озера-то у нас в степи почти каждый год пересыхают, значит, правильно — вода нам нужна, большая, — с жаром подхватил Опарин и только теперь начал высказывать те думы, с какими и пришел к секретарю обкома.

Подойдя к карте, висящей на стене, он нажал кнопку: знал, как это делается, потому что сам, скопировав у Акима Морева, повесил у себя в кабинете такую же карту, с такой же шторкой и кнопкой.

Как только Опарин нажал кнопку, шторка взвилась, и тут же открылась карта области, разрисованная условными знаками, обозначающими, где и что построено, строится, где и что добывается. Вон, например, крекинг-завод, гвоздильный, силикатный, цементно-шиферный. А вот тут, чуть повыше Приволжска, ляжет через Волгу плотина и будет создан самый крупный в стране гидроузел. Это вот автомобильный завод. Здесь добываются нефть, газ. И всюду по карте разбросаны черные и зеленые пятна, похожие на заячьи следы: черные пятна — нефть уже найдена, зеленые — ведется разведка. В длину область километров на пятьсот, но северней она гуще заселена, зато южнее больше черных и зеленых пятен. И тут тоже много условных знаков, но это главным образом обозначены колодцы и животноводческие, овцеводческие фермы. Область огромная. По территории она, пожалуй, посостязается с любым малым государством Европы. В южной части она пустынна, зато богата запасами нефти, газа, великолепными природными пастбищами.

Открыв шторку, Опарин приподнялся на цыпочки (Аким Морев повесил карту, сообразуясь со своим ростом), и казалось, сейчас начнет говорить о богатстве области, а он повел пальцем от Приволжска на юг.

— Видите, Аким Петрович, какая цепочка озер обозначена на карте? Тянется она километров на двести, а ниже ее, разрезая Черные земли, лежит низменность вплоть до Прикаспия. Это, как известно, бывшее русло Волги. Не наше дело допытываться, какие силы повернули Волгу на юго-восток. Наша забота о другом. — И Опарин заговорил о том, что существуют уже десятки проектов орошения степей. — Вагон проектов! — горячась, крикнул он. — Одни авторы предлагают поставить вот здесь, в верховье, мощнейшие насосы, затем прорыть перемычки между озерами, зацементировать их, построить три-четыре плотины, гидростанции, шлюзы, вокзалы, сделать канал судоходным. А построив все это, пустить в ход насосы — и вода из Волги хлынет в степи, вплоть до Прикаспия, насыщая Черные земли. Хорошо? Красиво? Ловко? И на десятки тысяч лет. Но… нужно затратить миллиарды рублей… и каждая шерстинка с овечки станет равноценна волоску золота. Отбрасываю прочь. Требую: дешевле! Ученые уступают, но все равно: на одной чаше весов овечка, на другой — золото. Опять говорю: «Долой, долой!» — И тут Опарин засиял, будто бутон розы раскрылся. — Нашелся-таки молодой инженер… Бирюков — гениальный человек! Упростил все: каналы, шлюзы, гидроузлы — долой! Берега канала не цементировать. Зачем тратить цемент? Там почва — красная глина, твердая, как медь. Дешево и сердито! — И Опарин в упор глянул на Акима Морева, с нетерпением ожидая, что тот скажет.

— И во сколько обойдется? — помолчав, спросил секретарь обкома.

— Миллионов восемьсот.

— Сумма порядочная.

— Но ведь не миллиарды.

— Это верно — не миллиарды.

— А польза какая? Выгода? Миллиардная. Ведь мы пасем овец на Черных землях, уповая на небо: прольет дождь — озера наполнятся водой, не прольет — на озерах хоть в футбол играй. А канал переполнит озера, лиманы волжской водой, и тогда мы — владыки степей. Да на такое дело все колхозники пойдут! — начал уже страстно доказывать Опарин.

Тогда же Аким Морев подробно ознакомился с проектом, и тот вскоре был передан на рассмотрение инженерам, ученым города, после чего обсужден на расширенном заседании бюро обкома и, наконец, утвержден правительством.

По настоянию Опарина начальником строительства Большого канала был назначен молодой инженер Бирюков, автор проекта.

И вот уже четвертый месяц ведется строительство канала. В этом строительстве охотно принимают участие колхозы, чьи овцы пасутся на Черных землях и в Сарпинских степях.

«Обязательно надо там побывать: ведь это создается одна из крепостей, — глядя на рыжий поток, предвестник суховея, думает Аким Морев. — Цимлянское море, Сталинградское, Саратовское, Куйбышевское, Горьковское, Приволжское, искусственные моря на Днепре, Каме, оросительные каналы и наш Большой канал — вот та твердыня, о которую разобьется суховей». Секретарь обкома намеревался было уже вызвать своего помощника Петина, чтобы тот предупредил шофера Ивана Петровича о поездке на строительство канала, но зазвенел телефон, и в трубке послышался голос Опарина.

Предисполкома только что вернулся со строительства канала и, захлебываясь от восторга, стал рассказывать, что он там видел и как идут работы.

— Все как один стремительно устремились на цель — построить радость для народа! — говорил он.

Закончив разговор с Опариным, Аким Морев снова посмотрел на рыжий поток, мысленно передразнивая предоблисполкома:

«Стремительно устремились». Слишком уж восторжен Алексей Маркович!.. Такие и нарываются на девятый вал. Нет, мне на канале надо побывать, непременно. Загляну в Разлом к Жуку, разузнаю, почему у соседей колхозники отрываются от земли и текут в город. Кстати заеду к Елене». И секретарь обкома покраснел.

Помощник Акима Морева Петин, маленький и юркий, как стриж, да еще с хохолком на макушке, и впрямь походил на птицу. Он сидел в комнате, которая отделяла кабинет первого секретаря обкома от кабинета секретаря обкома по промышленности. Комната сегодня пустовала: неприемный день. В ней было столько солнца, что, казалось, все — стол, за которым сидел Петин, диван, мрачный, как бы навсегда осевший в углу, стулья, расставленные вдоль стены, точно ожидающие приказа часовые, гардины, волнообразно висящие на дверях, — все было залито рыжеватым потоком.

Петин поднял голову в тот момент, когда мягко отворилась дверь кабинета секретаря обкома по промышленности и на пороге появился Александр Павлович Пухов.

Высокий, еще не утерявший стройности, он шагнул на середину приемной, и тут его льняные волосы под потоком солнечных лучей зарыжели, как зарыжели и брови.

По-иному, нежели Аким Морев, восприняв рыжинку в воздухе, он проговорил, озорно подмигивая:

— Яркость-то какая! А!

— Да-а, — со вздохом сожаления подхватил Петин, сразу поняв, на что намекает Пухов, и представил себе: заволжские озера, заводи и то, как он с Пуховым забрасывает сети, как они ботают, то есть загоняют рыбу, и как та, высвобожденная из ячеек, шлепается на дно лодки. — Вечерком в субботу, Александр Павлович! — повелительно подчеркнул Петин: на рыбалке он всегда верховодил.

— Хорошо бы! — согласился Пухов и кивнул на дверь кабинета первого секретаря обкома. — Акима Петровича втянуть бы… заразить!.. — затем заглянул в тетрадь, в которую Петин заносил какие-то цифры. — А ты все ковыряешься, Чибис? — Такую кличку Петин получил на рыбалке: быстрый на ногу, он, когда бежит, неслышно подпрыгивает, точно чибис, несомый ветерком. — Государственное время транжиришь, — как всегда грубовато и с насмешкой проговорил секретарь обкома по промышленности.

Петин сменил тон на другой, подчиненный, потому что дело теперь шло уже не о рыбалке. Он достал сводки уполномоченных по определению урожайности, проанализировал их и понял, что облисполком завышенно подсчитал валовой сбор урожая прошлого года, «чем и нанес непоправимый ущерб области». Об этом Петин недели две назад по секрету сообщил Пухову, но тот встретил сообщение насмешкой: