Наш колхоз стоит на горке - Сергей Алексеев

Через некоторое время у Матвеева опять начинался запой. Председатель кричал:

— Вы со мной не пропадете!

И все начиналось заново.

История с Матвеевым кончилась враз, неожиданно. Как-то председатель снова поехал в область к своей областной «руке» и к колхозным делам не вернулся.

Потом в Березках узнали, что именно в это время отрубили ту областную «руку». Получалось, что вместе с «рукой» отлетел и Матвеев.

Ссыльный

Председатель Посиделкин сам не отрицал того, что он временный. Знали колхозники, что прибыл он к ним в Березки как бы в ссылку. Впрочем, вовсе и не они это слово придумали.

— Ссыльный я, ссыльный, — говорил сам Посиделкин. За что же он ссыльный и на долгий ли срок, в Березках того не знали.

Доброты оказался он редкостной. От этой доброты главным образом и страдали Березки.

Зачастили в колхоз при Посиделкине разные районные гости. Приезжали они поштучно, а то и целыми группами. Основной массой — с августа по октябрь, то есть в сезон урожая.

Особенно гуси боялись этих визитов. Следом за ними шли поросята. С пустыми руками гости домой не ехали.

— Нельзя, нельзя из села без гостинцев. Пусть не думают, что мы тут какие-то бедные, — объяснял колхозникам добрейший их председатель.

Вот и уплывало в машинах, в телегах, в мешках, в корзинах колхозное добро из Березок.

— Печенеги, — говорил об этих гостях бригадир Червонцев.

Сельский всезнайка Федор Кукушкин тут же всем объяснил, что были когда-то такие степные народы и известны они по истории набегами злыми на Русь.

— Печенеги, — соглашались колхозники.

Кроме того, председатель оказался большим любителем всякой охоты. А так как бродить с ружьем по полям и лесам одному вроде и не по сану и как-то неинтересно, то и на охоту снова в Березки съезд. Приезжали люди даже из области. Пальба здесь стояла в такие дни, словно на фронте во время прорыва.

Для подобных охот завел председатель аэросани. Так эти аэросани по всей округе носились, как метеор, и все живое, вплоть до последнего зайца, из Березок как ветром выдуло.

Прошли годы. Уже и Посиделкин в Березках давно забыт, а вот зверь, видать, прошлое помнит: он и сейчас обходит Березки, словно чумное место.

На лето к председателю съезжались разные родственники, а за ними родственники родственников, и далее — друзья и просто знакомые, а следом знакомые тех знакомых.

От разных зонтов и халатов, пижам и панамок здесь рябило до боли в глазах. На речке было тесней, чем на пляже в июле в Сочи.

И снова страдали гуси, снова страдали куры…

А в остальном жизнь в Березках текла мерно. Председатель ждал окончания ссылки. Колхозники ждали окончания председательского срока.

Короче, великое ждание было главным сейчас в Березках.

Ноздря в ноздрю

Рядом с Березками находился колхоз «Дубки».

Жили соседи мирно. Соревновались между собой в труде и приходили часто на помощь друг другу.

В соревнованиях между колхозами то уходили вперед Дубки, то вырывались вперед Березки. Но в итоге была только общая польза.

И вот председателем в Березках стал Рысаков.

В Дубках в те же годы председателем был Галопов.

Между ними тоже возникла борьба за первенство. Рысаков никак не хотел отстать от Галопова. Ну, а Галопов, конечно, от Рысакова. А так как Дубки в то время по всем показателям шли впереди, то Рысаков и бросил свой знаменитый лозунг: «Ноздря в ноздрю!»

То есть чтобы во всем ни на шаг от Дубков, во всем на едином, на одинаковом уровне.

Скажем, отстанут Березки чуть по пахоте — Рысаков тут же снимает всех со всех остальных работ, все дружно идут на пахоту. Смотришь — догнали они Дубки. То же самое повторялось в дни прополки, в дни сенокоса и других колхозных работ.

Правда, в Березках в такое время творилось нечто невероятное. Коровы мычали, оставаясь недоенными, свиньи визжали, будучи не кормленными. Петухи диким криком голосили от жажды.

Зато шли председатели, как кони в одной упряжке. Никто не вырывался из них вперед.

Короче, ноздря в ноздрю.

Тогда, решив обойти все же Рысакова, Галопов стал завышать обязательства. Рысаков не остался в долгу. А так как взять обязательства проще, а выполнить их сложнее, то у председателей начались трудности.

Выход нашел Галопов. Завышение было как раз по маслу. Чтобы выполнить обязательства, Галопов стал покупать масло в других колхозах и даже в других районах. Мало того: отправлял людей в город, и те в городских магазинах скупали для колхоза масло. И его же потом государству сдавали.

Чтобы не отстать от Галопова, Рысакову пришлось повторить то же самое.

Выполнили председатели свои обязательства. Вздохнули свободно. Никто не остался из них позади.

В общем, снова ноздря в ноздрю.

С хлебом было намного сложнее. Тут выход нашел Рысаков. Подчистил он накладные. Подправил, подставил цифры. И сдал как отчет в район.

И Галопов подчистил цифры. И тоже отправил в район отчет.

На отчетах они и попались. Разобрались в районе в тех дутых цифрах. А заодно и во всем остальном. Посадили виновных в тюрьму. Судили. Дали им по суду одинаково, каждому равный срок.

Смеялись тогда в Березках:

— Снова в одной упряжке. Снова ноздря в ноздрю!

Пятый

С председателем, по счету от Топтыгина пятым, произошла история драматическая. А точнее сказать — трагедия.

В те годы увлекались составлением различных бумаг. Строчились отчеты, справки, сметы, поправки к сметам, добавления к справкам, и даже справки по количеству посланных справок, и даже отчеты по количеству сделанных смет и отчетов.

В район посылались донесения по любому в колхозе шагу, любому успеху, любому вздоху и даже выдоху. В тех местах, где стояли Березки, составление справок затмило все. Колхозы даже вели между собой борьбу за первенство в этом деле. Лучшие из них награждались.

И пятый не видел других для себя задач, как вовремя, подробно и четко ответить на любой приходящий в колхоз запрос.

Иными словами: председателем стал он отчетным, бумажным. Не председатель, а писарь, каллиграфист. Выводил он буквы и цифры действительно здорово.

Весна. Природа кругом в цветении. Журчат ручейки у Березок на тысячи разных тонов. Дуют весенние теплые ветры. А небо такое синее, такое уж синее, словно на его обновление потрачена вся на земле лазурь. Самое время думать о севе. Некогда думать пятому.

Пятый сидит пишет свои отчеты.

Осень. Идет она по лесу, по полю. Длиннее ночи, короче дни. Самое время о том подумать, где разместить, как урожай сохранить, какими путями колхозный доход умножить. Некогда думать пятому.

Пятый сидит пишет свои отчеты.

То же самое с ним зимой.

И даже летом, в самую страдную пору, некогда пятому выйти в поле.

Пятый пишет свои отчеты.

Из-за этих круглогодичных отчетов даже в отпуск бедняга поехать не может. По-человечески даже не спит.

Бумаги, бумаги, бумаги… Сотни, тысячи, десятки тысяч одних бумаг. Номера входящие, номера исходящие. Папки с ответами, папки с запросами. Бумажное море. Папочный океан.

И вот однажды глубокой ночью, сидя в правлении, строчил пятый какой-то сверхсрочный, сверхважный отчет. И вдруг рухнул на пятого шкаф с бумагами. Придавил он каллиграфиста. И в самый разгар работы. Правда, медицина у нас сильна, отходили врачи несчастного. Однако от этих производственных травм стал человек калекой.

Вышел пятый на пенсию, а было ему от роду тридцать всего годов.

Знаменитость

— Кто у вас знаменитость? — Это было первое, что услышали в Березках от нового своего председателя Виталия Разумневича. — Знаменитость, и так, чтобы не ниже областного масштаба? Разумеется, за труд, — вносил важное уточнение председатель.

Таких знаменитостей в Березках пока что не было. Правда, дед Опенкин был известен на весь район — так это своей болтливостью. Да вот Глафира Носикова — ее дважды задерживала за спекуляцию районная милиция. Но это совсем не та знаменитость и вовсе не тот масштаб.

А вот так, чтобы на область, на всю страну, за работу, за труд, — таких знаменитостей не было. Были они до Великой Отечественной войны. Но мало ли что когда было.

— Значит, нет, — переспрашивал председатель. — Вот отсюда и ваши беды. Нужна знаменитость!

Стал председатель подбирать кандидата на ту знаменитость. Ходил и почему-то прежде всего в лица вглядывался.

Наконец остановился на Наталье Быстровой.

— Молода — это хорошо, — говорил председатель. — Молодежь выдвигать надо. Потом фамилия у нее не то чтобы Корытова или Немытова, а благозвучная. Это тоже немаловажно. И имя хорошее — Наталья, Наташа… Наташа Быстрова. — Председатель расплывался в улыбке. — Почти Наташа Ростова, как в романе «Война и мир». А главное, — объяснял председатель, — лицо у Быстровой фотогеничное.