Белорусские сказки - Сборник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Говорю тебе, иди с этим рогом к пану. Ты уже знаешь его характер. Потребует рог, а ты скажи: «Из рога всего много!» Потом увидишь, что получится. Нужно будет, скажешь: «Ох, всех в рог!» Все сразу станет на свои места.
Ничего не понял дед, взял рог, поблагодарил и пошел домой.
Идет, думает о странном роге, а навстречу ему приказчик:
– Что это у тебя в руках?
– Да вот, знакомый журавлик подарил, – и показывает приказчику серебряный рог.
А у того и глаза загорелись:
– Отдай!
– Не отдам! Меня пан и так уже обманул.
– А зачем тебе этот рог? Что ты с ним будешь делать? Может, из него золото сыпаться будет?
– Откуда я знаю!
– Так прикажи ему что-нибудь сделать! – и приказчик хитро подмигнул.
– Может, и правда, попробовать… – дед задумался, а потом протянул рог приказчику.
– Да ты сам скажи: «Из рога всего много!»
А приказчик возьми и крикни громко: «Из рога всего много!» Надеялся, что золото посыплется, а из рога выскочили двенадцать молодцов-удальцов и давай бить плетьми приказчика!
Взмолился жадный приказчик, воя от боли:
– Забери этот проклятый рог, прикажи оставить меня в покое!
А дед смеется, радуется, что хоть одного обидчика проучил. Подождал немного, а потом приказывает: «Ох, все в рог!» Понял, как теперь суму у пана забрать, и зачем журавлик ему этот рог подарил.
По приказу деда все молодцы-удальцы тут же назад в рог попрятались.
Отправился дед прямиком к пану, а там гостей видимо-невидимо. Лакомятся яствами из сумы, на деда поглядывают, смеясь, перешептываются.
Пан и спрашивает:
– Что, дед, снова за сумой пришел? Так незачем она тебе! – и хихикает, издеваясь.
– Да, пан, сума мне нужна. Не выживем мы с бабой без нее. Отдай!
– Ты что, еще плетей захотел? Стража, ну-ка, вышвырните этого дурака за ворота. Чтоб духу его больше в усадьбе не было!
Плохо пришлось бы старику, если бы не журавлиный подарок! Выхватил дед рог и крикнул: «Из рога всего много!»
Тут же выскочили из рока двенадцать молодцов-удальцов и давай плетьми гулять по спинам стражников. Потом приступили к наглым, толстым гостям. И, наконец, дошла очередь и до пана.
Всю горькую обиду старика выхлестали на панской спине двенадцать молодцов. Да так крепко, что пополз ужом пан к ногам деда: «Спаси! Забирай свою суму, только убери этих! – и пан с ужасом кивнул в сторону молодцов, которые решительно направились к нему снова.
– Ты, пан столько бед людям натворил, что забрать у тебя свое – этого мало!
– А что ты хочешь? Все дам: скотину какую, дом…
– Хочешь живым остаться?
– Хочу! Что сделать? Скажи только!
– Хочешь живым остаться – завтра чтоб и духу твоего в поместье не было! Все бедным людям отдашь!
– А где ж мне жить? – пан опасливо глянул в сторону молодцов, готовых тут же объяснить ему, где он будет, если не послушается. – Хорошо!
– Вот так-то! – дед рассмеялся и приказал: «Ох, все в рог!»
Молодцы тут же послушно спрятались в рог.
Дед вернулся домой веселый: и сума с ним, и рог!
А наутро пан исчез вместе с гостями и стражниками – вот как испугался за свою шкуру!
Наследство
Жил да был на свете мудрый старик. Было у него три взрослых сына. Вырастил старик сыновей, и пришла ему пора умирать. Всех троих отец любил, учил уму-разуму, хозяйство вели большое: и дом крепкий, и поля родили пшеничку исправно, скота в хлеву было много. Задумался старик: как ему все общее хозяйство на троих поделить, чтоб обидно никому не было. За старшего и среднего сыновей старик был спокоен: и трудились исправно, и голова на плечах была. За младшего сына отец беспокоился: ни пахать, ни сеять не любил, все на жалейке играл, сидя на печи.
Вот позвал старик всех троих и говорит:
– Родные мои, всему я вас научил, что сам знал. Вы, старшенькие, уж и семьи свои имеете. Болит у меня душа за братца вашего младшего. Уйду я навсегда, кто вас помирит? Хозяйство, хоть и не великое, поделите, себе рады дадите, деток вырастите, а братца Иванушку не забудьте. Молод он еще, ума не набрался! А еще прошу вас мою последнюю просьбу исполнить. Когда помру, приходите три ночи подряд на мою могилку по очереди. Уважьте старика! И слова заветные при этом надо проговорить: «Землица сырая, расступись, крышка гроба, отворись, батюшка, ко мне явись!»
Сказал такие странные слова – да и помер.
Похоронили отца сыновья, сели да призадумались: «Что за слова такие надо говорить? Да еще и на могилу ночью идти…»
Наступил вечер, надо старшему собираться на отцову могилу. Просит он младшего, Ивана:
– Ты все одно в поле не ходишь, все на жалейке своей играешь! Сходи вместо меня!
Говорит старший брат, а сам слова женушки своей вспоминает: «Не ходи! Пусть Ивашка идет. Пропадет – никто жалеть не станет. А у нас детишки малые!»
А Иван, лежа на печи, отзывается:
– Как пироги есть – так сами, а как неведомо куда в ночь идти – так меня посылаешь!
– Сходи, Иванушка! – снова взмолился старший брат. – Видишь, меня жена не пускает!
Уломал-таки Иванушку старший брат.
– Только положите мне хлеба побольше да молока кринку налейте. А то невесело на кладбище ночью, хоть и к батюшке иду.
На радостях, что Иван вместо мужа пойдет, жена братова и хлебушка в белую холстину положила, и молока в кувшинчик налила.
Взял Иванушка еду да и пошел ночью к могиле батюшки. По дороге все слова припоминал, что отец наказал говорить, когда будут возле его могилы ночь проводить.
«Так, землица сырая расступись…» – идет и бормочет Иван. Дальше забыл! Ну, что с дурака возьмешь! Ан, нет, вспомнил! И снова идет да повторяет, чтоб не перепутать: «Землица сырая, расступись, крышка гроба, отворись, батюшка, ко мне явись!» А самому страшно так: темь вокруг – хоть глаз выколи, филин где-то вдалеке кричит, луна светит…
Наконец Иванушка добрался до кладбища, нашел отцову могилу и слова заветные произнес.
Страшно – не страшно, а поднялся отец из гроба и спрашивает:
– Почему ты, Иванушка? Я ждал старшего сына.
– Так жена не пустила его! И ее, живую, боится, и тебя, неживого. Вот, хлеба с молоком дали с собой, хоть наемся. Обижают они меня, батюшка…
– Зря меня не послушали. Будет тебе награда, Иванушка, что не побоялся, пришел. Есть неподалеку поле одно волшебное. Никто, кроме меня, про него не знает. Так вот, на том поле, на зеленой траве-мураве конь сказочной силы и красоты пасется. Пригодится он тебе. Хотел одарить старшего сына, да сам виноват. Теперь конь твой будет. Захочешь позвать его – свистни один раз, и он сразу прискачет. Любое твое желание исполнит. А после – отпусти его снова тешиться изумрудными травами поля волшебного. Сила от той земли – немерянная!
Сказал отец – да и обратно в могилу лег. Крышка захлопнулась, землица холмиком сгорбилась.
Подивился волшебству такому Иванушка и решил отцовы слова проверить. Отошел чуток в сторону да как свистнет одиножды!
Не успел и глазом моргнуть, а перед ним – конь невиданной красы! Масти сивой, в лунном свете спина и бока крепкие серебром отсвечивают, а грива золотом червонным поблескивает!
Заржал нетерпеливо:
– Что надобно, добрый молодец?
Замер от восхищения Иван, а потом и говорит:
– Покататься хочу! С ветерком!
– Ну, садись да держись крепче тогда!
Взлетел на золотогривого коня Иван, и понеслись они в ночь. А потом к солнцу – и снова в ночь. Облетели весь свет, ни разу копытами конь земли не коснулся. Вернулись.
– А ты вправду молодец! – конь встрепенул гривой, в которой будто звезды запутались, поблескивая. На коже ни капельки пота не проступило – такой силы конь был!
Засмущался Иван:
– Да, ладно, иди в свою траву-мураву, гуляй да отдыхай. Может, сгодишься еще! – скормил коню остатки хлеб да с ладони дал молока попить.
Зашагал Иван домой, а как вернулся – сразу на печь. Жалейку снова из рук не выпускает, песенки незнакомые под нос мурлычет.
Братья с женами удивились: «Цел остался да еще и песни поет! Может, совсем умом тронулся!» – и смеются втихомолку.
На вторую ночь пришла пора среднему сыну идти к батюшкиной могилке. Страсть, как не хочется: и боязно, и лень!
Решил и средний сын вместо себя Иванушку на кладбище послать. Как ни уговаривал – ни в какую Иван не соглашается. Тут вмешалась братнина жена. Давай умолять да на колени падать: «Сходи, мол! Что хочешь, проси за эту услугу…»
– Чего уж там! – согласился, наконец, Иван. – Два каравая хлеба и две кринки молока – тогда пойду!
Обрадовалась среднего брата жена, мигом собрала Иванушку – два каравая да две кринки молока не поскупилась, положила в мешок.
Снова Иванушка отправился к батюшке на кладбище. Темень вокруг, филин кричит еще пуще прежнего, луна светит вовсю. И то хорошо: хоть дорогу видно!
Пришел к отцовой могилке, слова заветные проговорил – запомнил с первого раза. Все, как и в первую ночь: земелька разошлась, крышка гроба откинулась, вышел батюшка:
