Тайна - Элизабет Адлер

У него было достаточно времени до прибытия спасательных служб, чтобы осмотреться и сделать вывод, что никаких следов борьбы здесь нет, а теперь исчезли и все остальные следы, потонули в этой грязной луже.

Несколько полицейских, опустив глаза в землю, прочесывали подлесок, но Махони нутром чувствовал, что они и не надеются что-нибудь найти. Здесь не будет ни оторванных пуговиц, ни пустых гильз. Ни одной хорошей зацепки.

Попытка воссоздать картину убийства была явно обречена на провал. Он усмехнулся, извинив себя за этот каламбур. «У Агаты Кристи был по крайней мере хоть один хороший отпечаток ноги, — подумал он завистливо, — а мне оставили только тело».

Как только прибыли спасательные службы, мертвому телу стали оказывать особое почтение. Все должно замереть в ожидании, пока его приведут в порядок, даже если это противоречит действительности. Женщина в овраге все еще сохраняла свои права на человеческое отношение, хотя, быть может, и в последний раз. Потом она станет очередной бедняжкой Джейн с биркой на ноге в холодном стальном ящике городского морга, пока медицинский эксперт не отдаст тело на растерзание жрецам науки. Или пока какой-нибудь обезумевший от горя родитель или скорбящий — а может, и не скорбящий — родственник сообразит, что тети Фло, или сестры Джолин, или кузины Пеги Сью что-то давно не видно, и не начнет поиски.

Махони неохотно повернулся лицом к телекамерам и коротко поведал о том, что знал: тело женщины было обнаружено ранним утром случайным человеком, который выгуливал своих собак. Нет, этот человек вне подозрений. Нет, пока он никого не подозревает. Спасибо и до свидания.

Фрэнко Махони работал в полиции четырнадцать лет, семь из них — детективом в дежурной бригаде по чрезвычайным происшествиям. Он считался одним из лучших специалистов и был известен как следователь, который не проиграл еще ни одного дела. Однако сколько бы ни прошло лет, Махони всегда помнил одно нераскрытое убийство. Ночью, лежа в постели, он прокручивал в голове факты, свидетельские показания, и иногда что-то срабатывало. Он сумел разгадать несколько убийств, «убранных» в дальний ящик с отметкой «нераскрытые», благодаря простому упорству, тяжелому труду и интуиции.

У него был нюх на убийц. «Я их как будто чую. Они пахнут тухлятиной, ребята. Вот, собственно, и все», — сказал он как-то телевизионщикам, с удовольствием снимавшим его: у Махони было чувство юмора, и он всегда рассказывал им хорошую историю. Кроме того, он неплохо смотрелся на экране. Идеальный суперсыщик.

— Ее поднимают, — крикнул начальник спасательной команды.

Фрэнко смотрел, как осторожно вытягивали наверх веревочные носилки. На своем веку он видел столько убитых, что сбился со счета. Как всякий полицейский, он знал, что единственный способ сохранить рассудок — мысленная дистанция между ним и жертвой. Если жертвой оказывался ребенок, это было выше человеческих сил, а если убитой оказывалась молодая женщина, как, например, эта, — очень тяжело.

Наверное, ей было двадцать четыре. Ее лицо распухло до невероятных размеров — сплошная масса лиловых подтеков и синевато-багровых пятен в тех местах, где была содрана кожа. Около носа и ушей запеклась кровь (при падении она разбила череп), ее медно-красные волосы также были запачканы темной, свернувшейся кровью. «А ведь, возможно, она была красивой, — с горечью подумал он, — веселой, свободной». Вплоть до той ночи, пока какой-то подлый ублюдок не отобрал у нее жизнь.

— Господи, у нее пульс. Она жива!

Врачи склонились над носилками, ставя ей капельницу, надевая кислородную маску, укладывая на мешки с песком ее разбитую голову. Они быстро расстегнули и стянули с нее брюки, задерживающие кровообращение, вызвали прилив крови к плечам и голове, потом завернули ее в сверкающую шоковую фольгу.

— Минутку, — Фрэнко уставился на двойной пунктирный ряд ранок вдоль правого предплечья девушки. — А это что?

Санитар присмотрелся к пунктиру.

— Черт возьми, Махони, это следы зубов. По-моему, собачий укус. Крупная псина.

Махони шел за санитарами, пока они несли девушку через лес к ожидающей скорой, а потом быстро погрузили ее в машину.

— Вы думаете, она выкарабкается? — спросил он. Врач пожал плечами:

— Не знаю, сможем ли мы поддержать в ней жизнь, чтобы довезти до больницы.

Махони со вздохом отправил своего подчиненного в травматологический институт Сан-Франциско.

— Подежурь у операционной, — приказал он. — Дай мне знать, если она очнется.

Теперь это было уже не его дело. Он расследует убийства. Ему нужно мертвое тело, для того чтобы выполнять свою работу.

— Мы больше не нужны, Махони, — сказал Пит Престон из судмедэкспертизы, садясь в машину. Его работа также начиналась после смерти.

— Сейчас — нет. Пит, — ответил Махони, — но я спинным мозгом чувствуют здесь будет убийство. — Он вздохнул, освобождаясь от утренних впечатлений. — Как насчет чашки кофе?

Глава 2

Фил Форстер проснулась, как обычно, в 7.30 в своей одинокой квартире на Пэсифик Хайте. Ей не нужно было выключать звонок будильника, потому что сам будильник ей был не нужен. В этом заключалась одна из сторон ее тренировки. Она научилась спать урывками, когда у нее было десять свободных минут, и вставать в одно и то же время.

«Семь тридцать, — подумала она, направляясь в ванную. — Странно, как быстро идет время, и забавно, что мне кажется, будто сейчас только шесть тридцать». Она остановилась и окинула взглядом свое эффектное жилище: огромные окна с видом на залив Сан-Франциско, книжные полки, привлекающие внимание картины и скульптуры молодых американских художников. Она с удовольствием подумала о старых шелковых коврах, покрывающих светлые паркетные полы, об оборудованных по последнему слову техники ванных комнатах и кухне — кругом сталь и галоген, белое, серое и черное.

Многим ее дом из-за нарочитого отсутствия ярких цветов казался бездушным, но Фил считала, что ковры, произведения искусства и книги вносили сюда живую ноту. Все остальное было просто фоном, необходимыми предметами быта: ими нужно пользоваться, а не выставлять напоказ. «Просто, но со вкусом», — как одобрительно сказала бы какая-нибудь бабушка. И все куплено на ее собственные деньги.

Одевалась она в том же строгом стиле: одноцветные элегантные вещи от японских дизайнеров. А блестящие черные волосы, затянутые в шиньон, светлая кожа, красная помада и глубокопосаженные удивленные голубые глаза привлекали к ней внимание на телевидении и книжных презентациях, проходивших по всей стране. Фил успешно практиковала как врач-психиатр, кроме того, она написала несколько популярных книг по психиатрии, расходившихся миллионными тиражами. «Доктор Фил Форстер: Супружество». «Доктор Фил Форстер: Климакс». Детская ревность. Развод. Наркотики, алкоголь, насилие в семейных отношениях. Вам стоит только назвать свою проблему, а доктор Фил все раставит по местам и научит, как решить или избавиться от нее.