Sex. Убийство. Миллион - Валид Арфуш

Я стал его смотреть, и, к слову, впервые в жизни испытал массу противоречивых эмоций. Во-первых, я сразу осознал все недостатки Майи. Да, она была несовершенна… Во-вторых, я думал, где теперь можно познакомиться хотя бы с одной из девушек, изображенных в журнале. Они были разные: худые и пышные, все с большой грудью и блондинки…

В тот момент, когда я гладил руками журнал именно в том месте, где, по идее, в повседневной жизни девушки носят юбки (сдались они мне, что ли?!), в комнату зашел мой брат. Я стал очень несвязно оправдываться, как-то уж совсем было неудобно перед братом, но Давид спокойно подвел меня к шкафу, где хранилось наше белье, и показал, что на полке, где лежат трусы и майки, хранится еще очень много таких блондинок. Волноваться было не о чем, брат разрешил мне брать журналы при условии, что я ничего не скажу родителям. Вечером в тот день мне скучать не пришлось. В такой-то компании красоток! Пусть и глянцевых…

С того самого дня я вошел во взрослый мир своего старшего брата. Этот мир мне очень нравился. Во-первых, были регулярные поступления свежих номеров «Playboy», это не могло не радовать мои детские фантазии. Во-вторых, брат стал брать меня с собой на вечерние прогулки со своей компанией. У него были творческие друзья, они были стильно одеты, говорили, как мне казалось, очень умные вещи. Они вообще, как мне казалось, решали все жизненно важные проблемы. Легко говорили о политике, музыке, искусстве. Давид в этой компании был, как бы это сказать, вожаком. Точно! Его мнение всегда было решающим, к нему прислушивались, у него спрашивали совет. Я гордился, что у меня такой брат. Правда, иногда я тоже старался блеснуть своими знаниями и острым словцом, но отчего-то свет моих речей был очень тусклым. Мне всегда казалось, что я говорю что-то невпопад, не к месту, не то, что надо. Меня никто не принимал всерьез. Но меня это не очень сильно волновало.

Однажды вечером, когда мы сидели в кафе на берегу моря в гулкой компании, сдвинув два столика, чтобы быть друг к другу ближе, к нам пришла наша соседка Натали. Она рассказала, что тот парень из соседнего двора, в которого она была влюблена, очень сильно обидел и оскорбил ее. Незамедлительно было принято решение наказать негодяя. Вершителями его судьбы выбрали меня с Давидом.

Парня звали Абель. Ну, такой себе обычный парень, что в нем нашла красавица Натали, оставалось загадкой. Волосы прилизаны, в очках с толстыми стеклами, рубашка всегда на все пуговицы застегнута, с виду парень был неприглядный, обыкновенный заучка… Но особым морализмом он не отличался и, как оказалось, был жутким негодяем…

Позвали мы, значит, это чудо к нам домой, предусмотрительно попросив его снять обувь, чтобы не наследил. Помню, от него воняло рыбой, и меня это особо раздражало. Посмотрев на Абеля с полминуты, мы решили его побить. Чтобы без следов, но со смыслом. Сначала мы начали тягать его за волосы. Абель, конечно, пытался сопротивляться, но, по-видимому, его очень смущал вид папиного ружья в моих руках. Начали бить его руками и ногами, о синяках как-то позабыли, нужно ведь было мстить за Натали.

Когда Абель стал мычать и трястись, немного подумав, мы решили, что вряд ли это приступ гриппа, наверное, все-таки пора остановиться. Решили его отпустить, при условии, что, первое, он никогда больше не будет приближаться к Натали и, второе, никому не расскажет, как он весело и с интересом провел время у нас дома. Абель начал было мычать, но после еще одного толчка в бок он согласился. До того, как он вышел из нашей квартиры, мы успели поправить ему очки и расчесать волосы, словно ничего и не произошло.

— Маргарита, какое-то зверье вчера до смерти избило Абеля! — кричала вечером через балкон толстушка Магдалена. — Я своими глазами видела. Как мне удалось узнать, это были торговцы с базара! Присматривай за своими мальчиками, ведь они у тебя такие беззащитные!

Знала бы «генеральша», кто были те злые торговцы, вряд ли бы хоть раз пришла к нам домой одолжить сахара. Магдалена сидела на балконе, развалившись на два стула. Кстати, у нее были очень толстые ноги, и для того, чтобы было легче ходить, женщина предусмотрительно мазала их оливковым маслом. Говорила, что порхает как на крыльях, да и ноги блестят красиво.

В тот вечер мы пошли гулять с друзьями брата по набережной, вечером солнце не так сильно палило и немного прохладный ветерок приятно полоскал волосы. Мы разулись и шли по песку босиком, время от времени забегали в море и плескались водой. Нам с Давидом нравился наш город, нравилось вечно палящее солнце, неимоверная жара, ласковое море и синее небо. Пейзажи, которые открывались нашему взору, могли только сравниться с описанием рая из книжек. Все вокруг дышало солнцем, морем и благополучием.

Большая гора, которая гордо стояла за нашей спиной, всегда давала нам ощущение какой-то неправдоподобной защиты…

Пишу эти строки и у меня такая ностальгия по моему прекрасному маленькому городку…

Эти горы сразу спускались в море… Когда утром восходит солнце, оно всегда поднимается из-за горы, а к концу дня — тонет в Средиземное море, оставляя на горизонте буйство красок прекрасного заката… Природа в этих краях настолько красивая, настолько уникальная, что нет таких слов, чтобы описать эти живописные места, это надо только увидеть…

Утром следующего дня все спали. Это была суббота, мама с папой не пошли на свои сборы, решили поспать подольше, не думая о политической деятельности хотя бы до обеда. Я проснулся, но продолжал лежать в постели. Солнце стремительно поднималось, и ярко-желтые лучи начали заполнять нашу комнату. Давид спал. А старшая сестра Нелли была уже в ванной.

Вспоминая о Нелли, я до сих пор думаю про мороженое. Кстати, может быть, именно поэтому я не очень жалую этот вид десерта до сих пор. Нелли очень любила мороженое, и каждую субботу в одиннадцать часов утра я не мог заниматься ни одним делом, кроме покупки этого лакомства для сестры. Она давала мне деньги, а я ходил к лавочнику за покупкой. Каждый раз старичок, продававший мороженое, украшал порцию для сестры какой-нибудь сладостью: шоколадом, орехами, джемом… В эту субботу стояла очень сильная жара, наш город вообще отличается особым солнцепеком. Днем находиться на улице без головного убора и бутылки лимонада практически невозможно. Но сегодня жара была просто невыносима.

— Ты точно хочешь мороженое? На улице очень жарко, — вопрошал я Нелли, надеясь, что сегодняшняя суббота будет исключением.

— Саймон, не привыкать. Попроси лавочника порцию без добавки, просто пломбир. — Нелли улыбалась как ни в чем не бывало.

Я не спеша вышел из дома. Ни одной живой души на улице. Все спрятались от жары. Лавочник не стал добавлять в мороженое для Нелли сладости, вместо них он добавил еще один шарик в вафельный стаканчик.

Глядя на этот добавленный шарик пломбира, я испытал массу противоречивых эмоций. Нелли никогда не давала деньги на мороженое мне. И я решил отблагодарить себя сам. Признаться, я хотел съесть только добавленный шарик, ведь так Нелли не заметила бы ничего. То ли жара на меня подействовала, то ли пломбир был особенным, в общем, дойдя до дома, у меня в руках был лишь маленький кусочек вафельного стаканчика. А Нелли так и не поверила в то, что прилетела какая-то огромная птица и выхватила мороженое из моих рук, но к несчастью для птицы мороженое все-таки упало на зем-лю. (Вот и фантазер же я!) Наверняка Магдалена сидела на балконе и непременно рассказала сестре, в какой именно рот упал пломбир, предназначавшийся для сестры.

Я уже практически проснулся. Вдруг мне показалось, что стучат в дверь. Я мигом подскочил и понесся в прихожую, чтобы не разбудить домашних. На пороге стоял высокий мужчина в черном костюме и в галстуке, с портфелем и большой папкой в руках.

— Здравствуйте. Давид живет здесь?

— Может быть, и живет. — Чутье мне подсказывало что-то неладное.

— Позвольте представиться. Я из посольства Советского Союза. Могу ли я войти в дом?

— Да, конечно. — Это был голос из-за спины моей мамы. Таки проснулись.

— Давид обращался в посольство, чтобы поехать жить и учиться в Советский Союз музыке и игре на фортепиано, — продолжал незнакомец.

— Вы, пожалуй, ошиблись адресом, — начал я, но был прерван речью брата.

— Я обращался несколько месяцев назад, — подтвердил подошедший, еще немного сонный Давид. Все стояли с раскрытыми ртами от неожиданности и удивления.

— Тогда я уполномочен вручить ваш билет и визу, при условии, что завтра в три часа дня вы должны быть в аэропорту.

Вечером состоялся очень долгий разговор с родителями. Не буду пересказывать его смысл, но ровно в три часа следующего дня Давид таки стоял возле входа в аэропорт.

Шел восемьдесят девятый год.

ГЛАВА ВТОРАЯ

БУДЕШЬ КУРИТЬ ТРАВКУ?