Война - Владимир Козлов

– Вот скажи мне, – говорит он, – ты доволен своей жизнью?

– Хороший вопрос. Ну, в целом, она меня устраивает…

– Нет, устраивает – это слово пустое. А вот доволен или нет?

– Ну, как тут можно быть довольным? Столько всякого говна кругом…

– Вот про это я и говорю…

«Девятка» катится по пустым улицам. Мелькают редкие освещенные витрины.

Саша и Оля сидят на террасе кафе с видом на море. За темной полосой песка мелькают белые гребни волн и лунная полоска. На горизонте движется корабль.

Саша берет бутылку вина, наливает в пластиковые стаканы. Они чокаются. За соседним столиком две тетки молча курят, глядя на море.

– Странно, – говорит Оля. – Бывает же такое ощущение: мир в заднице или даже разрушается вообще, а на душе какое-то поразительное спокойствие. Или даже умиротворение…

– Ну да, мир в заднице…

– Но тебе на это не наплевать?

– Не наплевать. Люди слишком много сделали, чтобы уничтожить друг друга и уничтожить природу. Но у каждого есть выбор – делать что-нибудь, четко осознавая при этом, в каком мире мы живем, или просто плыть по течению.

– Ты говоришь о том, чтобы пропагандировать свои идеи, пытаться донести их до людей?

Саша качает головой.

– Пропаганда бессмысленна. И врубающиеся люди давно это поняли. Еще в девятнадцатом веке был такой итальянский республиканский экстремист Карло Писакане. И он писал, что пропаганда идеи – это химера, что идеи появляются из действия, а не наоборот… Конечно, я не совсем с этим согласен. Идеи все равно нужны. Но идеи нужны прежде всего для действия. И действовать гораздо важнее, чем пропагандировать любые идеи. Даже самые крутые…

Саша допивает вино, ставит стакан. Порыв ветра сбрасывает его со стола. Оля держит свой у губ, пьет медленными глотками. По пляжу, у самой воды, медленно идут парень и девушка. В темноте их лиц не видно.

Оля надевает стакан на пустую бутылку.

– Пойдем? – спрашивает Саша.

Оля кивает.

Они встают, проходят по террасе. Саша первый спускается по ступенькам, подает руку Оле. Она, схватившись за нее, спрыгивает на песок, снимает шлепанцы, идет босиком.

Саша останавливается у воды. Подкатывается волна, смочив его кроссовки. Оля утыкается ему в спину, отбрасывает шлепанцы, обнимает его за плечи.

Сквер. На лавке сидят с бутылками пива Иван, Кевин и Вика. Сбоку к скамейке прислонена гитара в чехле.

– Что слышно от Оли? – спрашивает Иван. – Когда они возвращаются?

– Пишет эсэмэски о том, что все отлично, – говорит Вика. Она в коротком джинсовом платье и кедах, темные волосы заколоты на затылке. – Про возвращение не пишет. У них же билеты были в один конец, назад они автостопом решили ехать. Когда захотят, тогда и приедут.

– Почему автостопом? Из-за денег?

– Да нет, просто решили, что так интереснее…

– Нормально. На учебу она не в первый раз забивает…

– Сделает справку, это не проблема…

– А Саша – он где-то работает? – Кевин говорит с заметным акцентом. Он – в рваных джинсах и майке A.R.E. Weapons.

Иван – в шортах, белой майке Propagandhi, с длинными волосами, собранными в хвост, – мотает головой.

– Он дизайнер-фрилансер, работает с осени по весну, а на лето на все забивает. Путешествует. В этом году больше двух месяцев жил в Барселоне, в сквоте…

– А сколько ему лет?

– Точно не скажу. Примерно двадцать пять.

– А как вы с ним встретились?

– В смысле, познакомились? На концерте. Мы играли, потом еще одна группа – «Нойзерс». Он зашел с ними в гримерку, пили пиво, общались…

– Это уже с этой твоей группой? – спрашивает Вика.

– Нет, еще с «Пристрастным солнцем». Панк-фест какой-то. А сейчас мы в панк-фесты уже не вписываемся. Пост-рок…

– Пост-рок – название, которое не имеет смысл, – говорит Кевин. – Про очень много можно говорить – пост-рок.

– Ну да. И все же, нужно как-то определить, что мы играем. Нельзя же сказать просто «музыку»…

– Хотя многие хотели бы… – Вика улыбается.

– Ну, а Оля так и говорила про стиль своей группы – пока не распались. Хотя я считаю, что это чистый такой феминистический анархо-панк.

– Почему феминистический? – спрашивает Вика.

На соседней скамейке – парень и девушка. Парень держит у уха мобильник.

Девушка говорит:

– Она крыса, я не хочу с ней общаться, отдам деньги – и все.

Парень повторяет в трубку:

– Она говорит, что ты крыса, она не хочет с тобой общаться…

Вечереет. Саша и Оля сидят на пляже, на покрывале. В нескольких шагах от них компания алкашей передает друг другу пластиковую бутылку с домашним вином.

– …я подумал про того, мужика, приятеля Жени, – говорит Саша.

– Понимаю, о ком ты. Она меня этой историей удивила вообще – это как бы не совсем в ее стиле: встречаться с мужиком в два раза старше, да еще и с темным прошлым. Она вся такая рациональная…

– Что еще она про него говорила? Где они познакомились?

– Они в соседних домах живут. Как-то случайно пересеклись, не помню уже как. Или она и не рассказывала в деталях. Видимо, чем-то он ей показался интересным, необычным… И когда она в следующий раз его увидела случайно, то сама подошла. По крайней мере, так она говорит. Ну а там уже…

– Как она узнала, что он был в криминале?

– Постепенно, по каким-то деталям вычислила – она девушка наблюдательная. Стала выспрашивать, что-то он ей сказал прямо, на что-то намекнул. Ну, и пистолеты увидела… Скорей всего, так и есть: мужик решил завязать, переехал к нам в город, купил квартиру. Деньги есть, работать не надо…

– Нам как раз такой и нужен.

– Зачем?

– Оружие. Опыт. Мои потенциальные контакты ненадежны, а он – в такой ситуации, что ему нет смысла… Ну, ты понимаешь…

– Ты предполагаешь, что понадобится оружие? Как бы возможны реальные вооруженные акции?

Саша молчит. К ним приближается алкаш из компании.

– Ребята, я вас приветствую, – говорит он. – А че это вы тут одни сидите? Не хотите присоединиться? У нас, это, винища еще полно… А то сидят как не родные…

– Нет, спасибо, нам и так хорошо, – говорит Саша.

– Ну, не хотите, как хотите… Заставлять никого не будем… У нас все добровольно…

Алкаш идет назад к своей компании, неловко садится на песок.

– Надо быть готовыми ко всему, – говорит Саша. – Не факт, что понадобится, но нужно быть к этому готовыми. Понимаешь? Надо определить, как далеко мы можем пойти. Не хочу, чтобы мы себя ограничили сразу: вот, поджигать машины мы можем или там даже напасть с битами, а вот оружие – это уже нет, ни в коем случае. Нужно быть готовыми ко всему, а там будет видно…

– Я в любом случае участвую. Можешь меня отговаривать, можешь говорить, что хочешь. Но я уже сказала: участвую.

– А я не буду тебя отговаривать.

Саша смотрит на Олю.

– Не, ты ни хуя не въехал, – громко говорит один алкаш из компании. – Это мешает развитию личности…

– Что значит – мешает развитию личности? – перебивает его другой. – Развитию моей личности ничего не может помешать…

Из окна квартиры на высоком этаже виден большой кусок города: районы многоэтажек, улицы с машинами, вдалеке – дымящие трубы комбината.

На разложенном диване лежат Стас и Женя. Стас – смуглый, мускулистый, лет сорока – курит. Женя вылезает из-под покрывала, встает, голая подходит к окну, шлепая босыми ногами по половицам. Она невысокого роста, с длинными светлыми волосами и татуировкой-бабочкой у левой лопатки.

Женя смотрит в окно, прилепившись лбом к стеклу, разворачивается, возвращается, садится на диван.

– Слушай, ты мне никогда не ответил конкретно на вопрос: зачем ты уехал? Тебя ищут, ты прячешься?

– Значит, ты хотела бы, чтобы я никогда не приехал сюда и мы никогда бы не встретились?

– Не говори только глупостей, ладно? Я просто хочу побольше узнать про тебя. Что в этом плохого?

– Ничего. Но ты знаешь – есть вещи, о которых я говорить не люблю, а ты теребишь, теребишь их…

– Нет, ты, конечно, не обижайся – но мне правда интересно… Так почему ты уехал? Это действительно было опасно, или ты просто не хотел оставаться там после того, как завязал?

– Можно сказать и так.

– Что так? Что не хотел там оставаться?

Стас кивает, дотягивается до пепельницы, давит в ней сигарету.

– А тебе не скучно сейчас? – Женя смотрит на Стаса.

– Что значит – скучно? Я всегда нахожу, чем заняться…

– Нет, я не про это. В смысле, что у тебя была такая вот неординарная, что ли, жизнь, а теперь этого нет…