Былое-удалое. Сборник добрых рассказов о жизни, людях и коте - Юлия Игоревна Шиянова

Уй, ты господи, думал, блуканул уже, – радуется дедулька, увидев меня.

Он решил отстать от своей крикливой жены, которая обматерила его за неумело сделанные фотографии. Вскоре она успокоилась и вручила мужу примирительный банан.

А мы двигались через современный парк «Айвазовский» к домику неизвестного архитектора в стиле функционализм ─ туалету. Ещё в Гурзуфе его называют иначе: здание, к которому не зарастёт народная тропа. В Гурзуфе всё пропитано поэзией…

Где обитает Ничего

Спустя пять часов мы поднялись на Ай-Петри и отбивали атаки поднебесного бизнеса:

─ Спуститься на лошадках не хотите?

─ Спуститься?! Поднялись же только!

Первые подъёмы самые сложные ─ с непривычки. Инструкторы это знают и отвлекают туристов ароматическими маслами.

─ А шо это оно делает?

─ Улучшает настроение и умственную деятельность.

─ Умственную? Тогда Дане под нос намажьте…

Группа была южная, крымско-кубанская. Я шла и балдела от этих расслабленных интонаций и исковерканных слов.

─ Тю, это нам ещё полпути чухать?

─ Звездец. Почему всегда остается полпути, как ни спросишь?

─ А сюда ещё за грибами пешкодралят. Манала я такие грибы!

Идём всё выше, петляем. Лёгкие привыкли, дышится свободнее. У меня деревенеет колено ─ инструктор лезет за бинтом. А я катаю по ладошке шишку: приятно покалывает и отвлекает от усталости.

На Таракташском гребне фотографируемся всей группой ─ инструктор снимает с другой скалы, которая напротив. Что-то кричит.

─ Шо он там?

─ Да сваливайте уже, грит, идти пора.

Хохот. Слазим с гребня, но кто-то остаётся:

─ Яна, держись!

─ Так за шо тут?

─ Так не лезь.

─ Так я уже залезла.

─ Ну стой тогда.

Добрались до вершины. Идём по плато сквозь вдуваемые на него облака. Уже видны зубцы Ай-Петри. До них опять полпути, но все расслабляются. Разговоры заходят за еду. Местные делятся рецептом вина:

─ Я сделала, но не пробовала ещё: поставила банку, а она прилипла к полке!

─ Так ты это, трубочку к ней проведи и пей.

─ Так банка ж здоровая, всю полку заняла, голову туда не просунешь.

Хохот.

Снова спуски и подьёмы, сил нет, катаю шишку, чтобы отвлечься. Предлагаю женщине орехи:

─ В них жиров много.

─ Куда мне ещё жиров-то? Думала, свои по дороге растрясу…

Подножие окончательно заволокло. Становится жутко: подходишь к обрыву, а за ним ─ Ничего. Высоты не чувствуешь. Пустота. И ветер воет. Всё это будоражит: хочется и отвернуться, и смотреть.

Такие походы полезны не только для сердечно-сосудистой системы. Но и для… Не знаю, что это, но опишу. Ты ─ снова сама природа. Чувствуешь тело, оно всё умеет и может. Ясно понимаешь цель ─ дойти. А потом смотришь в это Ничего и не понимаешь, как тебя ещё утром могли волновать отросшая стрижка и чересчур мелко смолотый кофе…

Шок и обстоятельность

В последний день отдыха я собиралась подровнять загар. Но валяться на лежаке было лень, да и ветер холодный, поэтому я снарядилась за вином, по пути надеясь купить клубники. Ещё надо было взять билет на автобус в аэропорт. 1500 рублей на личный трансфер я зажала.

Прикрыв свой водительский загар (по локоть), я отправилась ловить маршрутку.

Билет Ялта-Аэропорт стоил 300 рублей. На сэкономленные 1200 решено было оторваться в магазине правильно питания, где я присмотрела модный нынче напиток из чайного гриба ─ комбучу.

Спрашиваю у торопливой женщины, где тут банк.

─ Я вас проведу. Мне в другую сторону, но идёмте.

Проходим квартала два, женщина всё пытается донести какую-то мысль:

─ Я что хочу сказать… здесь, кстати, перекрёсток опасный. Дочь чуть не сбили. Так вот, что сказать хочу, а то сама себя перебила… Ой, давайте сюда. Мне, правда, в другую сторону, но идёмте. Так вот…

Наконец мы дошли до банка, до сути – не удалось.

Крымчане удивительно обстоятельны ─ всегда уточняют. На входе в туалет, где обрести лёгкость бытия можно за 20 рублей, женщина предлагает посетителю отмотать бумаги. Он отказывается и тут же уточняет: «Я по-малому».

В маршрутке висит табличка «оплата СРАЗУ при входе» ─ никуда без уточнений.

Едем по невообразимо узким улочкам на холм. Сбоку ещё умудряются парковаться. На очередной яме белое сухое и красное сухое жалобно звенят ─ держу изо всех сил пакет. В другом плещется комбуча, а в третьем ─ клубника пускает сок.

Перед носом маршрутки прошмыгивает тётка. Пропускать пешеходов в Ялте особо не принято. В Севастополе тоже. А в моём родном Новороссийске наоборот, но переходить нужно быстро. Папа всегда приходит в восторг, когда хилая на вид бабулька вприпрыжку пускается через переход: «О, бабуля, молодец! А ты, кудрявая, стой и жди пару».

Бутылки звенят всё жалобнее, течёт клубника, бродит комбуча. На стекле предвыборный плакат какого-то кандидата. Школьник говорит другому:

─ О, у нас уже новый президент. Ты не знал? Не Путин.

─ КАК НЕ ПУТИН?!

Кажется, чей-то мир больше не будет прежним…

Прощание с Крымом

─ У меня билет в аэропорт на 10:00. Можно поменять на 9:40?

─ Доплата будет 15%. Оно вам надо?

Я кивнула, женщина со вздохом взяла мой билет. Потом радостно сообщила, что рейса на 9:40 нет: «Ждите свой».

В Москве мои часы спешили на 4 минуты. Это очень удобно, потому что этих минут всегда не хватает. В Крыму спешили уже на 6 минут, а сегодня я выяснила, что на все 10. Поэтому на ялтинский автовокзал я приехала за полчаса до рейса.

Уезжать грустно: ощущение, будто что-то не успел, а мог бы ещё. Хотя уже хочется домой. Чтобы отвлечься, снова катаю шишку и вспоминаю детали.

Коты. В Крыму их полно. Обычно кучкуются по трое. Они как бы ничьи, даже домашние. Спят везде ─ их везде и кормят. Жирный из нашего отеля оказался соседским. А возле окошка кассы спит кот автовокзальный. Ну или сам по себе кот ─ кто его знает.

Жители. Тоже сами по себе, но всегда не прочь обстоятельно поболтать. Дружелюбны, расслаблены, даже если спешат. У них всё хорошо. Туристов всё больше, процветает гостинично-гостевой бизнес и ремёсла. Оказалось, отдыхающие скупают тут керамическую посуду, знают местных мастеров. Говорят, она здесь тоньше, а служит дольше.

Отдыхающие. Большинство южане и с золотыми зубами. Даже тридцатилетние. Я как-то привыкла, что они бывают только у тех, кому сильно за тридцать. Иностранцев немного. В основном англоговорящие немцы. У местных с английским не очень. Но на самом деле он тут