Тайны Удольфского замка. Том 2 - Анна Рэдклиф

— О, насчет этого нечего бояться, барышня, они все еще пируют, и Бернардину это известно.

Дошли до первой террасы, где часовые опросили их: «кто идет?». Эмилия ответила; затем они направились к восточному парапету. У входа их опять остановили и, дождавшись ответа, разрешили идти далее. Но Эмилии не хотелось ставить себя в зависимость от скромности этих людей в такой час; ее разбирало нетерпение поскорее избавиться от этого неловкого положения, и она поспешно бросилась отыскивать Бернардина. Он еще не явился. Она задумчиво облокотилась на стенку террасы и стала ждать. Сумеречные тени окутывали все окружающие предметы, мягко стушевывая и долину, и горы, и леса, верхушки которых, колеблемые вечерним бризом, одни лишь нарушали своим шумом тишину, кроме разве смутного, едва слышного гула голосов в отдаленных частях замка.

— Чьи это голоса? — спросила Эмилия, пугливо прислушиваясь.

— Это синьор пирует со своими гостями, — отвечала Аннета.

« Боже милосердый! — подумала Эмилия, — как может этот человек веселиться, когда он сделал своего ближнего таким несчастным, если в самом деле моя тетушка еще жива и сознает свое несчастье! О, каковы бы ни были мои собственные страдания, дай Бог, чтобы мое сердце никогда, никогда не ожесточалось против людей!»

С ощущением страха глядела она на восточную башню, под которой стояла. Сквозь решетку нижнего окна светился огонек, Но наверху была тьма. Вдруг она увидела фигуру, прошедшую по комнате с лампой в рухах; но это обстоятельство не возбудило в ней никаких надежд относительно г-жи Монтони; она тщетно искала ее глазами в этой комнате, где, по-видимому, ничего не было, кроме солдатской амуниции; однако Эмилия все-таки решилась попытаться войти в башню, как только удалится Бернардин, и если дверь окажется незапертой, то попробовать разыскать свою тетку.

Минуты проходили за минутами, а Бернардин все не появлялся; встревоженная Эмилия стала сомневаться, следует ли ей ждать дольше. Она послала бы Аннету к воротам поторопить его, да боялась остаться одна; тем временем почти совсем стемнело, и узкая багровая полоса, еще остававшаяся на горизонте, белела единственным следом исчезнувшего дня. Однако интерес, возбужденный обещанием Бернардина, заставил ее преодолеть свои страхи и не уходить.

Пока она говорила с Аннетой, стараясь объяснить его отсутствие, в соседней калитке щелкнул замок и оттуда появился человек. Это и был Бернардин. Эмилия поспешно спросила его, что такое он имеет сообщить ей, прося его высказаться скорее, потому что она озябла на холодном вечернем воздухе.

— Отпустите свою служанку, сударыня, — сказал привратник густым басом, испугавшим Эмилию, — то, что я имею сказать, предназначено только для вас одной.

После некоторого колебания Эмилия приказала Аннете отойти на небольшое расстояние.

— Ну, друг мой, теперь говорите! — обратилась она к привратнику.

Он помолчал немного, как будто обдумывая то, что имеет сказать.

— Если это дойдет до ушей синьора, меня непременно прогонят. Обещайте мне, сударыня, что вы никому не промолвите ни слова из того, что я скажу вам. Мне доверили эту тайну, и если узнают, что я ее выдал, то я, может быть, отвечу за это своей жизнью. Но я желаю вам добра, сударыня, поэтому и решился сказать вам.

Он остановился.

Эмилия поблагодарила его, уверив, что он может положиться на ее молчание, и умоляла не томить.

— Аннета рассказывала нам в людской, как вы тревожитесь за синьору Монтони и как сильно желаете узнать, что сталось с нею…

— Это правда, — с жаром подтвердила Эмилия, — можете ли вы сообщить мне какие-либо сведения? Прошу вас, говорите даже самое худшее, не стесняясь.

Она оперлась дрожащей рукой об стену.

— Я могу сообщить вам… — продолжал Бернардин, — но…

— Но что? — воскликнула Эмилия, оправившись.

— Я здесь, барышня! — отозвалась Аннета, услыхав восклицание своей госпожи и заметив встревоженный тон, которым произнесены были эти слова, она бегом бросилась к Эмилии.

— Уходите… — сурово крикнул на нее Бернардин. Эмилия ничего не сказала, и Аннета повиновалась.

— Я могу кое-что сказать вам, — повторил привратник, — да не знаю, как… вы все время так убивались.

— Я приготовилась к самому худшему, друг мой, — произнесла Эмилия твердым, торжественным голосом, — я все могу перенести легче, чем эту страшную неизвестность.

— Ну, хорошо, синьора; коли так, вы все услышите. Вам, кажется, известно, что синьор с его супругой часто не ладят между собой. Не мое дело допытываться, из-за чего у них идут раздоры, но что это так, надеюсь, и вам известно.

— Хорошо, — отвечала Эмилия.

— За последнее время синьор был, повидимому, сильно раздражен против супруги. Я все видал, все слыхал, гораздо больше, чем все думали; но это не мое дело и я ничего не говорил. И вот, несколько дней тому назад синьор вдруг присылает за мной. «Бернардин, — говорит, ты человек честный; я думаю, что могу довериться тебе». Я подтвердил эчеленце, что он доверять мне вполне может. «В таком случае, — говорит, у меня есть одно дело, в котором мне нужна твоя помощь». Тогда он сообщил мне, что я должен делать; но я про это не скажу вам ни слова — дело касается только синьоры.

— Царь небесный! — воскликнула Эмилия, — что вы наделали?

Барнардин, видимо, колебался и молчал.

— Какой демон мог соблазнить его или вас совершить такое злодсяние? — крикнула Эмилия, вся похолодев от ужаса и едва не лишаясь чувств.

— В самом деле, демон… — мрачно подтвердил Бернардин.

Оба замолчали: у Эмилии не стало духу расспрашивать дальше, а Барнардину неохота была говорить. Наконец он произнес:

— О прошлом нечего и поминать. Синьор был жесток, но он требовал повиновения. Какая польза артачиться? Он нашел бы других, которые не остановились бы ни перед чем.

— Значит, вы убили ее?! — молвила Эмилия глухим голосом. — Передо мною убийца!

Бернардин безмолвствовал. Эмилия отвернулась от него и хотела уйти.

— Постойте, барышня! — крикнул он ей вдогонку. — Вы заслуживаете того, чтобы я оставил вас при такой уверенности, раз вы могли счесть меня способным на подобное дело.

— Если вы не виновны, так говорите, — промолвила Эмилия слабым голосом, — я чувствую, что у меня не хватит сил долго слушать вас.

— Больше я ничего не скажу вам! — С этими словами он отошел.

Эмилия едва имела силу попросить его остаться, затем подозвала к себе Аннету, оперлась на ее руку, и обе тихими шагами пошли по террасе, но вдруг услышали позади шаги. Это был опять Бернардин.

— Удалите девушку, и я скажу вам все.

— Я не могу отпустить ее; все, что вы имеете сказать, и она может слышать.

— Вы думаете? в таком случае и вы больше ничего не узнаете!

С этими словами он отошел, но медленными шагами.

Тогда беспокойство Эмилии преодолело страх и гнев, вызванный поведением этого человека: она удержала его, а горничной приказала уйти.

— Синьора жива, — объявил привратник. — Но она моя пленница; эчеленца запер ее в той комнате, что помещается над главными воротами, а мне поручено сторожить ее. Я только что собирался передать вам, что вы можете с нею повидаться, но теперь…

Эмилия почувствовала, что с ее души скатилось тяжелое бремя; теперь ей оставалось только попросить прощения у Бернардина и умолять его, чтобы он позволил ей посетить тетку.

Он согласился с меньшей неохотой, чем она ожидала, и сказал ей, что если она явится в следующую ночь, когда синьор ляжет спать, к калитке замка, то она, может быть, увидит г-жу Монтони.

При всей благодарности, которую чувствовала к нему Эмилия за эту уступку, ей показалось, что она подметила какое-то лукавое торжество в его тоне, когда он произносил эти последние слова; но в ту же минуту она отогнала от себя это подозрение и, еще раз поблагодарив его, поручила тетку его состраданию, с обещанием наградить его, и сказала, что завтра аккуратно явится на свидание. С этим она пожелала ему покойной ночи и, никем не замеченная, вернулась к себе. Среди радости, вызванной неожиданным известием Бернардина, Эмилия долго не могла успокоиться настолько, чтобы мыслить здраво и сообразить, какие опасности до сих пор окружали г-жу Момтони и ее саму. Когда миновало возбуждение, она поняла, что тетка ее все еще в плену у жестокого человека и что он может принести ее в жертву своему мщению или своей алчности; и когда она вспомнила свирепую наружность того, кому поручено было сторожить г-жу Монтони, ей представилось, что судьба несчастной свершилась — черты Бернардина были отмечены печатью убийцы; ей думалось, что нет злодейства, хотя бы самого черного, на какое его нельзя было бы подвинуть. Каким тоном он обещал ей устроить ее свидание с пленницей! Эмилия задумалась над этим с сомнением и тревогой. Порою она даже колебалась довериться ему настолько, чтобы явиться на свидание в глухой час ночи; ей приходило в голову, что г-жа Монтони уже убита и что этому негодяю поручено заманить и ее в какой-нибудь тайник, где ее жизнь будет также принесена в жертву алчности Монтони, который в таком случае смело