Демоны кушают кашу (СИ) - Царенко Тимофей Петрович

— Мммистер Салех! — Голос Ричарда еще немного дрожал от смеха. — Позвольте вам напомнить, Нарцисса механоид, она куда как менее живая, чем ваша винтовка! Я кормлю её хронометрами и резиной, а еще могу наматывать на руку и колошматить пьянчуг по трактирам, кстати, в вашей компании. Боюсь, в нашем общении с ней взаимодействии куда как меньше педагогики чем в рутинной чистке обычного, не живого оружия. Я, признаться, и держу ее только из-за абсолютной уникальности.

— И чтоб баб трахать… — Поникшим голосом добавил Рей.

— И это тоже, Мистер Салех, знали бы вы, в какое неистовство приводит женщин ощущение живого механизма на нежной коже! — Голос молодого человека стал мечтательным.

— Ну и мерзость, Ричард, живая змея для постельных утех! Фу! Гадость какая! — Лицо, обезображенное десятками шрамов и начисто лишенное волос, перекосило.

— Я готов подумать над вашей проблемой и предложить решение. Но мне потребуется какое-то время и, возможно, консультация с экспертами. — Гринривер поспешно перевел тему разговора. — Но от вас я потребую погасить мой долг перед вами за проигранный спор!

— Какой из? У тебя их ведь до черта. — Рей задумчиво поднял глаза к потолку.

— Любой, на ваш выбор. — Ричард был сама любезность.

— Хорошо. Я просто не знаю, к кому еще обратиться! — В голосе Салеха прозвучала искренняя благодарность. — А то все остальные разбегаются.

— Издержки репутации… — Гринривер согласно кивнул, глядя в пламя, что плясало по дровам камина.

Повисло молчание.

— Мистер Салех?

— Да, Ричард?

— А у вас разве нет каких-то своих дел? — В голосе молодого аристократа появился лед.

— Нет, ни единого, я в город поехал тебя разыскивая.

— Я хотел побыть в одиночестве. Не могли бы вы меня покинуть? — Устал намекать Гринривер.

— Не, как можно? Я же швейцара в больницу отправил. Значит охранять тебя не кому. Я вот и охраняю, все согласно нашего с тобой договора. Обеспечиваю приватность и уединение. Пункт девять, подпункт два. — Рей шумно хлебнул чай из стакана.

— Тогда, может быть, для этих целей вы встанете перед дверью? На место швейцара? — Голос Ричарда стал раздраженным.

— Зачем? Погода ведь собачья. А если кто придёт, в дверь постучат. Я открою. И это, попроси ужин чтобы подали, я с самого утра не жрамши. Хороший стейк меня бы устроил. И кальвадоса, шкалик.

— Мистер Салех, а вы, часом не ахуели? — Уже прорычал доведённый до бешенства Гринривер.

— Нет, с чего ты так решил?

Стон, полный отчаяния, был ему ответом.

*****

Императорский дворец, небольшой кабинет, выходящий окнами в живописный сад. В кабинете небольшой камин, что скорее создает уют, нежели согревает. Перед камином кресло. В нем сидит высокий круглолицый мужчина. Лицо его украшают завитые усы. На мужчине скромный мундир, отделанный пурпуром — цветом императорской фамилии. Длинные пальцы унизывают перстни. Впрочем, перстни столь же далеки от обычных украшений как муха от дракона.

Лицо хозяина кабинета отражает работу мысли. Он задумчиво стучит пальцами по подлокотнику кресла и пламя в камине пляшет в такт, завиваясь в крохотные смерчи.

Раздается тихий шелест, словно ветер колышет опавшие листья. Мужчина оборачивается к двери и шевелит пальцами в повелительном жесте. Инкрустированное дверное полотно идет рябью и из него выступает человеческое лицо.

— Маркиз Морцих, ваше величество. Прикажете принять?

Снова короткий жест пальцами. Лицо тонет в позолоченном дереве, и дверь вновь становится нормальной. После чего бесшумно раскрывается.

В комнату заходит высокий мужчина в черном камзоле. Рукава и лацканы его одежды отделаны серебром, что кажется, слегка светится.

У гостя вытянутое изможденное лицо, словно скульптор высекал из куска мрамора идеально-красивого человека, но так и забросил на половину. Тонкие черные волосы, словно пропитанные маслом, облепляют череп.

Хозяин кабинета взирает на огонь, не обернувшись.

Маркиз Морцих рассматривает спинку кресла. На его лице невозможно прочесть не единой эмоции.

— Ваше величество? — Напоминает о себе гость.

— На столе бумага. Прочти. — Шелестящий, едва различимый голос, проносится кабинету почти заглушаемый потрескиванием огня.

Мужчина делает четыре шага и поднимает бумагу. Карие глаза слегка подрагивают, пристальный взгляд скользит по строчкам. Под конец прочтения маска спокойствия трескается. Некрасивое лицо искажает гримаса ненависти. Впрочем, маркиз быстро возвращает себе контроль. Лишь в глубине карих глаз пляшут цепные тени.

— Я не поеду. Вы обещали мне полтора десятка лет. Прошло всего четыре. — Произносит визитер, и его слова горным обвалом рокочут в комнате. Голос слабо похож на человеческий.

Молчание становится ему ответом.

— У меня нет другого выхода, Клаус. Или ты решишь проблему, или я обращу в пепел всю провинцию. Там живет почти миллион человек. Женщины, дети. Они уже гибнут. Кордоны непроходимы.

— Я уже принес в жертву жену. Мне предлагают пожертвовать дочерью? — Теперь голос прозвучал мертвым песком, что засыпает могилу в пустыне.

— Если пожелаешь, бери ее с собой.

— И если я не удержу проклятие, то выжженная провинция станет самым милосердным исходом. — Горько проговорил маркиз.

— Ты принес клятвы.

— И исполню их. — Голос Клауса помертвел.

— И я даю слово что, когда ты вернешься твоя дочь будет в порядке. — Пламя камина жарко вспыхнуло, изгоняя тени, что скопились под ногами гостя.

— Если существует кто то, способный сдержать проклятие, почему не он едет вместо меня? — В голосе визитера появилась надежда.

— Бумага на столе. — голос хозяина кабинета вновь стал едва различим.

Маркиз взял со стола бумагу, которая возникла там пару мгновений назад. И снова воцарилась тишина.

— Безумие! — Воскликнул Мориц, трясущимися руками комкая бумагу.

— Не ты один принес клятвы.

— От города ничего не останется! — Снова повысил голос маркиз

— Отстроим. Они прибудут через три дня. У тебя будет неделя, потом отправляйся в дорогу. И будет одна просьба…

— Приказ?

— Просьба. — В бесцветном голосе прозвучали мягкие нотки. — Не говори им. Легенду тебе пришлют.

— Награда?

— Что пожелаешь.

Маркиз Клаус Мориц покинул кабинет.

Истаяли в языках пламени листы бумаги, вспыхнул ковер и паркет, по которым ступал гость. Пламя стихло и вновь кабинет стал таким же, как за пятнадцать минут до этого.

— Надо же мне их чем-то занять? — Устало прозвучал тихий голос нынешнего императора.

Впрочем, пламя надежно хранило тайны. И последних слов никто не услышал.

*****

В холле здания двадцать четвёртого управления было просторно. Высокие потолки, стены, отделанные мрамором. Вдоль стен были располагались «острова» — уединённые пространства, состоящие из круглых столов и удобный диванов. Друг от друга «острова» отделались декоративными стенками, покрытыми изысканной деревянной резьбой. Магия глушила звук, позволяя посетителям приватно общаться.

Сама отделка управления больше подходила какой-то гостинице, нежели казённому учреждения. Но личная канцелярия императора на таких вещах не экономила. А по слухам, еще и отмывала деньги для императорской фамилии.

Не то, чтобы у самодержцев была хоть какая-то нужда в деньгах, но право, не платить же банковскими билетами за услуги куртизанок или работу горлохватов? Что мешало просто взять нужную суму из казны наличкой, история умалчивает.

Ричард с Реем заняли один из «островов».

— О чем задумался, твое графейшество? — Рей ел крохотный крохотные рулетики из большого бумажного пакета. Рулетики были посыпаны корицей и политы патокой. А еще громила, чье имя было выбито на могиле такого явления как «изысканные манеры» облизывал пальцы.

— Да вот… — Ричард был рассеян. — Вы же помните, мой старший брат заказал памятную статую, для Обсидиан-тауэра? В память о погибших аборигенах, что пали жертвой палача народов?