Тени Чернобыля - Дядищев Александр

Несколько лет назад учитель Лик впервые привел меня сюда, на эту насыпь. Из остатков дрезин и вагонов мы собрали небольшую тележку, поставили ее на рельсы и отправились в глубь Зоны почти с комфортом. Меня тогда впервые поразила царящая здесь тишина. Обычные птицы и насекомые погибли или убрались из этих мест, а то, что сумело выжить – научилось вести себя тихо и неприметно. Узкоколейка поросла густой травой, из-за которой рельс практически не было видно и мы плыли по травяному морю, изредка отталкиваясь длинными шестами под редкий перестук колес тележки.

Тогда насыпь была единственной, почти безопасной, прямой дорогой. В Зоне по прямой никто не ходит и эта затея с тележкой экономила массу времени. Но сейчас этот путь закрыт. Даже отсюда была видна груда железа, в которую превратилась целая железнодорожная платформа с последними пассажирами этой дороги.

Три сталкера, десяток ученых да взвод охраны – таков был состав научной экспедиции, три года назад пытавшейся проникнуть к блокам сгоревшего реактора с этой стороны леса. Впрочем, результат был предсказуем. Я тогда отказался идти сюда и получил полтора года совсем другой зоны. А трех мародеров, пойманных патрулем, полковнику Марченко удалось убедить помочь науке и облегчить тем свою судьбу. Да будет легка их доля.

Снаряжение пришлось перебрать и перевесить по-другому. Сейчас главное не скорость, а возможность быстро достать нужную вещь. Гайки и камешки – в карман на животе (наверно я стал похож на кенгуру), оба костяных ножа в наручных ножнах перевешены поверх рукавов, пневматический пистолет – подарок почти друга – в кобуру на бедре. Кое-что рассовал по карманам и подвесил к поясу. Запасные иглы к пистолету, фляга, сводная карта всех разведанных участков, моток веревки, носовые фильтры – вроде все. Остальная мелочевка и так на месте. Опустевший рюкзак подтянул вверх и закрепил на плечах. Попрыгал, поприседал. Вроде бы удобно. Хлебнул воды из фляги, закурил последнюю на сегодня сигарету.

Я не раз задумывался над тем, зачем я иду в Зону. Деньги – да, но только за деньги стал бы я регулярно рисковать своей задницей? Среди наших я пользуюсь репутацией чудака. Я не ношу из Зоны всякие популярные вещицы на продажу черным банчилам, не вожу за большие деньги разного рода подпольных туристов, даже за свои карты, составленные с риском в тяжелейших ходках, я никогда не просил денег. Средства к существованию получал благодаря одному из отделов Центра. Те редкие вещи, что я приносил из своих путешествий, обычно долгое время оставались в единственном экземпляре. За уникальность этих вещичек мне платили, гарантировали анонимность и помогали в случае чего. И еще мне почему-то всегда казалось, что, помогая, таким образом, ученым, я делаю что-то очень нужное и правильное. Но зачем я иду сюда раз за разом – так и не знаю.

Я ушел от железной дороги уже на два километра и пока все складывалось удачно. Заболоченный участок остался возле насыпи, а сейчас под ногами поскрипывал песок, поросший низкой желтой травой. Можно было рвануть и через лес, но сегодня захотелось пройти тут, по большой луговине, уходящей в нужном направлении, и я не стал сам себе препятствовать.

Кидая камушки и гайки, намечал себе более-менее безопасный маршрут и осторожно двигался вперед. Один раз мне не понравилось как дернулся в воздухе один из камней и, набрав пару горстей песка из под ног, я обкидал небольшую «комариную плешь». Тут же, на ходу отметил ее на карте. Новенькая. Не было ее здесь в прошлый раз. Значит будет теперь расти, пока не вырастет большая-пребольшая. На радость маме-Зоне и ученым балбесам из Центра.

Светло-серое марево над головой начало темнеть. Грозы здесь – обычное дело, часто вообще обходящееся без дождя, потому я спокойно шел дальше. Яркий высверк молнии над головой и последовавший сильный грохот заставили меня остановиться. Я перевел дух, оглянулся и замер, вглядываясь в светло-серую полосу неба над темно-желтой полосой насыпи, с которой я ушел больше часа назад. Там, возле места моей последней стоянки, хорошо различаемое на фоне неба, стояло что-то четвероногое. Еще мгновение во мне теплилась надежда, что это случайность, что это оптическая иллюзия или просто какое-то травоядное вышло на пастбище, но многоголосый вой хорошо слышимый на таком расстоянии поставил все на свои места. Рядом с первой фигурой появилась еще одна, потом еще и вскоре весь склон насыпи покрылся черными телами одичавших собак.

Я повернулся и, широко размахнувшись, забросил гайку, на сколько хватило сил. Это очень опасный маневр, если попадется «ногалом» или «гнус-трава» – распознать их так не удастся, но времени было в обрез. На мой след встала стая настолько опасных зверей, что для спасения требовалось приложить все силы. Бывшие домашние любимцы сумели адаптироваться в условиях Зоны, немного мутировали, стали сильнее, выносливее и умнее. Она начали размножаться жить по каким-то своим неведомым законам. Иногда мне казалось, что они почти разумны. Человечина, судя по всему, была их любимым лакомством. Стая угольно-черных зверей, обычно, охотилась так, что казалось: ее действиями руководит какой-то злой и тренированный ум. Восемь месяцев назад команда зачистки Зоны, двигавшаяся по стандартному провешенному на много раз маршруту, была атакована такой стаей и потеряла половину людей. Вызвали огонь на себя снарядами с ядовитым газом – только тем и спаслись. А были б противогазы у черных псин – не помогли бы воякам ни автоматы, ни гранаты, ни бронежилеты.

Но у меня шанс был. Я давно знаком с этими тварями и уже пережил пару раз такие встречи. Двигаясь как можно быстрее, я повернул к западу, туда, где на моей карте было скопление противных закорючек и маленьких черепов с костями. Я не планировал заходить с той стороны, но сейчас, если повезет, милые сюрпризы Зоны станут моей защитой.

Собаки только нападают грамотно. Они не чувствуют опасных мест и гибнут десятками в любой ловушке (в отличии от одичавших котов, оказавшихся прирожденными сталкерами). Мне нужна была большая «комариная плешь», «мясорубка» или «уховертка».

Когда протяжный вой раздавался уже из редкого кустарника, который я оставил минут десять назад, поднявшись вверх по склону поросшего редкой травой холма, справа от меня появилась большая гравитационная аномалия. «Плешь» хорошо было видно даже по цвету – старая и мощная аномалия превратило обычный песок в нечто плотное, бурое, отсверкивающее разноцветным.

Быстро прокидав камни и гайки я обнаружил рядом «трамплин» – тоже гравитационный выкрутас, только с другим знаком. Я видел как-то, как один мелкий грызун спрыгнул с ветки дерева на такую штуку, прельстившись, видимо, пышной высокой травой. Зверька бросило вверх с такой скоростью, что душераздирающий писк донесся уже откуда-то издалека. Думаю, что «плешь» и «трамплин» – это две стороны одной медали. Вопрос только в том, кто и за что нам эту медаль выдал.

Я как раз успел забраться в узкий проход между этими неприятными друзьями-соседями, когда из под склона на площадку где я стоял, вынырнул первый пес. Черный, гладкошерстный, с красными глазами, он не останавливаясь повернул в мою сторону и следующие пять секунд должны были стать последними для моего горла.

В такие моменты я становлюсь спокойным как камень. Мгновение – рука нырнула в кобуру, еще одно – холодная рукоять обняла ладонь, третье – ствол как длинный обвиняющий палец показывает на живую смерть в нескольких метрах от меня, палец плавно давит на спуск и пятисантиметровая игла влетает животному в открытую пасть. Я почти видел, как ломается тонкая перегородка в толстом тельце объемной иглы, и ядовитая разъедающая жидкость брызжет животному в горло. Зверь заорал так, что в ушах заломило, прыгнул в сторону и забился в конвульсиях.

Я сделал пару шагов назад, утвердился в позиции, слегка разжал пальцы, давая всей массе пистолета повиснуть на запястье и полностью расслабил руку. Хоть у меня и пневматика, но по тяжести мое оружие не уступало здоровенным заграничным боевым револьверам.