История Франции. Том I Происхождение франков - Лебек Стефан

Прежде чем приступить к изложению предмета, надо обрисовать в общих чертах Галлию V века, чтобы расставить, декорации того действа, благодаря которому герои нашего повествования на протяжении многих веков превратили Галлию сначала во Франкию, а затем во Францию.

Введение

Галлия около 480 года

После двух веков, в течение которых в Галлию постепенно проникли чужеземцы. К 480 году страна все же оставалась под сильным римским влиянием, которое стало трансформироваться с началом принятия христианства.

Среди тех, кто населял Галлию, — сколько их было точно — неизвестно: три, пять или, может быть, шесть миллионов — многие и исконные галло-римляне, и пришельцы-варьары обращали свои взоры в сторону Рима — скорее мифического, чем реально владычествующего. Он привлекал одних пышностью церемоний, например, Сидония Аполлинария — овернского аристократа (около 408–488), ставшего римским префектом, а позднее — клермонтским епископом, других тем, что давал пищу для резкой критики римской элиты, на которую возлагалась ответственность за упадок Рима — как, например, Садьвиана — священника родом из Трира (около 400–484), прожившего большую часть жизни в Лерене; либо, наконец, тех, кто хотел занять высокое положение в римской военной иерархии — как это случилось с Хильдериком и многими другими военачальниками варваров. Правда, в западной части 4 сентября 476 года император Ромул Августул — имя которого странным образом напоминает имена и основателя Рима, и основателя империи — был смещен Одоакром — одним из военачальников-варваров, поставившим своих солдат на службу Риму. Но на востоке император еще был, и ему предстояло возглавлять империю вплоть до появления Карла Великого, осуществляя политическое владычество также и над западной частью империи. Многие из тех, кто стремился к власти, считали сойм долгом определить свое положение по отношению к императору: «Хотя мои люди и считают меня королем, — писал в начале VI века бургунд Сигизмунд императору Анастасию, — но ведь я — лишь ваш солдат».

Важно не только то, что Галлия оставалась под сенью Рима, но и то, что благодаря ему она сохраняла единство — вопреки своей географической разбросанности, административной раздробленности, заметно, однако, сглаженной после того, как Диоклетиан объединил (около 300 года) подвластные ему города, семнадцать провинций — от Вьеннской на юге до Галлии на севере — в рамках всего двух диоцезов [3] (этот термин в то время имел совершенно иное значение, чем то, которое позднее придала ему католическая церковь).

Дороги

Дорожная сеть, которой Рим снабдил Галлию, в немалой степени содействовала целостности этой территории, хотя основным назначением этих дорог было обеспечение надежного включения Галлии в состав империи и решение проблем обороны ее границ. Однако еще до завоевания Галлии римлянами довольно густая дорожная сеть связывала галльские города, а с побережья Средиземного моря дороги вели к берегам Ла-Манша. Но римляне, и в особенности Агриппа, во времена императора Августа проложили повсюду прямые дороги, отвечавшие стратегическим интересам и сменившие старые извилистые пути, пролегавшие по долинам. Им римляне предпочитали трассы, проведенные по гребням возвышенностей, мощеные, а не грунтовые. Короче: на смену эмпиризму дорожного строительства галлов римляне принесли продуманную дорожную политику. Кое-где потребовались огромные по масштабам подготовительные работы, в особенности на болотах и сыпучих почвах: надо было уплотнять грунт, забивать сваи, укладывать фашины (связки прутьев), прокапывать центральный дренажный ров, боковые кюветы, обозначавшие границу полосы, отведенной под государственное дорожное строительство. Проезжая часть обычно покрывалась песком, гравием или щебнем. Каменные мостовые, которые иногда рассматриваются как отличительный признак римских дорог, существовали лишь около перекрестков и на въездах в крупные города. Перекинутые через реки мосты были большей частью деревянными, но кое-где и каменными. Даже самые широкие реки не останавливали римских дорожников: они устраивали плавучие мосты, как, например, мост через Рону неподалеку от Арля.

На главных направлениях — и в частности, на магистральной линии, проходившей вдоль Роны, Соны, затем через Лангр, Туль, Трир, вдоль Мозеля и Рейна, а также на путях, через которые осуществлялись связи Рима с портами на Атлантическом побережье и на Ла-Манше, — дороги были оснащены зримыми признаками римского владычества — монументальными дорожными знаками, стоявшими на расстоянии римской мили (1480 метров) один от другого, почтовыми станциями, на которых можно было сменить лошадей и воспользоваться помещениями для ночлега. Эта система хорошо действовала еще зимой 467–468 годов, когда Сидоний Аполлинарий, воспользовавшись императорской почтовой службой, отправился в путь по государственному делу и смог с большим удовольствием констатировать, что между Лионом и Римом ему повсюду предоставляли свежие упряжки, альпийские перевалы, заснеженные в это время года, оказались хорошо расчищенными. Впрочем, и второстепенные дороги, принадлежавшие государству в том случае, когда они связывали административные центры с главными дорогами, а также проселочные и частные, обслуживавшие сельские поселения и отдельные фермы, в пятом веке содержались в должном порядке. Так, если в начале века неслыханно богатый Клавдий Постум Дардан на собственные средства построил дорогу через провансальские Альпы, то представитель римских властей Эвантий произвел в 469 году ремонт всей дороги, которая вела из Тулузы в Менд и далее в Лион. Таким образом, дорожная сеть, которая дала Риму возможность владычествовать над Галлией, к концу V века содержалась в хорошем состоянии, что облегчало продвижение армий франков, отправлявшихся на завоевание галльских земель.

Бескрайние пространства

Дорожная система, открывавшая проходы во все уголки страны, позволяла франкским завоевателям, как и их предшественникам — римским усмирителям расширить размеры овладения Галлией, хотя доступные им районы оказывались довольно невелики: свою долю брала дикая, не тронутая человеком природа. Дело в том, что тысячелетия хаотической оккупации, наплыв кельтских племен, пять веков римской колонизации привели к возникновению лишь рассеянных на больших пространствах заселенных зон, более, или менее обширных, в зависимости от условий места и других обстоятельств, среди бескрайнего пространства, занятого лесами, пустынными равнинами, горными массивами, торфяниками, реками и речушками, морским побережьем. Не делая попыток дать сколько-нибудь точную оценку протяженности этих зон, можно предположить, что обжитое и возделываемое пространство не составляло и половины нынешних. На остальной территории целиком и полностью господствовала первозданная естественная среда. На севере это были приливные волны «второй дюнкерской трансгрессии» (самое значительное наступление океана на сушу после доисторической эпохи), затопившие в период между IV и VIII веками значительную часть побережья; наступление ледников, с достоверностью установленное в районе Бернского высокогорья и отнесенное к V веку; повсеместно заметное ухудшение природных условий, остававшихся холодными и влажными вплоть до начала VII века.

Климат способствовал разрастанию лесов, в особенности лиственных: буковых рощ, дубрав, занявших север Галлии. А в Аквитании, Лангедоке и на горных массивах, таких как Юра, преобладали и ширились хвойные леса. В V веке леса здесь были несравненно более густыми и занимали куда большие пространства, чем теперь: в одних местах это были реликтовые лесные массивы, в фауне которых были широко представлены волки и медведи, олени и кабаны, рыси и дикие коты, бизоны и туры, которые впоследствии стали излюбленной дичью для королевских охот, в других — леса тянулись полосами, становившимися чем-то вроде естественной границы, вроде той, которую некогда описал Цезарь — разграничивающую области свевов и хамавов. Зачастую эти полосы служили границей для галло-римских городов-государств и их территориальных преемников, для диоцезов только что возникшей христианской церкви. Они еще в течение долгого времени будут служить границами королевства варваров. Так, Шарбоньерский лес, разделявший Камбрейский и Тонгрский диоцезы, стал границей между Нейстрией и Австразией; Вогезский лес, являвший собой границу между Тульским и Безалсонским диоцезами, стал линией раздела между Австразией и Бургундией; подобным же образом Аргонна, к которой тяготели города Рем, Лёк, Медиомагрнс и Тревир, а затем диоцезы Реймса. Шалона, Туля и Вердена, стали в 843 году границей между королевством Западной Франкии, где властвовал Карл Лысый, и королевством Лотаря.