Тектология (всеобщая организационная наука) - Александр Богданов

Исходным пунктом тектологии является признание необходимости подхода к изучению любого явления с точки зрения его организации. Принять организационную точку зрения — значит изучать любую систему с точки зрения как отношений всех ее частей, так и отношений ее как целого со средой, т. е. со всеми внешними системами. Законы организации систем едины для любых объектов, самые разнородные явления объединяются общими структурными связями и закономерностями:

«…структурные отношения могут быть обобщены до такой же степени формальной чистоты схем, как в Математике отношения величин, и на такой основе организационные задачи могут решаться способами, аналогичными математическим. Более того, отношения количественные я рассматриваю как особый тип структурных, и самую математику — как раньше развившуюся, в силу особых причин, ветвь всеобщей организационной науки: этим объясняется гигантская практическая сила математики как орудия организации жизни».[2]

В соответствии с организационной точкой зрения мир рассматривается А. А. Богдановым как находящийся в непрерывном изменении, в нем нет ничего постоянного, все суть изменения, действия и противодействия. В результате взаимодействия изменяющихся элементов наблюдатель может выделить некоторые типы комплексов, различающихся по степени их организованности.

Организованный комплекс определяется в тектологии на основе принципа «целое больше суммы своих частей», при этом чем больше целое отличается от суммы самих частей, тем более оно организовано. В неорганизованных комплексах целое меньше суммы своих частей. И наконец, в нейтральных комплексах целое равно сумме своих частей.

Среди множества организационных форм А. А. Богданов выделяет два универсальных типа систем — централистический (эгрессия) и скелетный (дегрессия). Для систем первого типа (эгрессия — от латинского «выхождение из ряда») характерно наличие центрального, более высокоорганизованного комплекса, по отношению к которому все остальные комплексы играют роль периферии. Системы второго типа, напротив, образуются за счет организационно низших группировок, выделяемых сложноорганизованными пластичными комплексами. Здесь мы видим единство и различие пластичности и прочности. Дегрессия (от латинского «схождение вниз») имеет важнейшее положительное значение с организационной точки зрения: лишь она делает возможным развитие пластичных форм, охраняя нежные комбинации от грубой их среды.

Специальному анализу подвергаются основные организационные механизмы — механизмы формирования и регулирования систем. К формирующим механизмам относятся конъюгация (соединение комплексов), ингрессия (вхождение элемента одного комплекса в другой) и дезингрессия (распад комплекса). Универсальный регулирующий механизм обозначается термином «подбор»: это понятие А. А. Богданов заимствует из биологии и распространяет его на процессы сохранения и разрушения всех видов систем.

Кроме биологии, важным источником идей и образов был для А. А. Богданова язык. Во «Всеобщей организационной науке» и других работах он многократно возвращался к одному из своих любимых тезисов об исторической роли языка как фактора, организующего общественное сознание, полагая, что «слово предшествует мышлению». Не менее увлекало его присутствие в языке «скрытой системности» — регулярных звуковых и смысловых соответствий между словами различных, но связанных общим происхождением языков. Имея в виду прежде всего успехи сравнительно-исторического метода, позволившего систематизировать эти соответствия и частично восстановить историческое прошлое языка, А. А. Богданов писал о языкознании как о «ранее всех развившейся части идеологической науки».

Одно из выражений этого увлечения — многочисленные этимологии, приведенные на страницах предлагаемой вниманию читателя книги, — остроумные и смелые, хотя нередко и ошибочные.

Основное внимание в «Тектологии» уделяется прогрессивному отбору («подбору»), поскольку, с точки зрения автора, действительное сохранение форм в природе возможно лишь путем их прогрессивного развития. Отбор может быть положительным или отрицательным — он действует при развитии комплексов и в процессе их относительного упадка. В совокупности положительный и отрицательный отборы охватывают всю динамику мирового развития. Положительный отбор, усложняя формы, увеличивает разнородность бытия, доставляет для нее материал, все более возрастающий; отрицательный отбор, упрощая этот материал, устраняя из него все непрочное, нестройное, противоречивое, внося в его связи однородность и согласованность, упорядочивает последний. Взаимодополняя друг друга, оба процесса стихийно организуют мир.[3]

Думается, нет необходимости подробно воспроизводить содержание работы, которую читатель держит в руках. Однако и сказанного достаточно, чтобы отнестись с пониманием к мнению ряда советских и зарубежных ученых о глубоком родстве тектологии с такими современными общенаучными направлениями, как кибернетика, системный подход, структурализм, теория катастроф, синергетика и т. п. По существу А. А. Богданов высказал идею изоморфизма различных организационных структур, на которой базируется как кибернетический анализ, так и общая теория систем Л. фон Берталанфи. Целый ряд понятий, разработанных в тектологии («цепная связь», «закон наименьших», «принцип минимума»), оказывается верным с кибернетической точки зрения. Наконец, А. А. Богданов не только предвосхищает одну из основных идей кибернетики — идею обратной связи (в его терминологии — бирегулятора), но и иллюстрирует ее теми же примерами, что и один из основоположников кибернетики У. Росс Эшби.

Именно близость тектологии к названным современным общенаучным направлениям объясняет, как нам представляется, глубинные причины «возрождения» тектологии во второй половине XX в. «Общенаучные концепции» — это важный феномен науки XX в., который может помочь объяснению и исторической судьбы тектологии.

Характерная особенность общенаучных концепций состоит в том, что разрабатываемое в их рамках знание применимо в принципе к любым (или достаточно многообразным) областям науки и техники, но не может претендовать на философскую, мировоззренческую значимость. Напротив, его функцией как раз и является обеспечение более эффективной и тесной связи категориального аппарата философии со специально-научным познанием. Однако такое понимание специфики общенаучных понятий и концепций сформировалось относительно недавно и явилось результатом скрупулезного анализа, проведенного в советской философско-методологической литературе. Для самих же авторов таких концепций (а также для их критиков — здесь их позиции парадоксальным образом совпадали) их общенаучные теоретико-методологические построения могли выступать как всеобщие схемы, столь же универсальные, как и философские понятия и концепции, выполняющие те же функции и поэтому претендующие на замену «устаревшей» и «непрактичной» философии. Ошибочность такой установки, очевидна, но она едва ли не решающим образом сказалась на отношении к тектологии, вытеснив ее на долгие годы из кругооборота перспективных научных идей.

Для возрождения «Тектологии» или, говоря в более общей форме, для восприятия такого рода идей и концепций должна быть создана соответствующая социокультурная обстановка. Не случайно идеи кибернетики и общей теории систем получили широкий научный резонанс в период развития научно-технической революции, когда изменился и интеллектуальный климат в науке — на первый план выдвинулись такие задачи, как преодоление узкодисциплинарной разобщенности, интеграция наук, синтез научных знаний, организация междисциплинарных исследований и т. п. Необходимы также формирование определенного сообщества ученых, профессионально занимающихся исследованиями в данной области, организация специализированных изданий, интенсификация соответствующих научных коммуникаций. Всех этих условий не существовало в период написания «Всеобщей организационной науки», поэтому можно с полным правом сказать, что эта книга опередила свое время.

Оценивая значение «Тектологии» для развития науки, следует четко различать собственно научное содержание всеобщей организационной науки, которое мы только что кратко охарактеризовали, и формы обоснования и понимания тектологических идей, которые выдвинули, с одной стороны, сам автор «Тектологии», а с другой — ее критики. Эта вторая сторона оценки «Тектологии», т. е. методы ее обоснования и формы понимания ее идеи, очень важна, и мы постараемся остановиться на ней подробнее. Однако прежде чем мы перейдем к этому, подчеркнем, что ни в этом предисловии, ни в известных нам других работах, посвященных «Всеобщей организационной науке», пока не удалось достаточно подробно охарактеризовать реальное научное значение «Тектологии» А. А. Богданова. Такую задачу хорошо сформулировал несколько лет назад известный советский кибернетик Г. Н. Поваров: «Естественно подумать также об отношении кибернетики Винера к тектологии А. А. Богданова. Их сопоставляли уже не раз, но всегда бегло и не в пользу русского автора. Здесь не место для подробного обсуждения этой сложной темы, но кажется, что по существу Богданов во многом был предшественником Винера, по крайней мере в системной части кибернетики. Философские и политические заблуждения Богданова известны, но только ли они определяют его научное лицо? Никто не отрицает научных заслуг В. Оствальда или А. Пуанкаре только потому, что они оставались идеалистами, да и Винер отнюдь не во всем материалист. Сам Богданов отделял тектологию от своих философских теорий. Он определял ее как «всеобщую организационную науку», но нередко толковал ее как некую теорию систем; термин «комплекс» у него в тектологии значит просто «система». Многочисленные параллели с Винером и особенно с Эшби бросаются в глаза, хотя, в отличие от позднейших кибернетиков, Богданов пользуется исключительно качественными методами… Было бы справедливо, если бы нынешние кибернетики рассмотрели тектологию вновь и решили, что в ней достойно внимания, а что только заблуждение и абсурд».[4] По мнению М. И. Сетрова, «многие общетеоретические проблемы системного подхода разработаны А. Богдановым полнее и более строго, чем в современной теории систем и кибернетике».[5] В этой связи можно сослаться также на высказывание Н. Н. Моисеева: «Таблица Д. Менделеева, биогеохимия В. Вернадского, теория биогеоценозов В. Сукачева и Н. Тимофеева-Ресовского — все эти универсальные системы знаний составляют гордость русской и советской науки. Теория организации А. Богданова может быть поставлена в один ряд с подобными учениями».[6]