Короли греха - Ана Хуанг

протест перерос в стон удовольствия, когда он снова поцеловал меня, на этот раз глубже, с твердой нежностью, от которой у меня внутри разлилось тепло.

Прошло четыре месяца с момента нашей свадьбы и почти полтора года с момента нашей помолвки, но не имело значения, как долго мы были женаты или сколько раз целовались. Каждый раз для меня был как первый, самый лучший.

Я обвила его шею, когда он опустил свою руку с моей щеки на затылок. Его язык скользнул по мне в неторопливой, опытной ласке, и края моего сознания затуманились.

Кого волнует мука или пельмени? Для этого существуют душ и еда на вынос. В крайнем случае мы можем заказать еду в ресторане.

— Что вы делаете?

Голос Греты как будто окатил нас холодной водой.

Мы с Данте отпрыгнули друг от друга быстрее, чем двое подростков, которых за поцелуями поймали родители. Его рука убралась с моего лица, и наши виноватые взгляды одновременно устремились к дверному проему, где стояла Грета, неодобрительно нахмурившись и уперев руки в бедра.

Упс.

В моем сознании промелькнули образы несваренных макарон и недосоленного мяса, подаваемых в качестве наказания. Она понимала и принимала большинство наших выходок, но была непреклонна, когда дело касалось правил на ее кухне.

А конкретно, она активно не поощряла что-либо, кроме еды, готовки и криков на телевизор.

Данте пришел в себя первым.

— Мы взяли перерыв, — заявил он, изображая невинность. — Приготовление пельменей утомительно.

— Готовка пельменей? — Грета фыркнула. — Так дети называют это в наши дни?

Рот Данте поддернулся, когда я уткнулась лицом ему в грудь, чтобы скрыть смех, клокотавший у меня в горле. Я ничего не могла с собой поделать. Мы оба были взрослыми, и технически он был ее боссом, но очень часто Грета относилась к нам как строгая, но любящая бабушка, которой надоели наши выходки.

На самом деле, теперь, когда я подумала об этом... это было довольно точное описание наших отношений.

— Я же говорила вам, никаких проделок на моей кухне! И что это? — Грета ахнула. — Это должно быть... пельмени?

Вероятно, она заметила творения Данте.

Мои плечи затряслись от беззвучного смеха, когда я представила выражение ее лица.

Рука Данте крепче обняла меня.

— Да, — в его голосе появились защитные нотки, — Очевидно.

— Ни в коем случае! — голос Греты звучал так, словно он только что сказал ей, что мы подаем фастфуд на официальном приеме. — Мы не подадим это гостям в моем доме.

— На самом деле, это мой дом, — сказал Данте в ответ на заявление Греты.

Она проигнорировала его.

— Вон! Вон, оба! Я сделаю пельмени сама. Боже мой, представить только, садишься ужинать и видишь это на своей тарелке...

Ее бормотание сменилось на поток разъяренной ругани на итальянском, когда мы с Данте неохотно покинули кухню.

— Мои пельмени были не так уж и плохи, — пробормотал он, пока мы шли по коридору. — Правда?

— Они... — я пыталась говорить сквозь смех, — они довольно... Мне очень жаль, но пельмени у тебя действительно получились не очень.

— Миссис Руссо, Вы должны прикрывать мою спину, — многозначительно сказал Данте, но легкая улыбка изогнула его губы. — Однако то, что Грета прерывает нас, может оказаться благословением.

— О? И почему это? — я приподняла бровь, мое сердце забилось быстрее от дьявольского блеска в его глазах.

Все сомнения исчезли, когда он притянул меня достаточно близко, чтобы наши тела прижались друг к другу. Там, где мы соприкасались – расцвел жар, который растекался по моим венам и скручивался внизу живота, когда Данте провел большим пальцем по моему бедру.

— Я так и не запачкал тебя на кухне, — протянул он. — Надо закончить начатое.

Его слова запульсировали у меня между ног.

Это было начало февраля в Нью-Йорке, но мне вдруг захотелось, чтобы вместо отопления был включен кондиционер. Я вся горела.

— Кто сказал, что я тебе позволю? — я выдохнула, но еще один стон вырвался из меня, когда Данте наклонил голову и провел губами по моей шее.

Это было несправедливо. Он знал, что поцелуи в шею – моя слабость.

— Хм... — он неторопливо проложил поцелуями дорожку к моим губам. — Я могу быть очень убедительным.

— Не знаю. — Бабочки вернулись, их стало больше, чем когда-либо. — Возможно, мне понадобится много убедительных слов...

Я почувствовала, как он улыбнулся.

— Тогда хорошо, что у нас впереди вся ночь.

В тот вечер мы не пытались вернуться на кухню. Вместо этого мы удалились в нашу спальню, где несколько часов спустя я подтвердила его заявление со стопроцентной уверенностью: мой муж, на самом деле, очень убедителен.

КОРОЛЬ ГОРДОСТИ

— Я передумала. Бокс — мой любимый вид спорта, — я откинулась назад на спинку стула и любовалась открывающимся за банкой кока-колы видом. — Не могу поверить, что я так долго к этому шла.

Вивиан искоса взглянула на меня.

— У тебя нет любимого вида спорта, — отметила она. — Ты сказала, цитата: «спорт — для скучных людей, которым нечем заняться, кроме как наблюдать, как живут и играют другие люди».

— Да, но, вот поэтому я и сказала, что передумала, — я сделала глоток сладкой газировки, прежде чем отставить банку в сторону. — Нет ничего лучше хорошего шоу.

Это был вечер четверга, и мы с Вивиан отказались от наших обычных напитков в «счастливый час» ради темных стен боксерского зала Вальгаллы. Наблюдать, как потные мужчины избивают друг друга, обычно не входило в мои представления о хорошем времяпрепровождении, но все меняется, когда один из них становится твоим парнем.

Я наклонилась вперед и с мечтательным вздохом подперла подбородок рукой.

В нескольких метрах Кай увернулся от удара Данте и ответил апперкотом, от которого он уклонился. Их обнаженные торсы блестели от пота, а сосредоточенность превратила черты их лиц в каменные маски. Я практически чувствовала запах тестостерона в воздухе.

Было жарко, прямо как в аду.

— Вот так, детка! — я обрадовалась, когда Кай наконец нанес удар. — Выруби его!

Кай не ответил и не отвел глаз от Данте, но мне показалось, что я увидела, как его губы растянулись в улыбке, прежде чем снова сжаться.

Вивиан