Затерянные миры - Антон Фарутин

месяцев всё изменили, сделав и самого Дитмара менее строгим и чувствительным, что определенно ему не нравилось в себе.

Подойдя к дверям номера 101, Фогель коротко постучал.

– Хельга, мы приступили к погрузке! Не ставь меня в неловкое положение, не опаздывай. Я обещаю, что мы продолжим наш разговор, но сейчас…

Из номера не доносилось ни звука и Дитмар прервал свою мысль, мягко нажав дверную ручку. Войдя внутрь, он отметил образцовый порядок и чистоту – кровать была аккуратно застелена, стулья поставлены вдоль стены, а черная униформа выглажена и повешена на плечики в шкафу.

– Хельга? Ты здесь?

Нехорошее предчувствие шевельнулось в глубине души. Положив ладонь на кобуру, он тихо подошел к туалетной комнате и прислушался. Тишина. Девушки нигде не было видно.

– Девочка моя, ты где? С тобой всё в порядке? – голос Дитмара выражал тревогу, которая усиливалась в нём словно волна паники.

Еще раз окинув взглядом номер, он вдруг заметил на столе небольшой деревянный прямоугольник и неприятная догадка резко пронеслась в голове, вызывая целую бурю негативных эмоций. Шкатулка никак не могла оказаться здесь! Он отлично помнил как взял со стола прямоугольник, завернутый в серую ткань и убрал его в свой портфель. Неужели Хельга смогла воспользоваться моментом и подменила ее?!

Быстро подойдя к письменному столу, немец распахнул крохотный ларец и разочарование волной пробежало по его лицу. На дне находился лишь маленький листок бумаги, исписанный четкими ровными буквами. Рядом с ним лежала серебряная цепочка с кулоном и Фогель яростно схватил её, проклиная всё на свете. Злость на пропавшую девчонку вдруг мигом выплеснулась наружу и глава Пятого рейха с силой ударил кулаком по столу.

– Проклятье! – выругался он. – Ты что себе позволяешь?!

В этот момент взгляд его случайно упал на отражение в зеркале и Дитмар внезапно осекся. Лицо человека, смотревшего на него с той стороны было словно высечено из камня. Подойдя ближе, Фогель всмотрелся в собственное отражение и вдруг понял, что не узнает его. Серо-стальной взгляд, загорелая кожа с глубокими морщинками вокруг глаз, тонкие губы и полное отсутствие эмоций на лице – всё это выглядело так, словно на него смотрел не живой человек, а гипсовая маска. Дитмар почувствовал боль в ладони, и разжав кулак, увидел на коже четкую отметину, оставленную зажатой в нем цепочкой. Он горько усмехнулся – самодельный кулон был единственной памятью о его погибшем брате Хельмуте, отце Хельги. Это было самое дорогое, что у нее было и девушка нарочно оставила ему этот подарок. В этом и было их вечное различие с братом – крохотная деталь под названием любовь, которая отличала живое существо от бездушной машины.

Снова переведя взгляд на отражение, Фогель вновь задумался о последних словах, сказанных племянницей. Он и вправду последнее время часто сомневался в догмах, декларируемых Рейхом, однако в отличие от Хельги, Дитмар занимал слишком высокий пост в иерархии Ордена, чтобы вот так запросто взять и сбежать. Это было почти невозможно. Тем более сбежать от себя и собственных чертей на душе.

В реальности Дитмар Фогель был крайне прагматичным человеком и потому отчаянно переживал тот факт, что мечты о великом рейхе так и оставались лишь мечтами. Четвертый рейх давно изжил себя, так и оставшись жалкой тенью прошлого величия. Лучшие представители его нации еще в шестидесятые годы переметнулись в ходе операции “Скрепка” в Америку, где по всей видимости и объединились со Стражами. Пятый рейх, формальным лидером которого был Дитмар, по факту был никому не нужен.

Усталость делала его слабым и крамольная мысль, которую Фогель гнал от себя последнее время, всё же проросла в его сознании. Трудно лукавить, имея перед собой зеркало. Посмотрев в своё отражение, Дитмар набрался смелости прокрутить эту мысль в своем сознании, впервые не прогоняя её от себя:

– Орден Возрождения ничего не возрождает, – мрачно пронеслось в его голове. – С годами мы превратились в группу террористов и я даже не знаю кто на самом деле отдает нам приказы, и чью волю мы исполняем.

Как же он хотел помочь своему народу! Как отчаянно он десятилетиями искал нечто, что могло бы дать мега-рывок вперед и напомнить всему миру об ариях! Но этого не происходило… Шкатулка, из-за кражи содержимого которой он так сильно испытал прилив гнева, конечно же не могла вернуть величие Рейху. Во всяком случае не сама по себе…

Проведя пальцами по лицу, Фогель прикрыл глаза и втянул ноздрями сладковатый аромат, шедший от кулона. Он всё ещё хранил её запах, тепло её тела. Можно ли злиться на Хельгу, которую он воспитывал все эти годы как собственную дочь за то, что она оказалась честнее и смелее тебя самого? С точки зрения Рейха её побег – это безусловное предательство. Но Дитмар лучше других понимал причины такого поступка.

А еще в этом она была похожа на своего настоящего отца – много лет назад Хельмут точно также пренебрег идеалами Рейха ради простой земной любви к лаборантке. А ведь в Хельге течет кровь его старшего брата и, пожалуй, нет ничего удивительного в том, что девочка пошла по его стопам.

– А что же я сам? Какая кровь течет по моим венам? Во что я верю сейчас?! – Дитмар прогнал терзающие душу мысли и вновь посмотрел в зеркало. Тепло крохотной цепочки, зажатой в ладони, расплывалось теплом по его душе. Морщинки на лице разгладились и теперь он уже больше походил на живого человека.

Взглянув на часы, он отметил что прошло всего три минуты и теперь стрелка показывала 4.28. Пора было идти вниз. Оставить Хельгу одну в чужой стране было мучительно больно, но его долг предписывал всецело посвятить себя служению Рейху. Взяв плечики с униформой из шкафа, он аккуратно прикрыл за собой дверь номера и вышел в коридор. Лица двух его личных охранников, которые стояли в паре метров от входа, не выражали абсолютно никаких эмоций. Пропустив главу ордена Возрождения вперед, они молча зашагали следом за своим фюрером.

* * *

Антиквар обитал в маленькой комнате на чердаке, которую для него сняла Хельга. Когда блондинка ворвалась в каморку без единого окна, сплошь заставленную книжными фолиантами, Мороний лишь на секунду оторвал взгляд от карты, расстеленной на столе и задумчиво прочертил циркулем широкую дугу.

– Я ждал вас только через два дня, – со вздохом устало произнес он, снимая желтые очки и потирая пальцами вспотевшую переносицу. Затем он прислушался к свирепствующему ветру, который швырял тысячи песчинок на железную, нагретую солнцем крышу и