Крепость - Кобо Абэ

Отец (раздраженно). Никто не бросает их на произвол судьбы!

Мужчина. Именно бросают!

Отец. Кроме того, где гарантии, что в самой Японии безопаснее, чем здесь? Трудности с питанием – там сейчас едят даже коренья. Так что не следует думать, будто там нас ожидают сплошные радости.

Мужчина. Но зато на родине нас будут окружать одни друзья-японцы.

Отец. Ну и глуп же ты. Эти друзья-японцы совершенно невыносимы… Они замышляют революцию…

Мужчина. Революция произойдет здесь. Ты сомневаешься? Ведь именно здесь окажутся советские войска.

Отец. Война окончена! А когда кончается война, вступают в силу Женевские соглашения.

Мужчина. И что из того?

Отец. В соответствии с международным правом гражданское население отправляется на родину, причем ему гарантируется полная неприкосновенность.

Мужчина. Но мать ведь больна!

Отец. Значит, ее будет сопровождать врач. (Слуге.) Все готово?

Мужчина. В таком случае возьми вместо меня сестру!

Отец. До чего же ты непонятлив! Зачем мне нужна эта слабенькая девчонка?

Мужчина (ехидно). А я, значит, нужен?.. Человек, спокойно бросающий семью, сам рассчитывает на помощь другого. Как это прекрасно, а?

Отец. Кто тебе сказал, что нужна твоя помощь?

Мужчина. А разве не нужна?

Отец. Твоя сила нужна не мне, а этим чемоданам. В них документы на право владения недвижимостью, документы, касающиеся деятельности металлургических заводов в Канагава…

Мужчина. И кроме того, сорок два килограмма золота в слитках, четырнадцать килограммов платины… Мы проиграли войну! Правительства нет. Кто теперь будет гарантировать права, о которых ты говоришь? Слепец!.. Ты до последнего вздоха так и не поверишь, что проиграл.

Отец. Естественно. Пока человек не умер – он жив.

Мужчина. Ая говорю, что мы уже не живы! Мы давно умерли!

Отец. Болван. Кажется, тебе очень хочется умереть…

Мужчина. Дело не в том, хочется или не хочется, – это факт.

Отец. Перестань… Пусть мы проиграли войну – государство не умерло… Лишь революция способна убить государство.

Мужчина. Не верю. Возьми хотя бы моих соучеников – только из тех, о ком я знаю, убито восемь человек. Будь война такой ничего не значащей штукой, зачем бы нужно было проливать столько крови?.. По-твоему, пролита лишь кровь людей, а кровь государства как была, так и осталась. Разве такое возможно?!

Отец. И все же благодаря тому, что нашим противником в войне, к счастью, была Америка, это так.

Мужчина (ехидно). Американцы такие добренькие, да?

Отец. Во всяком случае, у нас с ними общее сердце.

Мужчина. Впервые такое слышу…

Отец. Они относятся с уважением к социальному порядку. Если сердце остановится, вспыхнет революция. И тогда все погибло.

Мужчина. А я все равно буду жить.

Отец. Что?

Мужчина. Здесь нет ни императора, ни полиции, ни армии… И все-таки я живу. Что бы ни случилось с государством-все равно. Были бы воздух да пища.

Отец (ехидно). Пока, сын, можно говорить что угодно,

Мужчина. Вот я и скажу, если хочешь. Я отказываюсь.

Отец. Умерь свою самонадеянность! Когда-нибудь да проголодаешься… И уж тогда хоть вой – будет слишком поздно. Подумай только, какое это сокровище – два места, которые мне удалось достать. Консулу и мэру мест не хватило. Удалось получить только Уамура из Химии Восточной Азии и Тасиро из Тяжелой промышленности Маньчжурии. Знаешь почему? Последняя надежда умирающего сердца. Если мы не будем крепко стоять на ногах, Япония действительно умрет. Что бы ты ни говорил – таков наш долг. Мы не можем прервать жизнь. Уэмура и Тасиро уже улетели. Тебе следует наконец оставить свои бредни.

Справа слышится тихая песня, слов не разобрать.

Мужчина. О, мамина колыбельная!

Отец (недовольно). Без тебя знаю, – мог бы и не говорить.

Мужчина. Брат, погибший на войне, превратился для матери в маленького ребенка, верно?

Отец. Ну что, едешь или не едешь?

Мужчина. Чем спрашивать у меня, не лучше ли спросить у Тосико?

Отец. В этом нет необходимости!

Мужчина. Нет, есть!

Отец. Я все поручаю Яги.

Мужчина. Одно и то же слово, в зависимости от того, кто его произносит, может иметь совершенно различные значения…

Отец. Я мыслю гораздо реалистичнее! Если Яги согласится остаться, он принесет здесь в десять раз больше пользы, чем мы. Правда, Яги? Мы можем на тебя положиться?

Слуга (твердо). Безусловно! Ходят слухи, что планируется медленно создание Общества японцев во главе с Фудзимори из Торгово-промышленного совета. Предполагаю, что как ваш представитель я, естественно, займу в нем подобающее место. Я уверен, что с помощью этого Общества мне удастся создать все необходимые условия для вашей супруги и дочери.

Мужчина. О каких условиях ты говоришь? Сюда ведь придут советские войска! А когда они придут, разумеется, тут же появится и восьмая китайская армия, сейчас где-то скрывающаяся. На севере уже как будто начался бунт. «Условия»… Что ты валяешь дурака?!

Слуга. Я отдам жизнь, чтобы защитить их.

Мужчина. Неужели ты сам не понимаешь, насколько пуста эта фраза?..

Слуга. Но я…

Мужчина. Сколько бы людей, хоть миллионы, ни отдали жизнь, они все равно бессильны изменить что-либо. Будь скромнее при оценке своих возможностей – ты же песчинка.

Слуга (твердо). Я обещаю… Если потребуется моя жизнь…

Мужчина (возбужденно). Ты что, не слышишь, что я говорю? Кому нужно твое обещание?

Слуга (механически). Нужно… Безусловно нужно…

Мужчина. Вот глупец. Отдать жизнь – для него единственный способ употребить ее…

Отец (насмешливо). Так и должно быть. Потому-то я его и вытащил. Он ведь раньше был простым полицейским.

Мужчина. Не увиливай! Как бы ни был Яги преисполнен решимостью отдать свою жизнь, гарантировать безопасность матери и Тосико он не в силах.

Отец. На этот случай у них есть лекарство.

Мужчина (морщась). Лекарство?

Отец. Они сами этого хотели.

Мужчина. А что, если за нами не приедут, отец, и мы будем, как сейчас, жить все вместе? Тебе, наверно, было бы неловко, правда?

Отец. Чушь. За нами приедут!

Мужчина. Но с таким же успехом могут и не приехать? Пока светло, вооруженные японские солдаты еще патрулируют улицы… Но с наступлением темноты начинается сущий ад… Буквально на днях по улице, где ходят трамваи, с флагами и песнями прошло человек двадцать вооруженных корейцев.

Отец. Приедут! Обязательно приедут! А не приедут, сами же и поплатятся!

Мужчина (в отчаянии). Хорошо, прекратим это. Ты мой отец, и мне будет неприятно, если я возненавижу тебя еще больше. Кроме того…

Отец. Возненавидишь? Мне это абсолютно безразлично. Я уже привык.

Мужчина. Ну что же, буду ненавидеть. Буду ненавидеть как только могу… Теперь я тоже получу лекарство?

Отец (неожиданно). Яги, позови Тосико!

Мужчина. Что ты собираешься делать?

Отец. Ты был бы доволен, если б сама Тосико подтвердила, что се твои переживания напрасны? Позови ее скорее, Яги!

Слуга. Слушаюсь… (Поспешно уходит налево.)

Отец (начинает нервно ходить из угла в угол). Темно… Слишком темно… (Зажигает свечи, которые раньше погасил.)

Мужчина. Отец, почему ты хочешь быть таким одиноким?

Отец. Одиноким?.. Гм… и в мыслях не было.

Слева возвращается слуга с девушкой.

Мужчина напряженно смотрит то на отца, то на нее. Отец какое-то время насторожен, но быстро успокаивается.

Слуга. Привел.

Отец. Тосико, я хочу узнать твое мнение, отвечай прямо. Видимо, нет необходимости объяснять тебе, о чем речь?..

Девушка. Разве мое мнение что-то значит?..

Слуга (поспешно прерывает ее). Шш!

Отец. Каждый должен иметь свое мнение… Ничего, говори, не бойся.

Девушка молчит.

Отец. Почему ты молчишь? Что бы ты ни сказала, я не стану тебя ругать. Кому следует поехать с отцом, чтобы всем было хорошо? (Все больше распаляясь.) Ну, отвечай, быстрее. Теперь уж поздно думать. Чего же ты мешкаешь? Может, ты сама хочешь со мной поехать? Это, мне кажется, чересчур…