Наследие ушедшей цивилизации - Анастасия Торопова

Но в эту ночь горели только несколько этажей, в том числе и пятьдесят третий, где руководил отделом майор Игорь Родон. Он уже собирался домой, как к нему в кабинет постучался адъютант министра обороны и попросил задержаться.

Адъютант обладал особой властью, которая была почти незаметна, но все её непременно чувствовали. Он говорил вкрадчивым шёпотом, смотрел в глаза с лёгким прищуром и никогда сразу не отвечал на заданный вопрос. Перед каждым ответом он собирал всё лицо в кучу, внимательно смотрел на собеседника и первые слоги ранено растягивал. Это отбивало всякую охоту что-либо у него спрашивать. И именно этот человек постучался в кабинет майора Родона, когда тот уже застёгивал портфель.

– Добрый вечер, майор, – растянул в улыбке лицо адъютант министра обороны и приподнял раскрытую правую ладонь вверх в знак приветствия.

– Добрый, – Игорь Родон откинулся в кресле и внимательно посмотрел на посетителя. Он, не спеша, раскрыл ладонь в приветствии и этой же рукой сделал приглашающий жест. – Стиф Малакаи, честь для меня ваш вечерний визит.

– Да поздно уже, – согласился с улыбкой Малакаи, уловив лёгкий намёк неудовольствия в радужном приветствии майора. – Но обстоятельства не терпят, как говорится, отлагательств.

– Случилось что?

Стиф Малакаи удобно расположился на гостевом диване и как всегда сморщил мордочку перед ответом, но ненадолго, так как заметил, что собеседник внимательно рассматривает свои руки и не очень интересуется заданным вопросом.

– Случилось. Завтра министр просит вас быть в зале заседаний. Будут гости.

Малакаи сделал паузу. Родон кивнул и продолжал изучать руки, делая акцент на ногтях. Адъютант министра поджал губы.

– Будут ириканцы, – добавил он и с удовольствием заметил напряжение майора. – Их будет четверо во главе с самим Даяной Бескровных.

Родон поднял глаза на собеседника.

– Интересный факт, – улыбался Малакаи.

– Да, – согласился майор Родон, – очень интересный. Особенно если учесть, что Бескровных из поколение в поколение были генетиками. Причём тут министр обороны? Причём тут я?

– Министр обороны, – поморщился Стиф Малакаи, – при том, что всё же ирикннцы – наши потенциальные противники. Не важно, чем они занимаются в мирное время. А вы необходимы потому, как Мартин Кари, наш бывший ведущий генетик, был вашим супругом, входил в научную коалицию асконских и ириканских генетиков двадцать лет назад, в которой участвовал наш любезный гость Бескровных, и приложил руку к вашему собственному клонированию. Он помог родиться вашему сыну.

– Я ничего не знаю про бывшую деятельность Мартина. Я всю жизнь был военным, а он занимался наукой. О делах мы не разговаривали. – Игорь поднялся и с тяжёлым лицом расхаживал по кабинету.

Малакаи смотрел на него снизу вверх. Ему было неудобно, но он продолжал сидеть на диване в той же непринуждённой позе.

– Собрание, – протянул он, – созвано для обсуждения одной общей проблемы: нашей и ириканской. Это вымирание нации. Неэффективность нашего метода репродукции.

– Чем же оно не эффективно?

– Люди едва доживают до сорока лет, – Малакаи выдвинулся всем корпусом навстречу собеседнику. – Каждое последующее поколение из-за клонирования становится слабее физически и психологически…

– «Психологически»?

– Да. Клиники для душевнобольных процветают.

– У вас точные данные?

– Это статистика. А ещё большой процент самоубийств за последнюю пару лет. Это не прямое доказательство вымирания нации?

– А причём тут ириканцы?

– А у них та же печальная картина. Они будут просить о коалиции, какая была двадцать лет назад во главе с Мартином Кари. Проект, который разрабатывался во время первого научного эксперимента, не такой уж провальный.

– Не такой провальный? – Родон расстегнул ворот, который был слишком тугим для его взволнованного дыхания. – Вы видели моего сына? Я позволил Мартину ввести новую формулу генетического кода в мою ДНК, чтоб мой сын был намного развитей меня самого. Не был похож на меня – был лучше. А на самом деле… Да, он на меня не похож, но он просто смешон. Ему двадцать лет, а выглядит на семнадцать, тощий, не спортивный…

– Ваш сын самый выносливый во всей лётной школе.

– Что? – Родон приостановился.

На этот раз Малакаи насладился паузой и держал её дольше обычного.

– Что вы хотите этим сказать? – Игорь Родон нервничал в нетерпении и ненавидел Малакаи, который наслаждался его нетерпением.

– Ну… – протянул адъютант министра, – если бы не его физическая выносливость, то давно бы вытурили – всё-таки четвёртый стратолёт, а они сейчас дорогие…

– Ну не тяните! Как мой сын может быть выносливым. Его же на ветру качает.

– Крепкая иммунная система, адаптация к высоким перегрузкам, сменам давления, быстрота реакции, высокий порог чувствительности. Мышечная масса подкачала, но все остальные параметры просто идеальны. Да, ваш сын никогда не будет фотомоделью, но на космодроме ему уже готовят место.

– На космодроме? Невероятно. Мой Трошка?

– Ну, если он правильно сдаст решающий зачёт.

– Так значит…

– Так значит, у Мартина Кари получилось. Жаль, что его уже нет в живых, как и всех учёных генетиков альянса, которые погибли при взрыве лаборатории. Но есть Трофим Родон, есть Даяна Бескровных, который в том научном альянсе был лаборантом и чудом спасся от взрывной волны. И он может что-то знать, хоть и был просто на побегушках. Может, поэтому ириканцы очень просят вашего присутствия на завтрашнем заседании.

Малакаи склонил голову набок и внимательно посмотрел на майора. Тот под действием тяжёлых воспоминаний ушёл глубоко в себя и не сразу заметил, что собеседник давно уже закончил свою речь и ждёт от него какой-то реакции. Могучие плечи Родона опустились вместе с уголками губ, он облокотился о стол и смотрел в окно.

– Майор! – позвал Малакаи.

– Да? Ах, да, я буду… Так вы говорите: четвёртый стратолёт?..

Глава 3. Разговор на набережной

На набережной как всегда холодней, чем в каком-нибудь другом районе, особенно в середине апреля. Никита и Трофим кутались глубже в куртки. Они игнорировали скамейки и разместились под старой ивой на посеревшем от времени стволе давно упавшего в бурю дерева.

– Ну, рассказывай, – толкнул друга в бок Никита. – Как ты собираешься выкручиваться со стратолётом… накануне… решающего зачёта?

– Честно, не знаю, – пожал плечами Трофим. – Может, рассказать им всю правду. Ну, что я не хотел…

– Может, для начала мне расскажешь, – предложил Никита, а я тебе посоветую, стоит Волкову говорить или воздержаться.

– Про Волкова не знаю. Он человек недалёкого ума, но люди с космодрома должны заинтересоваться моими исследованиями.

Никита приподнял брови и подвинулся поближе.

– Смотри, – с жаром выпалил Трофим, соскочил с бревна и веткой стал что-то чертить на земле, освещая рисунок карманным фонариком. – Допустим, это генератор…

– Допустим, – с сомнением глядя на каракули друга, уступил Никита.

– …Отсюда поступает сырьё для топлива, в нашем случае соединение тяжёлых металлов с водородом. Идёт расщепление: атомы металла оседают здесь, а здесь скапливается водород, где соединяется с кислородом, переходит в воду и поступает по трубке в отсек, стенки которого содержат жидкий азот – вода охлаждается и поступает в радиатор. Ну да тут всё понятно… атомы тяжёлых металлов под давлением и при высокой температуре распадаются, выделяется энергия, которая переходит в электрическую, а электрическая энергия, проходя через соленоид, создаёт магнитное поле. Магнитное поле включает антигравитацию, работает турбодвигатель. И этой всей рабочей энергии хватает только-только, чтоб все запустилось и как-то работало. Атомы тяжёлых металлов при распаде не могут дать больше. А если увеличить их процентное содержание в смеси, будет просто взрыв с неприятными последствиями. Тебе пока всё понятно?

Никита неуверенно кивнул. Лицо Трофима при слабом освещении карманного фонарика казалось безумным. Глаза горели, все мышцы лица приходили в движение, словно это помогало лучше донести информацию.

– Так вот, – продолжал Трофим, – если использовать вместо тяжёлого металла что-нибудь другое, концентрацию чего можно смело увеличить без угрозы для жизни, мы будем иметь супер двигатель и супер антигравитацию. Может тогда наши сраные стратолёты смогут покинуть стратосферу и выйти в открытый космос.

– Ты… хочешь всё это им рассказать?

– У меня есть шанс попасть на космодром. А зачем мне космодром, если ни мы, ни придурки-ириканцы ни разу не вышли в космос. Наши технологии почему-то не могут преодолеть земное притяжение настолько, чтобы выйти за пределы стратосферы. Я хочу предложить что-то новое.

– Ладно–ладно, а что ты собираешься предложить им вместо металла.