Открытие Америки или Перенос Коровушкина - Владимир Малов

Николай Леонидович согласно кивнул.

- Надо понимать, чтобы ничем не отличаться от людей прошлого, вам придется заранее переодеться в одежду той эпохи, куда вы отправитесь? - задал вопрос журналист.

От такого вопроса у Николая Леонидовича поднялись брови. Журналист, между тем, заговорил без остановки. Началась его тирада еще с одного вопроса, но риторического, а дальше он уже не спрашивал, а утверждал, причем с большим апломбом. Выглядело это так, словно он давал путешественнику по времени необходимые инструкции:

- Я правильно понимаю? Высадиться вам, значит, надо будет в каком-то пустынном месте, чтобы машину времени, а также сам момент вашего прибытия в прошлое, никто не видел. И уже потом, каким-то образом замаскировав машину, отправляться смотреть то, что вас интересует, ведя себя так, чтобы никто не заподозрил, кто вы такие на самом деле. Иначе, как писали авторы фантастических романов, поворот в ходе истории неизбежен, и тогда…

- Кстати, как именно вы собираетесь одеться? - выкрикнула вдруг из зала, бесцеремонно перебив собрата по перу, какая-то пышнотелая дама. - Кто из модельеров пошьет костюмы, где вы возьмете выкройки?

Вопросы дамы Николай Леонидович оставил без внимания. Ажурналисту в серо-зеленом пиджаке терпеливо стал отвечать:

- Переодеваться во время путешествий по времени нет никакой необходимости. Аисследовать прошлое мы можем, даже не выходя из машины. Хотя и выйти никто не запрещает, правда, для этого есть известные границы. Похоже, - тут Николай Леонидович очень тяжело вздохнул, - присутствующие в зале не сумели сделать должных выводов из основополагающего принципа путешествия по времени, о котором я уже постарался как можно доступнее рассказать, открывая пресс-конференцию.

Скептическим взглядом Николай Леонидович окинул зал, подумав при этом: «Да и куда вам, господа журналисты». Вслух же продолжил:

- Если так, то нужны какие-то куда более образные, что ли, объяснения. Поэтому предлагаю представить следующее: в прошлое наша машина времени отправляется в эдаком… ну, например, в эдаком пузырьке пространства-времени.

Он кашлянул, снова глянул на затихающий зал и стал как можно доступнее объяснять дальше:

- Который, я имею в виду эдакий пузырек пространства-времени, словно бы… э-э… скользит сквозь общий пространственно-временной поток. Но оставаясь при этом в иных, своих собственных координатах. Поэтому данный… э-э… пузырек вместе со всем своим содержимым, то есть собственно машиной времени, сделав остановку На любом отрезке общего потока, для обитателей данного отрезка будет совершенно незаметен. Зато из самого пузырька, напротив, все будет прекрасно видно и слышно, Последнее обстоятельство обусловлено специальной настройкой констант этого нашего как бы… э-э… пузырька. Границы этого… э-э… пузырька, если интересно, не так уж велики, но вполне достаточны, чтобы, выйдя из машины времени, размять ноги.

Зал подавленно молчал.

- Кроме того, - продолжал Николай Леонидович, чувствуя, что сам начинает увлекаться своим образным объяснением, - сделав остановку в заданном пространственно-временном моменте, то есть в конкретном месте и в конкретное время, мы сможем управлять этим… э-э… пузырьком, словно автомобилем. Впрочем, и по воздуху он тоже способен перемещаться, так что напрашивается сравнение скорее с вертолетом… В общем, мы сможем бывать, где нам заблагорассудится, оставаясь, повторяю, незаметными и неощущаемыми хоть внутри самой густой толпы. Скажу больше, мы сможем даже свободно перемещаться сквозь тела людей прошлого, словно сквозь, например, голограммы.

Николай Леонидович снова оглядел зал, и его лицо снова опечалилось.

- Потому что этот… э-э… пузырек вполне проницаем для людей прошлого, и они, не замечая того, могут оказываться внутри него, - продолжил он, стараясь говорить как можно доступнее, - в то время как сами мы покинуть его пределы никак не можем, потому что его границы представляют собой… впрочем, это не важно. Этим, кстати, обеспечивается и наша полная безопасность. И в этом… э-э… пузырьке, повторяю, мы можем перемещаться в заданном историческом моменте, куда и сколько угодно, и с приличной скоростью. Из дома в дом, с улицы на улицу, из города в город, и так далее.

Николай Леонидович сделал паузу и наконец заключил:

- Ну вот, примерно так! На самом-то деле все, разумеется, несравненно тоньше и сложнее, зато приведенное сравнение с пузырьком должно быть доступно даже полному… э-э… доступно каждому человеку.

Сказав это, Николай Леонидович посмотрел на пресс-секретаря Академии наук, давая тому понять, что можно переходить к следующему вопросу. Пресс-секретарь тоже какое-то время молчал с напряженным лицом, словно осмысливая услышанное, но наконец резко дернул головой и вернулся к исполнению своих обязанностей.

- Еще есть вопросы? Ну вот вы, господии в оранжевом свитере.

Ученый иронически прищурился. Однако новый вопрос неожиданно для него самого не вызвал у Коровушкина раздражения.

- Будет ли совершенствоваться моя машина времени? - переспросил Николай Леонидович. - Обязательно будет! Как и абсолютно любое изобретение. Прежде всего, надеюсь, она станет много компактнее. Для этого надо подождать появления новых, неизвестных пока материалов. Тут напрашивается простая аналогия. Кто-нибудь в этом зале имеет представление, как выглядели первые компьютеры или первые мобильные телефоны?

Николай Леонидович ждал из зала ответов, но не дождался. Поэтому ответил сам:

- Первый мобильный телефон, который появился в середине двадцатого века, весил сорок килограммов.

По залу пронесся смех. По мнению Николая Леонидовича, ничего смешного в приведенном им факте не было.

- Кстати, сколько весит ваша машина времени? - выкрикнул кто-то из журналистов.

Николай Леонидович покосился на ассистента.

- Полторы тонны, - без запинки шепотом подсказал тот, - но это без холодильника и душа.

- Неужели столько? - таким же шепотом изумился в ответ Николай Леонидович.

Но залу точную цифру знать было незачем.

- Весит она, конечно, немало, - сказал Николай Леонидович в микрофон. - Но вы представьте, насколько она была бы тяжелее, если б машину времени изобрел, скажем, э-э… Михаил Васильевич Ломоносов? В его времена, разумеется, не имели представления ни о пластиках, ни о легких сплавах…

- Вы допускаете, машину времени можно было изобрести уже во времена Ломоносова? - выкрикнул какой-то другой журналист.

- Допустить можно все, - ответил, покосившись на него, Николай Леонидович. - Но, полагаю, вам известно, что раньше никто ее еще не изобретал. Кстати, я вполне допускаю, что открытый мной принцип перемещения во времени может оказаться не единственным, возможно, по оси времени можно перемещаться и как-то иначе.