Взятие Безье - Жан Гаск

«Мы знаем, что в небесах нет места для еретиков, и если Богу угодно, чтобы их тела сгорели в этом мире, то после смерти они будут намного дольше гореть в духе. Что до тех, кто согрешил грехом толерантности, то Бог распознает Своих, и отделит Своих овец от зловонных козлищ и еретиков».

При этих словах Пейре пустил лошадь в галоп и толкнул Брата–проповедника, который упал:

«Это вы сами зловонные козлища! А ваша святая Римская Церковь — это Церковь дьявола.

Вы принимаете вид добрых христиан и ходите по дорогам словно добрые люди. Но вы всего лишь волки, одетые в овечьи шкуры. И сами вы еретики!»

Сказав это, Пейре продолжил путь. Он вспомнил умиротворенное лицо доброго человека Берната де Симорре. Он видел, как тот проповедовал со своими товарищами в замке Сервиан, возле Безье. И там был сеньор замка Этьен, как и его супруга красавица Наварра.

В памяти Пейре еще звучал голос доброго человека:

«Истинные христиане не убивают никого, даже животных, они не лгут, не клянутся и исполняют все требования Евангелия. Потому мы — истинные апостолы Христовы. В этот мир, князем котрого есть Сатана, мы приходим как овцы посреди волков».

— Вот теперь я хорошо вижу, что Римская Церковь на самом деле Церковь дьявола».

Солнце било в глаза, и Пейре не очень хорошо видел фигуры, появившиеся перед ним у края дороги. Они направлялись к реке. Это была группа женщин, которые шли стирать белье, они окликнули его:

«Эй, рыцарь, куда это Вы направляетесь? Ваша лошадь ведь так устала?

— Я еду из Безье. Город взят, его жители убиты!»

Мильсодор подошла к воде, спустилась на берег и начала пить. Она пряла ушами при каждом глотке, ведь прошло уже пять часов, как они покинули Безье.

«Безье? Но Безье неприступно!

Изумленные женщины обступили Пейре:

«Но тогда французы придут и сюда, чтобы грабить, убивать и забрать все наше добро!»

Одна из женщин добавила:

«Но нам нечего бояться, если мы им скажем, что все мы — добрые католики, мы приведем им священника, и он с ними поговорит.

— Женщины Безье так же говорили, что они добрые католички, однако крестоносцы всех их убили вместе с их детьми, даже в храмах! Вы можете предупредить ваших мужей, и кюре, если пожелаете, да хоть вашего епископа! Но знайте, что лично епископ Безье оставил свой город и своих верных, чтобы присоединиться к вражеским войскам. Вперед, Мильсодор, скачи галопом! Нам нужно прибыть, пока не спуститься ночь…».

Город будет пощажен, если выдадут еретиков

Епископ выглядел гордым, въезжая в город. Он слез с мула, и собрал народ в кафедральном соборе Сен — Назер. Все знали, что он приходил к крестоносцам вести переговоры о том, как можно уберечь город от несчастья.

Пейре стоял в толпе, среди верных. Епископ, Ренод де Монпейру, торжественным голосом рассказывал о своих переговорах. Он говорил, что крестоносцы неисчислимы, что никогда ему не доводилось видеть на земле столь великой армии, и что Безье пощадят, если горожане согласятся выдать еретиков.

Наконец он зачитал им длинное письмо, написанное чуть позже аббатом Сито, Арнодом Амори, который лично руководил всей этой крестоносной армией:

«Следует, — говорил он, — чтобы католические обитатели города, если таковые там обнаружатся, выдали крестоносцам всех еретиков, которых епископ знает по имени, а он их знает хорошо».

Тогда епископ монотонным голосом стал зачитывать одно за другим имена более двух сотен жителей Безье, бург за бургом:

«Гийом Мерсье из бурга Кампано, Бернат Капелла из бурга Сен — Жак, Рожер Камбиаир из бурга Магдалины…»

Потом он поднял голову и сказал:

«Я умоляю вас покориться клирикам и крестоносцам, потому что это лучше, чем все потерять и быть заколотым мечом или прошитым копьем».

Толпа зароптала, и тут поднялся один человек, повернулся к народу и воскликнул:

«Да пусть лучше нас поглотят соленые воды моря, чем мы выдадим хоть одного жителя нашего города!»

Толпа заволновалась, и тут поднялся другой горожанин:

«Мы не дадим ничего тем, кто желает захватить наш город, ни одного денье. Мы предпочитаем драться и, возможно, умереть. Поклянемся же все защищать Безье и его народ против крестоносцев!

— Мы клянемся, клянемся!»

Услышав это, епископ покинул кафедральный собор под свист собравшихся и крики, взывающие к оружию.

Пейре припомнил, как епископ взбирался на мула, а за ним последовало несколько клириков и верных, желавших покинуть город и спасти свою жизнь.

Тем временем, все стали вооружаться. Несколько лучников заняли позиции наверху укреплений. Городская милиция охраняла все ворота. Самые молодые мужчины собрались вместе. У них не было другого оружия, кроме железных ножей, дубин и длинных заточенных палиц, служивших им копьями. Некоторые из них привязали полосы белого полотна к концам своих самодельных копий, словно флажки.

Под лучами солнца долина внизу казалась черной, она была вся покрыта вражескими войсками. Они прибыли со всех сторон света, со всех стран, окружая город. Можно было узнать знамена самых известных рыцарей, как граф Неверский и Сен — Поль, знамена Монфора, графа Лейчестерского. Они расставили свои шатры, свои богатые палатки. Они поили своих лошадей, строили частоколы, везли тележки с провизией и амуницией.

«Безье неприступен!»

Все бароны Франции были там. Из штандарты гордо развевались и хлопали на ветру, рядом со знаменем графа Тулузского.

«Никогда армия греков, у которых Парис украл прекрасную Елену, не собирала под стенами Трои столько шатров и беседок, как эти французы под стенами города», — думал Пейре, когда епископ удалялся от города в окружении крестоносцев.

И тогда, словно чтобы сказать ему «Прощай», лучники собрались вместе, вышли из города и поднялись на мост. Вскоре они выпустили тучу стрел в сторону осаждающих, которые строили свой лагерь и устанавливали шатры на другом берегу реки.

Затем они прекратили стрелять и отступили, а собравшаяся молодежь заняла их место.

Они размахивали своими самодельными копьями с белыми флажками; они бросились на крестоносцев, испуская громкие крики; они словно бы попытались их напугать, как на охоте на птиц в овсяном поле.

Пейре наблюдал за этим с высоты стен, и увидел, как на другом берегу они схватили крестоносца и протащили его, под защитой стрел до самой середины моста. Все с теми же ужасными криками они стали наносить ему удары ножом, а потом сбросили его в голубую воду, которая сразу же окрасилась кровью несчастного.

И тогда главарь рутьеров созвал своих людей. Не ожидая приказа своих французских господ, он воскликнул: «Вперед, нападем на них!»

И вот они уже на мосту, их больше тысячи, босые, в одних штанах и рубахах. Одни размахивали топорами, а другие дубинами. Молодые люди из Безье начали отступать к городу, ворота которого оставались открытыми.

Но было уже слишком поздно закрывать их, потому что армия рутьеров была уже здесь, у всех рвов и у подножия укреплений. Они ставили лестницы, лезли на стены, разбивали ворота, и вот они уже заполнили улицы города…

Эти бродяги проникали везде, врывались в дома, и убивали всех жителей, которых встречали. Рыцари–крестоносцы спешно вооружались, видя, что добыча сейчас от них ускользнет. Они отправились в шатер аббата Сито. Боясь не отличить злых от добрых, они спросили его, как следует различать еретиков от добрых католиков.

Ответ аббата был таков:

«Убивайте всех, ибо Господь узнает Своих!»

Но когда рыцари взобрались на мост, город был уже взят. Кроме того, он попал в руки рутьеров. Улицы были заполнены народом, толпа разбегалась в страхе, вопя от ужаса и ища убежища во всех церквах города.

Стоя перед своим шатром, аббат Сито потирал руки:

«Пусть чудесная месть Божья свершится!»

Пейре был в дворцовой конюшне. Он быстро оседлал боевого коня своего хозяина, освободил других лошадей, и, пользуясь всеобщим замешательством, поскакал по улицам среди толпы.

Все колокольни города беспрерывно звонили, как если бы сзывали на заупокойную мессу. Дома уже горели, и дым пожаров заполнил улицы подобно густому туману.

Все люди с криками рвались в церкви. Рутьеры убивали и грабили. Они вошли во вкус, не боялись отпора и смерти, и убивали женщин и детей, пытавшихся бежать в ужасе в переплетении узких улиц, чтобы добраться до церквей.