«Кто-то» на дереве - Николай Плавильщиков

Вот тут-то огромную помощь оказывают коллекции жуков, собранные и систематизированные. Николай Николаевич Плавильщиков именно этим и занимался. Своими коллекциями и описаниями он давал возможность узнавать этих дровосеков, как говорится, в лицо!

К Николаю Николаевичу за советами и указаниями обращались ученые-энтомологи всего мира. Его все знали. Он был крупнейшим специалистом в своей области, первым в Европе.

Был он и замечательным знатоком музейного дела. Много лет работал Николай Николаевич в Зоологическом музее Московского университета. А там есть на что посмотреть! От огромного скелета мамонта до самых маленьких обитателей наших лесов и полей. Расположить экспонаты так, чтобы они выглядели естественно, словно перед вами уголок живой природы, чтобы пахло вольным воздухом леса, дать описания каждого экспоната — дело сложное, требующее больших знаний. И в музейном деле Николай Николаевич пользовался заслуженной славой знатока, к его помощи прибегали все крупные зоомузеи нашей страны, он участвовал в научной обработке энтомологических коллекций для музеев Лондона, Парижа, Берлина, Вены, Праги.

…Николай Николаевич хорошо знал и любил природу. Летом, живя на даче, отдыхая от зимних трудов, он, в общем-то, продолжал свою научную работу. Он не мог, не умел и не хотел отдыхать иначе.

Да это получалось как-то само собой, даже помимо его воли. Гуляя, он наблюдал, исследовал. Его острый глаз не мог не подмечать, не мог не видеть, не наблюдать. Но если случалось ему ходить за ягодами или за грибами, тогда уж извините: все его внимание было занято предметом поисков, и тут уж никто не мог с ним состязаться. Если спутники его наберут по одному стакану ягод, то Николай Николаевич — десять; если они найдут по десятку грибов, то Николай Николаевич — сотню. Потому что глаз его был необычайно зорким, а внимание сосредоточенным.

Это умение сосредоточиваться на чем-либо одном делало его рассеянным в повседневной жизни. Его родные, смеясь, говорили, что он, который «знает в лицо» десять тысяч жуков, часто на улице не узнает хороших знакомых.

Свои занимательные книжки для детей Плавильщиков посвящал не только насекомым и не только нашим животным и птицам. Были у него рассказы и о животных удивительных, экзотических. Писал он, скажем, о лягушках обыкновенных, которые квакают в наших болотах, и о лягушках необычайных, обитающих в Бразилии, в Чили, на Антильских островах. Писал он о птицах обыкновенных и птицах удивительных, вроде австралийского шалашника, который строит себе не гнездо, а целую беседку, украшает ее пестрыми перьями попугаев, ягодами, цветами, даже разноцветными тряпочками, лишь бы было ярко и броско; писал о содружестве маленькой слабенькой птички бегунка с сильным, кровожадным крокодилом, об австралийских сорных курах, которые устраивают своеобразные инкубаторы из сырых листьев, мха, травы и веток, а сами яйца не насиживают.

Писал Николай Николаевич… Впрочем, разве перечислишь все, что вышло из-под его талантливого пера! Рассказов было много. Они увлекательны и разнообразны, ибо велик и разнообразен мир природы, который он так хорошо знал и любил!

Его книжки написаны удивительно просто, с такими живыми интонациями, будто он разговаривает с нами. Ему было о чем рассказывать.

И его интерес, его любовь к тому, о чем он писал, передаются читателю.

Читатель начинает любить не только чудесный мир природы, который так вольно, так щедро открывает перед ним автор, но и самого автора. Потому-то Николаю Николаевичу так много и часто писали ребята. В своих письмах читатели беседовали с ним обо всем на свете, но главным образом, разумеется, об энтомологии, которой сами увлекались. И Николай Николаевич так же серьезно и обстоятельно, как он писал своим коллегам — ученым, отвечал и ребятам.

На каждое письмо Плавильщиков обязательно отвечал, хотя в год он получал их несколько тысяч. Невозможно представить себе, как он все успевал делать!

И при всей своей занятости он еще находил время любовно и терпеливо приручать самых диких и злых зверьков, вроде сони полчка, который долго жил у него дома. Когда зверек приходил к нему и ласкался, Николай Николаевич удовлетворенно улыбался, уютно устраивал его в широком кармане своей рабочей куртки и продолжал работать — писать научные статьи или же рассказы для детей.

Так жил, так работал до последнего часа своей жизни замечательный ученый и писатель Николай Николаевич Плавильщиков.

Его добрые книги, полные любви к жизни, к природе, долго будут доставлять нам большую, настоящую радость.

Рыбы, земноводные, пресмыкающиеся

Всю зиму проспали бурые лягушки, зарывшись в ил на дне прудов, озер и болот. С теплом проснулись.

Весной вода в лужах и прудиках пестрит от лягушечьих голов. Издали слышно, как что-то словно дудит в прудике. Это стонут бурые травяные лягушки, тянут унылое «ууууу…ууууу…».

Иной раз услышишь другие звуки. Булькает в воде, да как! Словно в воду десяток пустых бутылок опустили: побежали вверх воздушные пузыри и забулькали: «Буль-буль-буль… буль… буль… буль…»

Дело не в том, что булькает тоже лягушка. Что ж, всякому свое! Одни лягушки стонут, другие булькают. Лягушки-то эти необычайные. Ну кто поверит, что под Москвой есть такие лягушки?

Половина булькающих лягушек — голубые. Да какие голубые! Глаз не оторвешь!

Одно горе: принесешь такую лягушку домой, вынешь, посмотришь, а она… простая, бурая. Брал голубую, принес — бурую… В чем тут секрет?

Кто этот секрет знает, тот не удивится. Ну, а случись такое с новичком, глаза вытаращит, да еще протрет их: может, это во сне?

А секрет совсем простой.

Не все бурые лягушки одинаковые. И травяная лягушка бурая, и болотная лягушка бурая. Две разные лягушачьи породы. Они очень похожи друг на друга, а вот весной…

У болотной лягушки самец сверху голубой. Только весной, пока лягушки икру мечут. И только в воде. Вынешь такого самца из воды, голубая окраска исчезает: словно полиняет лягушка.

Эти две лягушки и живут по-разному. Болотная лягушка далеко в лес не уходит: ее искать нужно по болотам, сырым лугам, вообще по открытым местам. Травяная лягушка и в лесу живет.

Бурые лягушки не квакают, все лето они немые. Лишь весной постонут или побулькают неделю-другую. Концерты устраивает другая лягушка — зеленая водяная.

В воду бурые лягушки набрались, чтобы отложить икру. Травяная лягушка мечет икру пораньше, еще снег кое-где лежит. Болотная — попозже, когда весна полным ходом пойдет.

Лягушачья икра крупная и прозрачная. Отдельная икринка — шарик с черной точкой внутри. Черная точка — зародыш, будущий головастик.

Икры много. Иная лужа словно набита икрой. И неудивительно: травяная лягушка откладывает до четырех тысяч икринок. Икринки лежат в мелкой воде, их греет солнце. С каждым днем они становятся темнее: черная точка растет и растет. Вначале она была с булавочную головку, потом стала больше. А вот уже можно разглядеть, что в икринке лежит свернувшийся колечком зародыш.

Проходит пятнадцать — двадцать дней, иногда и больше, если вода холодная, и оболочка икринки лопается. Появляется крохотный головастик. Он мало похож сейчас на шарик с хвостиком. Правда, хвостик есть, правда, перед хвостиком как будто шарик. Но шарик мал, а хвостик велик.

В первые дни своей жизни головастик больше похож на рыбку.

Этот головастик-рыбка мало плавает. Прицепится к какому-нибудь водяному растению и висит на нем. По бокам головы головастика видны словно два пучочка нежного мха. Это жабры, ими головастик дышит.

Головастик висит на растении. Он не плавает, и он ничего не ест в эти дни. Да ему и нечем есть — рта еще нет. Зато на нижней стороне головы у него два присоска. При их помощи головастик присасывается — прицепляется к растению.

Только через несколько дней появляется рот: поперечная щелка.

Появился рот — можно есть. Головастик отцепляется от листа и начинает плавать. Своими роговыми челюстями, похожими на клюв, он скоблит поверхность водяных растений.

Пустите такого головастика в аквариум с зазеленевшими от водорослей стеклами, он быстро вычистит их: соскоблит всю зелень.

Постепенно кустики жабер становятся короче и наконец исчезают. Вместо них прорезываются жаберные щели. Такие внутренние жабры похожи на рыбьи.

Вот теперь головастик и правда стал «шариком с хвостиком».

Идут дни. Головастик ест, растет и продолжает изменяться. Около того места, где от шарика отходит хвост, появляются два бугорка. Бугорки увеличиваются — растут задние ноги.

Жаберные щели понемножку зарастают. Головастик начинает дышать легкими. Конечно, легкие появляются не сразу: они развиваются постепенно.