Икона и крест - Билл Нэйпир

Для пленных это прозвучало смертным приговором.

— Благодарю вас, профессор.

Грек выдыхает — словно перепускной клапан открылся.

— Наверное, вам пора. Кассандра, позаботься о полагающемся доктору гонораре.

Профессор чуть-чуть наклоняет голову.

— Я бы предпочел оказаться подальше от этого острова… — он поглядывает на пленных, — до того, как начнутся неприятности.

Грек улыбается во весь рот.

— К тому моменту, как здесь что-либо произойдет, вы давно будете в пути!

Женщина в розовом, сидевшая до сих пор нога на ногу, ставит ноги ровно, встает и идет к пленным. Высокие каблуки цокают по каменному полу.

Профессор бросает на них последний взгляд — на этот раз в его глазах читается легкое беспокойство.

— Понимаете ли, они видели мое лицо…

— Об этом можете не беспокоиться, профессор.

Женщина поднимает револьвер.

ГЛАВА 2

Приближалось время закрытия. Дженис, сказав напоследок ежевечернее жизнерадостное «пока!», ушла, и я уже был готов поставить магазин на сигнализацию, когда к двери подкатил темно-бордовый «роллс-ройс» и встал на двойной желтой полосе. Дождь лил стеной, и мужчина, пока бежал от «роллс-ройса» до магазина, успел основательно промокнуть.

Время от времени я встречал его на улицах Линкольна. Маленький, полный, седой, с крошечным надменным ртом, поросячьими глазками и цветом лица, выдающим давнюю привязанность к портвейну. Голос принадлежал человеку среднего возраста, с привилегированной частной школой за плечами. Еле заметное высокомерие оскорбляло мои пролетарские корни.

— Мистер Блейк? Гарри Блейк?

— Если вам угодно.

— Моя фамилия Теббит. Тоби Теббит.

Теббиты. Местные дворяне, устроившиеся под Линкольном — за высокой стеной, среди лесов (тысяча акров или около того).

— Сэр Тоби?

— Если вам угодно. — Он смахнул несколько капель со своего пальто из верблюжьей шерсти. — Мистер Блейк, мне нужна помощь. Я получил посылку с Ямайки — кучу бумаги. Очень старой, насколько я могу судить.

— Как она к вам…

— По праву. — В короткой фразе слышалось легкое раздражение человека, не привыкшего отвечать на чужие вопросы. — Если вы оцените для меня эти бумаги, я буду очень признателен.

— С удовольствием. Они у вас с собой?

— Лучше, если вы сами приедете их посмотреть.

— Запросто. За магазином приглядит помощница. Я приеду завтра в десять.

Теббит резко кивнул, поднял воротник и смело бросился под дождь, обратно к своему «роллс-ройсу». Он даже не потрудился сообщить, где живет.

Следующее утро выдалось ясным, но горизонт затянуло темными облаками. Я сел в видавшую виды «тойоту» и выбрался на загородную трассу, прочь из Линкольна. Через несколько миль свернул на дорогу с односторонним движением и со сторожкой при въезде. Надпись на следующем посту гласила: «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН».

Под колесами стелился асфальт, по сторонам тянулась низкая металлическая ограда. Дорога вилась среди полей, тут и там росли дубы, паслись овцы. Я проехал около мили. Слева показалось маленькое озеро.

У коротенького причала ждала на привязи гребная лодка. За очередным изгибом дороги открылся усыпанный гравием внутренний двор — с фонтанами, безупречно ухоженными кустами и статуями в итальянском стиле, которые век-другой тому назад пользовались популярностью среди людей, державших в штате садовников.

Пока я поднимался по заросшей мхом лестнице, на меня холодно взирали поколения чужого семейного благополучия. На двери висел тяжелый медный молоток. Я постучал, и мне почти сразу открыли.

Девушке было лет девятнадцать. Темные глаза, собранные в хвост черные волосы, черные свитер и джинсы. И оценивающий взгляд.

— Папа сейчас будет.

Она провела меня по широкому коридору, и мы оказались в помещении, служившем, как я решил, кабинетом: где-то тридцать на двадцать футов, пол целиком застелен аксминстерским ковром. [3]

Одна из стен скрывалась за книжными полками со старыми, в дорогих переплетах, аккуратно расставленными томами (которые, подумал я, отродясь никто не читал). Девушка указала мне на кресло, а сама села напротив, с персидской кошкой на коленях.

Опять этот оценивающий взгляд.

— Значит, вы Гарри Блейк…

— Да.

— Меня зовут Дебби. Чем вы занимаетесь?

— Я антиквар. Собираю главным образом старые географические карты и рукописи.

— Скучновато…

— При наличии воображения — ничуть. А как насчет вас? — спросил я. — Интересуетесь чем-нибудь?

— Главным образом ночными клубами и лошадьми. — Она шаловливо улыбнулась. — А также симпатичными парнями.

Тут вошел ее папаша в старом свитере и мешковатых брюках.

— Это дело тебя не касается, Деб. Когда будешь выходить, закрой дверь.

Она швырнула кошку на пол и бросилась вон из комнаты, так и пылая негодованием юности.

Сэр Тоби жестом пригласил меня к столу, стоявшему у большого эркерного окна. Под окном раскинулась лужайка, а дальше начинались деревья. В их тени я заметил худощавого человека в высоких сапогах, с черным Лабрадором и винтовкой.

— Понятия не имел, что у меня есть родня на Ямайке…

Он помолчал, словно ожидая какого-то отклика.

Я кивнул. Фыркнув, он продолжил:

— Некто по имени Уинстон Синклер. По-видимому, я его ближайший родственник. На момент смерти у него ничего не было.

Теббит будто стыдился признаться в этом.

— Вы хотите, чтобы я глянул на эти бумаги?

— Вы и в самом деле покупаете и продаете старинные документы?

Под окном стоял деревянный ящик размером с коробку из-под печенья. Сэр Тоби водрузил его на стол.

Сбоку я увидел трафаретную надпись: «Кофе Силвер-Хиллз. 20 кг». Пошуршав упаковочной бумагой, Теббит извлек и протянул мне кипу листов (формата кварто) дюйма в три толщиной.

— Ничего в них не понял. А вы что скажете? Это ведь какая-то рукопись, верно?

Бумага хорошо сохранилась, хотя старые чернила приобрели коричневатый оттенок, а углы, как говорят антиквары, «пошли лисьими пятнами». Первая страница была отведена названию, написанному неуверенной, почти детской рукой и расползающемуся в разные стороны: «О МОЕМ ПУТЕШЕСТВИИ К БЕРЕГАМ АМЕРИКИ И МЕКСИКАНСКИМ ОСТРОВАМ, ГДЕ МНЕ СУЖДЕНО БЫЛО ОБНАРУЖИТЬ ОСТРОВА ЯМАЙКУ И КУБУ». Под заглавием значилось имя автора: «ДЖЕЙМС ОГИЛВИ». Мне это имя ничего не говорило. Я смог разучить на бумаге печать в виде короны, включенной в несколько овалов. Между овалами было написано: «АРХИВ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА». Возраст манускрипта я оценил лет в четыреста. Однако я не понял ни слова: похоже, автор пользовался некой скорописью.

— Это больше похоже на путевой дневник, — сказал я. — Расшифровка займет некоторое время.

— Сколько?

— Возможно, несколько дней.

— Сегодня вечером я уеду в Лондон и пробуду там до воскресенья.

— Отлично. Мы отложим это до вашего возвращения.

Сэр Тоби замешкался.

— По правде говоря, я очень хочу избавиться от рукописи. Почему бы вам не взять дневник с собой? Сообщите мне свое мнение, когда я вернусь.

— Не уверен, что готов принять на себя такую ответственность. Вдруг у меня случится пожар? Или меня ограбят?

Еще одна задержка. Сэр Тоби взвешивал «за» и «против». Потом сказал:

— Этот риск я беру на себя. Тут есть одно обстоятельство… — Он понизил голос, хотя мы были в кабинете одни. — Конфиденциальность. Из соображений, о которых вам нечего беспокоиться, я не хочу иметь к этому дневнику никакого отношения.

— Я буду хранить его в своей квартире. Я живу один, и никто, кроме меня, не будет об этом знать. Сэр Тоби, вы все рассказали мне об этом документе? — попробовал я застичь баронета врасплох.

— Конечно! Что за странный вопрос!

Саркастический смешок.

— Тот ямайский юрист, кто он?

Сэр Тоби недовольно поджал губы.

— Какое, скажите на милость, вам дело?

— Если что-либо в документе представляет исторический интерес, то мне, возможно, захочется уточнить его происхождение.

Сэр Тоби замер.

— Не надо. Ограничьтесь расшифровкой. Я жду от вас перевод, оценку и счет за услуги.

Я взял бандероль.

— Перезвоню вам после выходных.

Сэр Тоби отрывисто кивнул и развернулся к книжным полкам. Когда я выходил из кабинета, он сделал вид, что читает.

О капот моей машины, словно модель из авто-шоу, оперлась «роковая женщина» Дебби.

— Люди иногда находят папу излишне резким, — сказала она.

— Мне так не показалось, — соврал я. — Возможно, на следующей неделе я заеду опять.

Дебби скатилась с капота и заглянула в окно машины.

— А как вы относитесь к верховой езде? — спросила она, широко распахнув глаза.