Мост - Владимир Голубь

Что они могли сказать? Только торчали в непонятном мне хаотичном порядке, заросшие бурьяном, от чего казалось, будто росли они прямо из холма, а не были построены руками людскими. Ставни кое-где обвалились, обнажая темные провалы внутри с копошащимися по ту сторону тенями. Некоторые двери остались открыты, едва слышимо поскрипывая и похрустывая древесиной.

Я побрел дальше на холм, внимательно оглядываясь. Хоть кругом и раскинулось открытое пространство, едва ли следовало полностью на это полагаться. Слышал, в одном городке завелись летом кроты величиной с собаку. Выкапывали ходы, а кое-где делали ближе к дороге, чтобы неуклюжий прохожий проваливался в яму, а тут они его хвать – только косточки и оставались. Косточки со следами здоровенных зубов.

А на западе где-то, если не ошибаюсь, из-за заморозков в города хлынула всякая тварь. Тараканы, жуки. Начали забираться в дома, грызть камень и дерево. Но это еще малое дело, учитывая, сколько их заползло в амбары и хранилища. Все пожрали, так что на западе в этом году придется туго.

С другой стороны, у нас дела обстояли не лучше. Как будто природа решила немного сойти с ума. Водоемы сохли, птицы дохли, леса редели. Некий ученый утверждал, что все это из-за смены каких-то магнитных полюсов, а церковники знай только твердить, что это наказания за наши грехи.

Какие грехи, думаю я. Как будто Бог, если такой существовал, не знал, куда все придет. Если знал, тогда какой с нас спрос. А если нет… Ну, это многое говорит о его способностях. Ответственность надо брать за свою работу, чай не ребенок давно.

Мысли помогали немного отвлечься от слякотной прохлады.

Я продолжал неспешно подниматься на холм, и вскоре передо мной показалась первая хижина. Халупа, ничего не скажешь. Всякая вещь, руками человеческими сделанная, требует ухода, а без этого довольно быстро приходит в негодность. В бревнах виднелись огромные объеденные щели, в хижине гулял ветер. Дырявая крыша, создавалось впечатление, пропускала воды даже больше, чем ежели бы полностью отсутствовала.

И снова этот запах – гнильца с гноем. Такое не спутать.

Я обошел избушку со всех сторон, не приметив ничего необычного, после чего, пригнувшись, переступил порог и поморщился.

Так себе встреча.

В сенях, аккурат в уголке, валялся чей-то труп. Не свежий, одни только посыпавшиеся темные кости, укутанные в дырявую серую робищу. А рядом, под кистью, лежал маленький изогнутый ножик.

Плохой знак. В таких местах трупы обычно разбирала местная живность. Голодающие волки, вороны, куда без них. А этот бедняга сохранился в своей первозданной позе, нетронутый и недвижимый.

Можно было придумать сотню оправданий такой картине, и все же результат оставался прежним.

Я потыкал в свернутую набок черепушку носком сапога. Перевернул его на другую сторону и заметил в районе затылка небольшую, размером с монету, дыру с неровными острыми краями, от которой шли небольшие трещинки. Очевидно, нечто острое на скорости пробило бедняге голову, а затем…

Скрип!

Я резко обернулся на звук. Приглушенный дождем, он, тем не менее, прозвучал отчетливо. Неестественно.

Я выглянул наружу, однако не увидел ничего нового.

Во рту немного пересохло, и я шумно сглотнул ком вязкой слюны.

Никогда к такому не привыкну. Старшие говорили, что с опытом все приходит, но время шло, а я что-то изменений в себе не замечал.

Рукоять верной короткой дубинки немного успокоила. Я выдохнул и перешагнул через мертвеца, для надежности раздробив ему милосердно череп, чтобы пустые глазницы закрылись навсегда и упокоились с миром.

Внутри царил разгром. Пол был завален посудой, поломанный стол со скамейками разметало во все стороны, словно что-то взорвалось без огня. Полки обратились в щепки, а печь представляла собой зрелище весьма жалкое, кучка камней, покрошенных на мелкую гальку.

— Вот это сила…

Разговаривать с собой уже вошло в привычку. Когда страх и одиночество смешиваются друг с другом, можно сойти с ума, если не нарушить тишину.

Я проверил каждый угол, но везде меня встречала только разруха и пустота. В воздухе не чувствовалось ни капли человеческого присутствия, что диссонировало с окружением, с предметами быта, чужой жизни.

Брошенность – вот что это было. Все здесь было отрезано от привычного нам полного жизни миропорядка, и нутро настойчиво нашептывало остерегаться неизвестного.

Я заглянул в открытый погреб.

Еще два трупа распростерлись на узенькой темной лесенке головой вниз, один побольше и один поменьше. Мать и ребенок, видимо.

Черт знает, как их кости еще держались вместе в такой противоестественной позе, но у каждого обнаружились такие же дырки в черепе. Их настигли на бегу, когда они пытались спрятаться.

Из темноты погреба несло затхлостью, так что я торопливо разбил черепа и вернулся обратно, прикрыв за собой дверцу.

То, что это сделало, не являлось обычным животным, тут уж гадать не приходилось. Если нечто по злому року заглянуло в деревеньку, набило брюхо и пошло дальше, тогда хорошо. Я на это надеялся. Тем не менее, запах этот, мерзкий и тошнотворный, не давал мне покоя. Он преследовал меня еще на подступах, и здесь только усилился.

— Проклятье.

Я вернулся на улицу. Чтобы не тратить попусту выдержку, сразу же заглянул в следующую избу. Потом в следующую. И еще, еще, еще…

Везде одна и та же картина: разруха, пустота и покойники. Некоторые лежали на улице. Трава и погода почти стерли их кости с лица земли. Другие валялись то тут, то там. Нетронутые, с одинаковой дыркой в затылке. Если что и навредило их телам, то лишь редкие переломы и вывихи, полученные в ходе кратковременной схватки.

Как и первый, кое-кто пытался дать отпор. Хватал вилы, ножи или, как ребенок у пересохшего колодца, деревянную ложку, и никого это не спасло.

Я подхватил валявшуюся у крыльца посудину, в которую накапал дождь, глотнул немного и зачем-то умылся, протирая глаза. Стояла темень, и все же многие вещи после краткого осмотра стали очевидны.

Во-первых, замешана тут вовсе не какая-то магия, не дешевые чары или происки бродящих колдунов. Все выглядело… обычно, если взять в расчет голодного хищника и целую деревню готовенькой пищи.

Никто здесь не поклонялся древним духам. Люди жили обычной жизнью, вознося мольбы природе и, судя по деревянным идолам, мелким выдуманным божкам, еще существующим, потому что неумолимый молот Единого Бога еще не добрался до такого захолустья.

Им просто не повезло. Пожалуй, такое неприятнее всего, ведь не на кого свалить вину.

Половину возложенных на меня обязанностей я сделал. Выслеживать убийцу не представлялось возможным. Черт возьми, я даже не знал, сколько здесь было подобных