Красноярск 2045: Сборник - Тимур Джафарович Агаев

какой-то уголок, поставили там все свои вещи, и это стало чем-то вроде нашего дома. Да, вещи иногда воровали, но по большей части людям было на нас пофиг.

 Я старался быть максимально открытым к людям. Помнится даже, одной маленькой девочке на ее день рождения зачитал стих Александра Пушкина «Именины». Девочка была в восторге. Ее родители, в знак благодарности, решили подарить нам набор пазлов. С этого дня я частенько вижу Таньку за ним.

 ***

 2041 год.

 Вот так и прошел год. Мне уже исполнилось семнадцать, а Тане вот-вот станет пятнадцать. Людей в метро уже казалось не так много, сколько было раньше. Может это просто они уже мне запомнились все, или же их попросту стало меньше? Я не знал. Но со всеми, кто жил неподалеку от нас, мы с Таней были уже хорошо знакомы, и частенько приходили к ним в гости.

 И знаете, в людях постепенно начала просыпаться былая человечность, что вроде бы пропала у них в тот день, когда произошла катастрофа. В метро стали распевать песни, стали сочиняться сказки про то, как добро побеждает зло. Да, такие сказки уже всем приелись, но сейчас это означало то, что в людях стал просыпаться добрый дух. Даже стали горевать, если кто-то из метро вдруг погибал, таскать подарки его родным в знак соболезнования. Может, это и есть «человечность»?

 Частенько те, кто был наверху, кого мы прозвали Странниками, рассказывали нам о происходящем там. Это была ужасная картина… Обрушенные дома, разбитые в хлам машины, кости то ли людей, то ли собак, разбросанные по улицам. Не знаю, может слушать о таком кому-то да и интересно, но я в такой жуткий период больше предпочитал сказки. Но Тане их рассказы, кажется, понравились. Она стала частенько приходить к Странникам послушать очередную историю или, просто напросто, поболтать. Меня это не особо беспокоило, она хоть сумела после катастрофы сохранить свой рассудок, в отличии от большинства там людей.

 Каждый человек сходил с ума по-своему. Кто-то начинал верить в суеверия и прочую чушь, кто-то просто кончал жизнь самоубийством, а кто-то и вовсе начинал верить в сказки и «козла, приносящего беды». Дабы защитить от этого себя и Таню, я начал с ней часто посещать какое-то подобие театров, что сделали в метро люди, дабы занять себя хоть как-то.

 Однажды я узнал, что Танька стала часто заходить в подобие церкви, что возвели у нас в метро. Вроде как она мне и сама говорила, что стала верующей. Хотя я и был атеистом, и довольно не очень относился к религии, я подумал, что ладно уж. Все лучше, чем если бы она поверила в «козла, приносящего беды». Да и в принципе ее вера никому особо не мешала, она, как и я, твердо уверенна – верь во что хочешь, но другим не навязывай.

 Знаете, я безумно зауважал людей, которые даже после всех тех кошмаров оставались людьми, писали сказки, песни, ставили театральные постановки. Если я видел таких людей, проходя, я обязательно пожимал им руку. То ли в знак уважения, то ли благодарности, что они не дают людям окончательно свихнуться?

 Но мне этого становилось мало. Я захотел адреналина. Договорившись с начальством, я стал иногда ненадолго покидать метро, прогуливаясь по руинам города. В замен я, при возможности, брал с собой оттуда еду и прочие «ништяки», и тащил в метро. Да, так я потихоньку и стал Странником. Тем, кого сам когда-то давно называл «Живой мертвец».

 Но в этом были и свои плюсы: Таня начала писать свой роман о происходящем наверху, и я ей помогал, отвечая на всяческие вопросы. Круто, что она решила заняться таким.

 В детстве я читал книжки про постапокалипсис и прочее. Там говорилось, что после ядерной войны на улице нельзя было стоять долго без защитного костюма и противогаза. Как оказалось, это была ложь. Ну как, в первые дни и вправду было нельзя, но радиоактивный фон быстро снизился, так что на улице теперь можно было быть, как говорится, хоть в одних трусах.

 Также в этих книгах говорилось про то, что на улице почти на каждом шагу будут трупы. Ну, это тоже отчасти оказалось ложью. Да, частенько можно наткнуться на костяшки, но прям чтобы на труп, такое бывает редко. Взрыв уничтожил человеческое тело с неимоверной силой, оставив от него только лишь «мокрое пятно».

 Также никаких мутантов, зомби, ужасных ворон, что выкалят тебе глаза при первой же возможности, и огромных бродячих собак, мечтающих разорвать тебя и сожрать, на улице не наблюдалось. Из-за сильной дозы радиации собаки, птицы, крысы, и остальная живность, не мутировали и стали сильнее, а наоборот, сильно ослабли. Те же бродячие собаки, поняв, что они уже не смогут дать никакой отпор людям, стали прятаться от них, укрываясь в переулках, под мостами, и в ларьках. Частично их теперь даже жалко, но черт подери, кому сейчас легко?

 Единственное, кого сейчас стоило опасаться на улицах, так это других людей. Да и те особо не озверели, сохранили какую-то человечность, так что просто так они в тебя пострелять не захотят, только если ты сам не нарвешься.

 Так что особо на поверхности боятся было некого.

 Потихоньку мы стали узнавать, что в других краях метрополитена тоже уцелели люди. Это придавало нам сил, и про себя мы все бодрились: «Мы не одни!». Пусть мы и прозвали все те края, что находятся за нашим уголком метро, Раздольем.

 Узнав про Раздолье, Странники из нашего метро всерьез призадумались о нахождении более серьезного оружия, чем тесаки и ножи. Мы стали выискивать подвалы, склады, рыскать по магазинам оружия, что были неподалеку, а также иногда находили оружие в чьих-нибудь квартирах.

 «Зачем людям нужно было оружие в мирное время?» – не раз появлялось у меня в голове. – «Вряд ли у нас в городе столько охотников. Может, кто-то о чем-то знал?» – Мда, а я и не заметил, как стал параноиком.

 Вот так мы и жили. Все больше осваивая поверхность, в людях проснулась мысль, что можно попытаться сбежать отсюда куда-нибудь. К примеру в другие страны, которые более менее не разрушились после катастрофы. Но мы не знали, какие именно это страны. Мы в принципе мало, что знали о той войне. Мы не знали и того, кто собственно с кем там воевал, часто слыша о таком лишь один ответ: «Власть против народа воевала, там другого и не было». Но все же все хотели знать, куда идти.