Время жизни - Роман Корнеев

Но где же он сам? Стоит возле темного проема люка, оборачивается в поисках опасности. Бывал здесь, запомнил, что скрипеть не должно. Только зря вертишься, заметить меня тебе не удастся, и звуков я не издаю.

А вот и он. Светлая голова с огромными залысинами над ушами подтвердила мою вводную – по дрянной фотографии толком ничего не поймешь – точно, клерк среднего звена, или лабораторная крыса тоже не из верхнего эшелона. Денег на нормальную медицину нет, нет и особых талантов. Хорошо. А вот теперь покажи мне свои руки…

Видимо, решившись, «пациент» шагнул вперед, разворачиваясь ко мне боком. На нем был мешковатый комбинезон и хорошие, крепкие ботинки полувоенного образца. Руки его были пусты, хотя в карманах что-то топорщилось. Хорошо. Не успеет выхватить, даже если сработают рефлексы. Говорят, сейчас любого можно научить сделать последний выстрел – даже с выжженным мозгом, даже без головы, с перебитым позвоночником, на звук, на вспышку. Безусловный рефлекс, как опорожнение мочевого пузыря. Черт его знает, как они это делают, на себе пробовать не собираюсь, да и подставляться под это дело – дураков нет.

В ухе тихо пискнуло, и едва заметный отблеск проектора на стеклышке очков повел «пациента», давая нацелить «локхид». Хвастаться этой операцией не придется. Свои тонкие умения у самой грани безумия мы оставим на будущее. Мне очень не нравятся такие задания, чтоб их. Я подобные дела, что говорить, ненавижу. А потому – раньше уберемся отсюда, так и хорошо, меньше нервов, спокойнее спать будешь.

Второй писк плавно повел курок на себя, направляя пулю прямо в левый желудочек. Еще мгновение, и «пациент» упадет, обездвиженный шоком от удара, и под ним будет медленно собираться горячая липкая лужа. Выскочить из укрытия и проверить на предмет всяких неприятных сюрпризов – дело секунды. Технике не доверять, сама, сама. А там уж…

Подгадав под удар сердца, контакт замкнулся, срывая с места смертоносную каплю обедненного урана, мгновенно раскрывшуюся в жуткую «чашечку цветка», которую так ненавидели все мои коллеги по бизнесу. Грубая работа.

Звука почти не было, мне не нужна была запредельная пробивная сила, так что на глушитель я не поскупилась. Пусть он упадет поскорее…

М-мать! Он упал слишком рано, «розочка» с глухим шлепком вошла в бетон, выбросив в воздух серое облако пыли. А я даже не вижу, куда он там скатился.

И как же только он меня засек! Я промашек не делаю, так твою растак!

Одним рывком «локхид» защелкнут на карабин у пояса, в руках уже короткий и с виду неказистый, но грозный на близких расстояниях «паук». Очередь веером прогрохотала поверх чертова бетонного блока. Где же ты, братишка? Где же ты, тварь такая?

Два коротких взгляда по сторонам, поле моего нутряного зрения привычно распахивается навстречу миру, и вот я юлой скольжу по часовой стрелке, пока он там пытается отдышаться в каменной пыли. Впрочем, отдадим ему должное, кашля не слышно. Даже былое частое дыхание исчезло, растворилось в тишине. Зараза, что ж я тебя не вижу-то!

Так, засада не удалась, теперь будет охота по всем правилам. Резкий кистевой бросок, и серый окатыш загромыхал по бетону. Очень хорошо имитирует шарканье каблуков при беге. Ну же, покажись, выдай себя, ты же нервничаешь, ты же помнишь о тех, что внизу… они несутся сюда, за тобой…

Есть! Навскидку, волчком поднимаясь с пола, я пустила теперь уже точно прицеленную очередь – на звук, на движение, с выходом ствола вниз по диагонали, чтобы наверняка зацепить…

Он снова меня провел, сволочь. Я только успела заметить его тень в противоположной стороне. Бесцветные патлы мелькнули за краем крыши.

Проклятая проволока, я чуть не повалилась, бегом прорываясь через этот железный лес. Ух, не похвалят меня за такое, чтоб им всем…

Закинув «паук» за спину, я на последнем шаге активировала магнитный контур костюма, разом перестав звенеть железом, и тут же, с разбегу, швырнула себя через парапет. Струи плавленого воздуха плеснули меня по лицу, картинка опрокинулась, превращаясь в водоворот падения. А вот и он, серым пятном едва выделяется на фоне смога. Спешит раскрыть крыло. А я-то думала, где этот костюмчик видела. Ладно, и у нас на этот счет найдется девайс. Только догонять тебя придется в свободном полете. Голову, говорите, нужно оставить целой… чья вам голова важнее – его или моя?

Не моя, это уж точно.

Черная мгла в глубине моего сознания. Ты напросилась. Пусть я буду раскаиваться в этом выборе всю оставшуюся жизнь. Но выбора-то у меня и нет.

Мир вокруг разом стал шершавым, как абразивный диск, весь в искрах, лезвиях, через него продраться – только теряя собственную плоть – клочьями, кусками. Теперь он мой, мои в нем правила. Господи, как жутко…

Серые иглы башен проносились мимо меня в стремительном вихре. И падать тут долго, даже вот так. А целит он на ту площадку этажами пятьюдесятью ниже, шестой уровень. Нет, мне нравится другая. Еще чуть дальше.

Да, вот сейчас.

Сминая, переламывая уже успевшие полностью раскрыться в полете крылья, я с налета швырнула его вниз. Удар был ошеломителен даже для меня, а ведь я была к нему готова. Мгновенно верх и низ снова перепутались, с трудом возвращая мне чувство направления. Наше стремительное падение я чувствовала буквально кожей – по то повышающейся, то снова понижающейся температуре сырого ветра, бившего в лицо, по растущим теням погрузочных платформ.

Силуэт «пациента» мелькнул где-то позади, пусть думает, что оторвался от меня. Это я решила его опередить. Медленно и расчетливо сосчитав до трех, я рванула мир на себя.

Раздался натужный хруст, лямки от забытой в горячке полета амуниции со свистом резанули мне между ног. Так, спокойно. Теперь приземляемся штатно. Отпускаем свой непрошеный подарок, расстаемся с шершавым привкусом на языке, успокаиваем сердце. Так лучше. Я справлюсь сама, мне ничего не нужно.

Пиропатронов хватило лишь развернуть подушку купола да частью реактивной силой погасить смертельно опасную скорость. Секунду спустя их визг сменился хрустом – крыло зацепилось за арматуру, так что я едва сумела вовремя отстегнуть отработавший свое клубок ремней и разорванной в клочья ткани.

Мое кошачье везение не подвело – только каким-то чудом я не напоролась еще на один штырь, черт знает для чего здесь воткнутый. Удар по ногам после всей этой воздушной акробатики был очень кстати, вернув мне необходимое – ориентацию в пространстве и чувство возвращения. Я в точности на выбранном мною пятачке в тридцати метрах ниже того места, куда хотел уйти «пациент». А раз так…

Сверху на меня пикировала большая безумная птица, которая решила завершить последний полет в объятиях своего смертельного врага. Остановку ты уже пропустил, чудак, а на пассивном крыле следующий ярус уже оставит от тебя лишь груду костей в мясном фарше. Отчего-то ты слишком хочешь жить. А потому – больше тебе деваться некуда, иди к мамочке.

Холодный, необычайно холодный для этой жары пластик скользнул мне в ладонь, обвивая для верности хомутом запястье. Глаза прочертили трассу между дулом и большой птицей. В искусстве обращения с этим оружием важна ювелирная точность. Промахнись мимо нервного узла, и наркотик сработает не так стремительно – жертва уйдет, страдая лишь от жуткой мигрени, а то и просто погибнет зазря от болевого шока – искореженная нервная система потом не скажет за «пациента» ни слова. Этот же… этот может просто довернуть, навсегда растворившись мертвым, почти мертвым мешком плоти в вязкой тишине и сумраке нижних уровней.

Правильно я не пыталась стрелять в прыжке, там и прицел не тот… а здесь он меня не видит. Для него я – тень, мелькнувшая в стороне. Прицелься точно и спусти курок.

Серебристая ампула с коротким свистом ушла вверх, за ней сразу другая. Спустя пару мгновений большая птица комком изломанных перьев повалилась в двух шагах от меня. Множественные переломы, раздробленные в муку крупные кости, вырванные напрочь сумки суставов. Какое мне до них дело. Он уже не жилец – так, полуживая консерва для собственной памяти. Теперь он в моих руках.

Руки сами нашарили «ай-би» под подбородком, выдавая в эфир прямого канала: «крыса в норе». Пусть сами пеленгуют да поспешают, если он помрет до реанимационной палаты – их проблема. Я сделала все, что от меня требовалось.

Я подошла к белобрысому «пациенту» поближе. О, я как-то сама пережила то, что он сейчас испытывает. Руки и ноги горят яростным пламенем, но не слишком сильно, на самом пределе, чтобы не дать ему погрузиться в бессознательное состояние. Постепенно ослабляется дыхательная функция, и агонизирующий мозг заливает вязкая волна удушья.

Я смотрела в эти подернутые мукой глаза и удивлялась, как же изобретателен человек. Он готовит подобным себе такие изощренные зелья, что заставили бы покраснеть от смущения того самого дьявола, которого все так часто поминают. Наркотик не давал бедняге умереть быстро, но лишал его возможности для борьбы. Вот такая сказка в небольшой ампулке. И ради чего все? Ради славы? Денег? Скорее всего – просто ради возможности хоть сколько-то сносно жить, слетать на лето в Альпы, с тех пор как там перевелись русские «партизаны», очень неплохое место. Тщета и тлен. Ненавижу таких.