Сверчок на печи - Рэй Брэдбери

— Жучок.

— Все равно сверчок. Помню, когда я был совсем еще мальчишкой, в нашем доме поселился сверчок. Днем он молчал, а ближе к вечеру начинал пронзительно стрекотать. Найти его мы так и не смогли. Скоре всего, он жил где-то в щели между половицами или за печкой. Первые ночи мы не могли заснуть, потом как-то привыкли. Он прожил у нас не меньше полугода. Однажды вечером мы уже собирались укладываться, когда кто-то спросил: «Что это за шум?» И все прислушались. «Я знаю, что это такое, — сказал отец. — Это тишина. Наш сверчок куда-то ушел». То ли ушел, то ли умер. И от этого нового звука в нашем доме стало грустно и одиноко.

Они ехали по ночному шоссе.

— И все-таки нужно что-то решать — сказала она.

— Давай снимем другое жилье.

— Нет, это не вариант.

— Тогда давай съездим на выходные в Энсенаду. Столько лет собирались, пусть из худа будет хоть какое-то добро.

— А вернувшись, столкнемся с той же проблемой. Нет, единственное решение — это вести точно такую жизнь, как за час до знакомства с этим микрофоном.

— Я уже успел забыть нашу прежнюю жизнь. Все было так привычно, так приятно, а подробностей не помню. Мы с тобой женаты вот уже десять лет. И все вечера похожи один на другой, все приятные, конечно. Я возвращаюсь домой с работы, мы обедаем, читаем или слушаем радио, не телевизор, конечно, и ложимся спать.

— Звучит довольно беспросветно.

— Ты это так и воспринимала? — спросил он вдруг.

Она взяла его за руку.

— Нет-нет. Только надо бы иногда выбираться куда-нибудь.

— Потом мы обязательно придумаем что-нибудь. А план на сейчас — возвращаемся в дом и разговариваем решительно обо всем. О политике, об обществе, о морали. Скрывать нам нечего. В детстве и я и ты были скаутами, и то, что мы собираемся делать, ничуть не больший вызов обществу. Нечего держать язык за зубами. А вот уже и кинотеатр.

Они вернулись около полуночи и немного посидели в машине, глядя на ожидающие их пустые подмостки.

— Ну что ж, — сказал он. — Пойдем поздороваемся со сверчком.

Они поставили машину в гараж и рука об руку обошли вокруг дома, направляясь к парадной двери. Дом встретил их напряженным молчанием. Им казалось, что на них, затаив дыхание, смотрит тысячная аудитория.

— Вот мы и дома! — громко воскликнул муж.

— Да, чудесный был фильм! — сказала жена.

Фильм, увиденный ими в этот вечер, являл собою на редкость жалкое зрелище.

— Больше всего мне понравилась музыка!

Музыка была банальная и подражательная.

— А как бесподобно танцевала эта девушка!

Оба улыбнулись. Речь шла о тринадцатилетнем косолапом существе с невероятно низким уровнем интеллекта.

— Дорогая! — воскликнул он. — Давай смотаемся на выходные в Сан-Диего!

— Ты это серьезно? Неужели из-за этого ты не поедешь со своими дружками на рыбалку?

— На этот раз обойдусь без рыбалки с дружками. Я люблю только тебя! — сказал он и горестно подумал: «Мы ведем себя как Галлахер и Шин,[1] согревая холодный дом».

Они суетливо наводили порядок в доме, чистили пепельницы, открывали шкафы, хлопая дверцами, готовили постель. Он распевал, фальшивя, бодрым баритоном куплеты из скверного мюзикла, который они когда-то слушали, она подпевала.

В постели она прижалась к нему, и они поцеловались. Потом еще и еще. Их поцелуи становились все более страстными. Его рука заскользила по ее спине. И вдруг он почувствовал, как она напряглась. Господи, подумал он, а сейчас-то что не так? Она прижалась ртом к его уху.

— А что, если, — прошептала она, — а что, если сверчок у нас в кровати?

— Они не посмеют! — воскликнул он.

— Тс-с-с!

— Они не посмеют! — сердито повторил он шепотом. — Все это просто нервы!

Она стала отодвигаться. Он попытался удержать ее, но она решительно отодвинулась и повернулась к нему спиной.

— Это было бы как раз в их стиле, — услышал он ее шепот. Волна отхлынула, оставив его на белом холодном берегу.

«Ну, сверчок, — подумал он, — этого я тебе не прощу никогда!»

На следующий день, во вторник, он отправился в студию, напряженно работал, вернулся, нигде не задерживаясь, и широко распахнул дверь с бодрым «Привет, моя дорогая!»

Когда жена вышла, он крепко поцеловал ее, похлопал пониже спины, пробежал рукой вверх-вниз по спине, поцеловал еще раз и вручил ей огромный букет розовых гвоздик.

— Это мне? — ахнула она.

— Тебе!

— Сегодня у нас какой-то юбилей?

— Вовсе нет. Просто купил их, и все.

— Как я рада! — К глазам ее подступили слезы. — Я даже не помню, когда ты дарил мне цветы…

— Неужели это правда? Да, наверное.

— Я тебя люблю, — сказала она.

— А я люблю тебя, — сказал он, и они поцеловались снова, а затем, взявшись за руки, направились в гостиную.

— Ты сегодня рано, — сказала она. — Обычно ты заезжал в бар, чтобы пропустить рюмочку с приятелями.

— Ну их, этих приятелей! Ты знаешь, куда мы пойдем в субботу, дорогая? Вместо того что бы дремать в кресле на солнышке во дворе, я свожу тебя на показ мод!

— Мне всегда казалось, что ты терпеть не можешь…

— И еще, моя хорошая. Я сказал ребятам, что не смогу поехать на рыбалку в это воскресенье. Они решили, что я окончательно свихнулся. Что у нас сегодня на ужин?

Улыбаясь, он отправился на кухню и произвел полную инспекцию, помешивая половником или ложкой, принюхиваясь и пробуя все подряд.

— Пастуший пирог! — воскликнул он, открыв дверцу духовки и приглядевшись. — Мое любимое блюдо! Ты не делала его с июня!

— Я подумала, тебе понравится!

Он ел с удовольствием, много шутил. Они ужинали при свечах, гвоздики наполняли комнату пряным ароматом. Еда была великолепная, а венчал ужин черничный пирог, только из холодильника.

— Черничный пирог! Нужен талант и уйма времени, чтобы приготовить действительно вкусный черничный пирог!

— Рада, что тебе понравилось, дорогой.

После ужина он помог ей убрать со стола и помыть посуду. Покончив с уборкой, они отправились в гостиную и, сев прямо на ковер, послушали симфоническую музыку и даже немного потанцевали под тему из «Кавалера Роз» Штрауса. Он целовал ее, а в конце танца шепнул ей на ухо:

— Ночью, сверчок там или не сверчок!

Музыка зазвучала громче. Он наклонился к ней.

— Ну как, нашла ты его? — спросил он шепотом.

— По-моему, да. Он между камином и окном.

Супруги подошли к камину. Возле него действительно появилась небольшая, с ноготь, черная бусинка. Они поглядели на нее и отошли. Он открыл бутылку шампанского, и они выпили по бокалу.

Громко игравшая музыка заглушала все звуки. Танцуя, они разговаривали, прижав рот к уху партнера.

— Ну как? Удалось тебе что-нибудь разузнать? — спросила она.

— Ребята на студии советовали мне не дергаться. Эти идиоты теперь пытаются следить сразу за всеми. Скоро они, похоже, начнут прослушивать зоопарки.

— Выходит, все нормально?

— Просто сидите и не рыпайтесь, сказали ребята, и ни в коем случае не ломайте их оборудование. А то еще обвинят в порче государственного имущества.

В эту ночь они легли очень рано, загадочно улыбаясь друг другу.

В среду вечером он вручил ей у порога розы, их поцелуй был долог. Они позвонили друзьям, выбрав двоих самых блестящих и остроумных, и пригласили их поболтать, рассудив, что от репертуара этой парочки свихнется любой сверчок. В четверг он позвонил жене из своей студии, чего уже много месяцев не делал, а вечером подарил ей нежную орхидею, еще букет роз, шарфик, замеченный им в магазине во время обеденного перерыва, и два билета в театр. Что до нее, то в среду она испекла шоколадный торт по рецепту его матери, в четверг приготовила печенье и лимонный торт со взбитыми сливками, заштопала ему носки, погладила брюки и отдала в химчистку его старые вещи. Возвращаясь из театра, они долго гуляли по городу и поздно пришли домой, потом еще почитали вслух Еврипида, потом, снова улыбнувшись друг другу, отправились в постель и встали так поздно, что утром ему пришлось позвонить на работу и сказаться больным до обеда, и когда он наконец вышел из дома, он думал: «Это не может так продолжаться!». Вернувшись назад, он подошел к сверчку, затаившемуся возле камина, и, склонившись над ним, внятно произнес:

— Проверка связи. Раз, два, три. Раз, два, три. Проверка связи. Как меня слышно?

— Что ты делаешь? — воскликнула жена.

— Вызываю все машины! Вызываю все машины! — продолжал ее супруг. Лицо его было бледным, под глазами крути. — Вы знаете, кто с вами говорит. Мы давно поняли, что вы у нас в гостях, ребята. Заберите свой микрофон и катитесь к чертовой бабушке! Вы все равно не услышите у нас ничего интересного! Все. Привет Джону Эдгару![2] Конец связи.

После этого он помахал рукой побледневшей от ужаса супруге и все-таки отбыл на работу.