Альве Бессонный - Дмитрий Олегович Иванов

он такого делал этим людям? Он просто их спрашивал, а они уходили от него, закрывали от него лицо руками, притворялись, что того вовсе нет.

В конце концов, поиски работяги остановились на том, что Альве просто увидел табличку над дверью одного из десятков магазинов, с надписью «Работа у Гриффинуса». Он с нетерпением прошел через порог здания, и увидел сидящего за столом человека.

— Вы Гриффинус? — робко спросил Альве.

— А что, если и да? — ответил человек.

— М-мне нужна работа, извините за то, что отвлекаю…

— Не стоит переживать! Да, я действительно Гриффинус! Конечно, я могу предложить тебе работу! Только, скажи о себе хоть что-то!

— Д-да, конечно! Так, начнем с того, что я…

— Ты с какого материка?

— Извините, но я не договорил…

— Ты мне дерзить вздумал?!

— Нет-нет, что вы, изви…

— Если ты еще раз скажешь «извините», то я не могу ручаться за твою голову и за то, что она долго на твоей шее провисит!!!

— Хорошо, прос… Да, конечно!

— Вот и славно! — внезапно подобрел Гриффинус — Так, на чем мы остановились?

— Ах, да, конечно! Я с южного материка…

— О! Вполне вероятно, ты из Крнгызтана?

— Нет, — Альве не был уверен, существует ли такая страна вообще — я из Гиронимуса!

— Гиронимус? Хм, слышал, там сейчас идет война с ее соседом!

— Да, наши города-государства часто воюют, и я там чуть ли не национальный герой!..

— Ты знаешь, что я дал деньги и работу десяткам, если не сотням людей на материке?

— Нет, не знал!

— Теперь знаешь, теперь помни об этом, и не пытайся превознести себя, при помощи меня! Ты что, смерти своей хочешь?!

— Что вы, к чему?.. Так точно. Возвращаясь к теме, должен сказать, что мой дом не очень богат, а денег недостает для лечения и прочих трат, и…

— И ты взял взаймы денег, долг через чур большой, поэтому ты, от собственной лени, приехал сюда, чтобы заработать! Я видел такие истории тысячу раз, сынок! Я-то должен разбираться в таких вещах!

В «Работе у Гриффинуса» повисло молчание.

— Хорошо, дам я тебе работу! Пойдем, я тебе все покажу! — оборвал тишину Гриффинус.

Он повел немного напуганного Альве к заднему выходу из магазина.

Сцена третья

Оказалось, что задний выход открывал путь к пещере. Эта пещера, в свою очередь, была оборудована под шахту. Несколько шахтеров работали, копали, даже не обратив внимания на открывшуюся дверь. Над каждым шахтером стоял сторож, не дававший даже минуты для отдыха. Каждый сторож держал в руках плеть, на случай неповиновения.

— Вот здесь ты будешь работать! — сказал Гриффинус — Дни и ночи напролет, без оплаты! Деньги получишь только если доживешь до конца месяца!

— Доживу? А я могу… Извините, но, мне, кажется, пора уходить!.. — Альве понял, что его хотят сделать рабом в этой шахте.

— А куда ты денешься?

И действительно: когда Альве только попробовал выйти из магазина, на его пути возник сторож, подобный тем, что стояли возле таких же бедолаг, как и Альве.

— Тебе выдадут кирку, чтобы копать, пару слов, чтобы понять, где копать, и топор, чтобы, в случае чего, защититься!

В руках того сторожа уже были кирка с топором.

— И еще: ты выглядишь выспавшимся, что ж — ненадолго.

Эти слова были чистой правдой. Альве это понял, когда посмотрел на других работяг — сонные, глаза еле открывались, духа у них словно и не было вовсе.

Гриффинус развернулся и ушел. Альве взял из рук его сторожа кирку с топором. Тот показал пальцем в какое-то место в шахте, и сказал: «Копай там.»

Делать нечего, поэтому, Альве побрел туда, куда ему сказал сторож. Подумать только, герой, тот, кто был взаправду достоин всех возможных наград, получил работу в шахте в качестве не более чем раба. Что ж, Альве занес кирку над головой, и…

Раздался шорох. Все затихли. Далее был услышан треск. Все чуть ли не бегом вышли из шахты, когда Альве был погружен в свои мысли, а его сторож следил за тем, дабы раб не совершил побег. И тут, в шахте случился обвал. «Опять этот проклятый!..» — только это и было слышно, когда проход в шахту был завален грудой камней. Только тогда, Альве и его сторож осознал, что произошло что-то неладное.

Сцена четвертая

Альве обернулся и увидел тучу булыжников, закрывших путь к выходу из этой тюрьмы. Он побежал к месту, где раньше располагалась дверь и закричал, что есть мочи: «Помогите! Вытащите нас отсюда! Помогите!» Через некоторое время, когда Альве перестал кричать и звать на помощь, он заметил, как его сторож сжался в клубок от ужаса.

— Нас отсюда не вытащат! — сказал сторож.

— Чушь! — ответил Альве — Я работаю в шахте, ты следишь за мной, на подобных нам держится все дело Гриффинуса, он должен!..

— Нет! Они знают, это невозможно! Да, завал они расчистить смогут, но спасти нас — нет! Дух Пещеры им не позволит!

— Дух Пещеры?

— Никто его не видел, а если и видел, то встречал свою смерть! Он заманивает людей туда, куда дотянутся его страшного вида руки, и…

В глубине шахты, отныне именуемой пещерой, послышался звук быстрого перебирания ногами, словно полз паук, обладающий невероятной скоростью.

— Он идет! Я совершил много зла, верно, он пришел за мной! Да, думаю, он и тебя заберет, за компанию со мной!

Факела, расставленные по всей пещере прислугой Гриффинуса, отразили на стены невиданного ужаса силуэт. Трудно было даже сказать, что это такое: волк, лис, большой крысиный король или, может быть, паук, выросший в сотни раз?

Думать времени не было, нужно было искать, где спрятаться. И тут, откуда-то свыше, к Альве пришла помощь — от завала отпал один булыжник, достаточных размеров, чтобы за ним укрыться. Альве подбежал к нему и сел за него, задержав дыхание. Только тут со сторожа спало оцепенение, и тот ринулся к тому же самому булыжнику.

«Уйди, уйди, пусти, пусти!» — сторож пытался вытолкнуть Альве из-за убежища, в котором было место лишь для одного. Ему был неприятен тот, кто заставлял работать других рабов, судя по всему, доводил многих из них до смерти, и с Альве он был сделал тоже самое.

Однако, даже если бы ему было все равно на то, кем этот сторож является, Альве не смог бы даже пошевелиться, ведь он увидел, как из-за угла вышла огромная волосатая лапа. Паучья лапа. Эта лапа сделала медленный шаг вперед, затем другая, третья, а за ними и прочие. Теперь, во всей своей