Божественный сумасброд. Жизнеописание и песни Друкпы Кюнле - Лхундруб Цо

посредством распространения по всем концам земли жизнеописания этого полностью просветлённого смеющегося Мастера мириады существ в настоящем и будущем получили вдохновение от его достижений в Буддийской Дхарме и чтобы тёмный век превратился в крепость Будды.

Тулку Дугу Чёгьял Гьямцо,

Полнолуние второго месяца года земляной овцы.

Предисловие переводчика с тибетского на английский язык

Возвышенная и одновременно — непристойная биография Друкпы Кюнле, одного из самых популярных святых Тибета, изложена в виде сборника анекдотов и песен, взятых как из устных, так и из письменных источников, тибетских и бутанских. Составлен этот труд современным бутанским монахом и учёным, с целью удовлетворить возникшую потребность гималайских буддистов в новой презентации "безумной мудрости" Друкпы Кюнле. Подобная потребность появляется в период стремительных изменений, когда подвергаются пересмотру традиционные формы, — во многом так, как это было во Франции времён Франсуа Рабле. Мы посчитали, что уникальные ингредиенты этой саги — позитивное отношение к сексу, неприязнь к организованной религии и духовенству и анархический образ жизни бродяги-мистика — предоставляют идеальное средство для того, чтобы донести тибетскую буддийскую традицию до людей, которые никогда не стали бы читать трактаты по буддийской доктрине. Полагая, что Тантра содержит важные черты и помимо формальной системы своей практики, а также чтобы доставить наслаждение тем, кто уже сами присоединились к этой благородной традиции, мы решили воспользоваться случаем и сделать доступным "секретное" жизнеописание для западного читателя. Хранители тантрических линий преемственности, ориентирующиеся на так называемую "реформированную" школу тибетского буддизма, до сих пор всегда соблюдали строгость в отношении секретности тантрической литературы; что же касается не реформированных школ, то их подход всегда был более либеральным. Несмотря на вероятную негативную реакцию буддистов, придерживающихся исключительно тех поучений будды Шакьямуни, которые связаны с "первым поворотом колеса учения", мы надеемся, что это будет компенсировано интересом к тантрам, который вызовет данный перевод, и тем, что он удалит неверные суждения о тантрах и подарит читателям озарённое вдохновение.

Антиклерикальные шедевры, которые творил Рабле, отражали начало неудовлетворённости загнивающей системой; но Друкпа Кюнле нападает на монашество и организованную религию, следуя неувядаемой индийской традиции сиддхов. К этой традиции принадлежал индийский поэт-мистик Сараха (Друкпа Кюнле был его воплощением), обличавший в своих песнях показное благочестие, сухую научность, пустое следование ритуалам и самолюбивую праведность. Друкпа Кюнле добавил к этому списку монашескую сексуальную немощь, властолюбие привилегированных иерархов, злоупотребление невежеством и суевериями других, излишнюю озабоченность второстепенными религиозными аспектами, богатство, славу и многие другие проявления "духовного материализма".

И Сараха, и Друкпа Кюнле стремились высвобождать величие человеческого духа, избавляя его от рабской подчинённости религиозным институтам и моральным и ритуальным условностям, которые изначально призваны служить опорой духовным исканиям. Оба эти практика, будучи образцами бескомпромиссности на духовном пути, верили в то, что необходимым условием совершенного счастья является непривязанность, в том числе непривязанность к духовным институтам. Начавшуюся в XVII веке в Тибете борьбу "красных шапок" против централизованной богословской иерархии в Лхасе можно рассматривать как конфликт между силами бюрократического истэблишмента и индивидуальным поиском спасения. Эта любовь к свободе представляет собой характерную особенность тантрической традиции вообще и бутанской традиции в частности, взращиванию которой посвятил так много усилий Друкпа Кюнле. Её анархизм можно сравнить с отцами-пустынниками в христианстве и суфиями в исламе. Как бы то ни было, нападки Друкпы Кюнле на истэблишмент никогда не были злобными. Он сам являлся продуктом монашеского воспитания (хотя рано покинул чертоги духовного инкубатора) и, должно быть, понимал, что монастырь предоставляет уникальное убежище людям с посредственными способностями и тем, кто, по различным причинам, нуждается в специальной общественной среде для своего духовного роста.

У нас была мысль дать другое название этому переводу — "Мастерство желания"; тем самым мы подчеркнули бы позитивный оттенок мистического пути Друкпы Кюнле. Эмоции, особенно желание, следует не подавлять, а очищать, и затем — свободные от своекорыстной мотивации, во исполнение САМАЙИ (обязательства придерживаться высочайшего осознавания) — их нужно использовать для разоблачения иллюзий и принесения понимания и восторга всем существам. Именно с такой оценкой нужно читать истории о любовных похождениях Друкпы Кюнле, и тогда будет очевидно, почему мастерство, с которым он выражал своё желание, безупречно. Несправедливо обвинять Мастера в похотливости значит совершенно неправильно истолковывать динамику его существования, и похотливое восхищение или отвращение со стороны читателя будут означать непонимание одной из величайших тайн жизни и сущностного смысла тантр: природа блаженства всех явлений выявляется в союзе двойственности (субъект/объект, сознание/чувство, мужское/женское). Независимо от того, является его партнёрша человеком или полем чувственного восприятия, Мастер участвует в непревзойдённом союзе искусных средств (мужское) и осознавания (женское), где сочувственные искусные средства пробуждают потенциал осознавания женской "Пустоты". И в этом союзе раскрываются тантрические тайны, символизируемые мандатами Будд-женщин и Будд-мужчин. Его сексуальная активность — лишь часть его мастерства, которым он освобождает людей от неведения — вселенского психоза, закрывающего от нас присущую всем нам природу Будды, — и искореняет устоявшиеся представления о том, кто мы и что мы должны и не должны делать. Гений его исцеляющего мастерства кроется в спонтанной речи и непринуждённых действиях, пробуждающих осознавание подлинной экзистенциальной реальности. Возмутительные поступки и смех — это искусные средства, которыми он вытряхивает людей из их вялого принятия невротического статус-кво их умов и привязанности к привычным формам. Все взаимоотношения Друкпы Кюнле отмечены мастерством его желания принести непреходящее и одновременное Просветление себе и другим.

Друкпа Кюнле обрёл Состояние Будды, энергично и крайне дисциплинированно предаваясь упражнениям в слушании, размышлении и медитации в аскетической среде тибетской монашеской академии. Он следовал наставлениям и предписаниям и получал подлинные внутренние посвящения и уполномочения от Лам своей школы. Красношапочная школа Друкпа Кагью (одна из четырёх "больших" подшкол Кагью, тесно связанная с Ньингмапой) была основана его предшественником по имени Палден Друкпа Ринпоче в Ралунге, южном Тибете. Он принадлежал к линии преемственности, основанной Тилопой, Наропой, Марпой и Миларепой. Но когда Друкпа Кюнле уже достиг цели (в удивительно раннем возрасте), он превзошёл различия между школами, став мистиком всей вселенной. Высмеиваемые им монастыри Дрепунг, Ганден и Пурнху с большой любовью вспоминали о его визитах. Ревностное отношение к избранному методу духовной эволюции действует первоначально подобно оловянной трубке вокруг сеянца, защищающей его от баранов и кроликов. Но рано или поздно практик сталкивается с необходимостью стать самостоятельным, освободиться от всяких социальных опор и психических костылей, как это демонстрирует Гуру. Это славное одиночество — в мире, но не от мира — один из признаков невыразимого Великого Совершенства (Дзогчен) и Великой Печати (Махамудры, Чагчена), которые являются синонимами духовного достижения Друкпы Кюнле, только за стенами школьного класса.

Друкпа Кюнле — уже нечто большее, чем историческая личность. В Бутане он является культурным героем,