Друзей моих прекрасные черты. Воспоминания - Борис Николаевич Пастухов

Не потому, что так принято говорить, но Замоскворечье – это действительно был весь наш огромный бесконечно разнообразный мир. Мы жили в коммунальной квартире и росли в этом большом (так нам тогда казалось) дворе. Арсеньевский переулок, сейчас улица Павла Андреева, наш родной 7-й корпус, известный до последней травинки двор, где мы каждый день играли в салочки и вышибалы, гоняли в футбол, а зимой в хоккей.

Дом был построен в начале 1930-х, потом его поставили на капремонт и реконструкцию. Классические коммунальные квартиры – на несколько комнат общая кухня и один туалет. Телефон в коридоре. Потом от него отказались по экономическим причинам. Все жили небогато, но, когда у кого-то случалась беда, помогали друг другу как могли.

Теперь, иногда проезжая или проходя мимо, я заглядываю в этот двор своего детства и не слышу привычного гула машин, потому что магазинов здесь уже нет, они теперь в каких-то других местах. Ни в футбол, ни в хоккей в этом дворе уже никто не играет. Как-то удивительно тихо, спокойно и скучно стало теперь во дворе моей юности. Скорее всего, потому, что тут не звучат детские голоса. Нет во дворе детей. Куда они подевались? Наверное, в школе, в детских садах, в спортивных залах и на стадионах – успокаиваю я себя, но почему-то грусть не проходит.

После войны, когда мы с мамой вернулись из эвакуации, наша жилплощадь была занята. Нам «отрезали» угол в 30-метровой комнате, которую до войны мы занимали полностью. Тут и стали жить. Кстати, угол этот мы получили не только потому, что прежде тут были прописаны, а потому, что являлись семьей фронтовика – погибшего на войне офицера.

Хотя соседям нашим пришлось потесниться, мы жили дружно.

Перед войной в трех комнатах нашей коммуналки проживало три семьи, потом четыре, потом семьи стали дробиться, так как дети женились и выходили замуж, и там тоже появлялись обособленные, отгороженные углы вроде нашего. Когда уже начал работать в комсомоле, я получил квартиру, а мама еще немалое время жила в нашей коммуналке. Ей трудно было покинуть этот ставший привычным мир. И только после того, как дом расселили и поставили на долгосрочный капремонт, она переехала ко мне…

Но вот что любопытно, и какие все-таки удивительные бывают пересечения человеческих судеб… В этой же коммуналке жила семья Ротенберг. Бог знает, почему этих людей с немецкой фамилией не депортировали во время войны.

В этой семье жила молодая женщина, которую звали Маргарита. Она была красавица, и за ней ухаживали многие мужчины. В числе ее поклонников был посол Афганистана в нашей стране.

Этот далеко не молодой уже человек приезжал в нашу квартиру. Он дарил Маргарите какие-то удивительные восточные ковры и другие красивые вещи, в коммуналке ведь ничего невозможно утаить. Как известно, дружба с иностранцем в те времена была делом исключительно опасным. И вот однажды за Маргаритой приехали. Она исчезла. Все были уверены, что навсегда.

Однако, как гласит «квартирная» легенда, посол, как человек влиятельный и благородный, через Вячеслава Михайловича Молотова, через Министерство иностранных дел добился того, что Маргариту освободили.

Она и впрямь через несколько месяцев вернулась, но удивительный восточный человек – посол Афганистана с тех пор в нашей коммуналке не появлялся.

Кто бы мог подумать тогда, что в моей судьбе будет афганское продолжение этой истории и неведомый сказочный Афганистан надолго войдет в мою жизнь.

И сейчас, когда я периодически встречаюсь с нынешним послом Афганистана (а это родственник хорошо всем известного Хамида Карзая), я вспоминаю молодость и поразившего меня благородного афганского посла и думаю: а смог бы кто-то сейчас повторить рискованные дела того роскошного афганца, который невозмутимо заходил в нашу коммуналку в своей высокой гордой папахе, дорогом пальто и с выражением дипломатической невозмутимости кивал выглядывающим из дверей любопытным соседям?

А как красиво и необычно от него пахло! Даже если бы никто не знал, что он – настоящий дипломат, всем было бы понятно. Он буквально излучал достоинство, благополучие и благородство.

Другими соседями по коммуналке была семья сотрудника Министерства путей сообщения. Это был высокий грузный мужчина, он ходил в красивом мундире с серебряными погонами – «полковник тяги», так его величали у нас. Я даже не знаю, существовало ли официально такое звание. Мы лицезрели «полковника тяги» очень редко, только по большим праздникам. И дело не в том, что он мало бывал дома, просто тогда среди больших начальников было принято работать по ночам. Такую моду ввел Сталин. Ну а днем «полковник тяги» отсыпался и из своей комнаты не выходил.

Вот такие разные и любопытные люди жили рядом с нами. Но то были взрослые, и они нас все же не очень интересовали. Наш мир простирался за стенами этих переполненных людьми комнатушек. Настоящим нашим миром был двор.

В этом дворе пацанами хороводили очень разные ребята. Многие из них еще «по малолетке» сходили в места не столь отдаленные. Судьба у них (как в балладе В. Высоцкого) сложилась по-разному. Кто-то вернулся, кто-то нет, а из тех, кто вернулся, многие стали достойными людьми. В общем, должен заметить, что в великие из нашего двора, пожалуй, не выбился никто. Насколько мне известно, среди нашей братвы нет нобелевских лауреатов, героев войны и труда, лауреатов Государственных и Ленинских премий. Но ведь по-настоящему великих на всей Земле немного.

Там, во дворе, и я проходил обязательный курс молодого бойца. Хорошо помню, как меня обучали двумя пальцами незаметно вытаскивать из чужого кармана кошелек. Должен признаться, получалось у меня неплохо, так что я удостаивался скупой похвалы больших профессионалов-карманников, называвшихся щипачами.

Кроме этого, мы сильно увлекались своеобразным «видом спорта». Специально изготовленными проволочными крючками мы сбрасывали с грузовиков, проезжавших по переулку, кочаны капусты и кое-что еще, что удавалось зацепить. Не исключено, что подобные игры и меня довели бы до детской колонии, но тут, на мое счастье, друзья, с которыми я гонял в футбол, затащили меня в детскую спортивную школу Ленинского района, и мы начали там с великим увлечением заниматься настоящим спортом.

Скольких ребят в те труднейшие и опасные послевоенные годы спас и вывел на нормальную дорогу спорт! Я лично до конца своих дней буду ему благодарен.

Это увлечение захватило меня полностью на несколько лет, именно тех определяющих, которые и формируют подростка как человека.

Кстати, в то время во все существовавшие многочисленные спортивные секции не было такого, как сейчас, строжайшего и изощренного отбора. Для того чтобы заняться гимнастикой, легкой атлетикой или боксом, необходимо было