Мы с сыном в пути - Эбрахим Голестан

– Скорей, пап! Там какой-то дядька щеки раздувает, вот так. И в дудку, ну в трубу такую, дует, слышишь, пап? Дудит и дудит.

Рассказывая, он вовсю размахивал руками и надувал щеки. Не договорив, рванулся обратно к двери, крикнул оттуда: «Папа!», жестом позвал: «Скорей!» – и уставился во двор. Потом снова пробежал несколько шагов в мою сторону.

– Пап, ну пойдем! Там один сидит на земле и бьет в барабан. А барабан у него под мышкой. Прямо рукой колотит.

Оборвав себя на полуслове, он снова занял наблюдательный пост у двери и оттуда позвал меня:

– Скорее, пап, ну давай же!

Я наблюдал, как мальчуган подпрыгивает и переминается с ноги на ногу от нетерпения. Подошел хозяин чайханы, протер клеенку, переставил с соседнего стола солонку с красной пластмассовой крышкой и ушел. Бил барабан, ему вторил карнай.

Сын опять подбежал ко мне и потянул за руку, приговаривая:

– Вставай, идем!

– Я лучше посижу.

Он, оглядываясь на дверь, повторял:

– Вставай, вставай, этот дядька там уже раздевается.

Потом снова помчался к двери, выглянул наружу и опять – ко мне.

– Зачем он?

– А обезьянка у них есть? – спросил я.

– Обезьянка? Какая еще обезьянка? Я же говорю: там дядька раздевается.

– Да он только по пояс будет голый.

– Вставай, пошли, ну!

– Знаешь, старина, я столько раз это видел. Насмотрелся.

Его уже и след простыл. Хозяин принес тарелку с луком и зеленью и другую – с хлебом, стакан воды, в котором звякали ложки и вилки, и расставил все это на столе.

Вернулся сын и спросил:

– А что они будут делать?

– Что-что. Представление показывать, – нехотя буркнул я. – Садись-ка за стол.

– Пусть здесь показывают, – умоляюще прошептал он.

– С какой стати?

– Давай скажем, чтоб сюда пришли.

– Они к нам не нанимались. И потом, разве хозяин разрешит?

– Как так не разрешит? – растерянно спросил мальчик. – Я хочу посмотреть. А обедать не хочу. Пойдем.

Он взял меня за руку и потянул за собой. Я вышел на улицу.

Барабанщик сидел на складном стульчике, трубач стоял неподалеку, а обнаженный по пояс мужчина расстилал на земле между ними ковер. Свой скарб они оставили в тени у пересохшего ручья на той стороне шоссе. Расстелив ковер, мужчина вприпрыжку подбежал к ящику, около которого сидел барабанщик, достал несколько железных дисков и металлический стержень и разложил на ковре. Железные диски он клал по два, один на другой.

– Это что они делают? – спросил сын.

– Ты же сам видишь.

– А потом что будет?

– Представление.

– Какое представление?

– Ну, обыкновенное представление. Будут разные номера показывать.

Из дисков и стержня мужчина соорудил штангу. Потом он вернулся к ящику, вынул из него шесты и пружину и отнес все это к краю ковра. Он на цыпочках бегал за каждым предметом, высоко поднимая колени и поигрывая обнаженными мускулами.

– Хочешь, попросим хозяина принести обед сюда? – повернулся я к сыну.

– А это можно? Конечно! – обрадовался он. – Обязательно попросим.

Я подошел к хозяину и попросил накрыть нам во дворе. Мы уселись за старый, позеленевший металлический стол. Рядом на деревянном табурете стоял кувшин с водой. Подбежали нищие ребятишки. Я дал им несколько монеток, и они ушли. Трубач, надувая щеки, выводил бесконечную мелодию. Барабанщик сидел неподвижно, будто врос в землю. У силача были пышные усы и крепкий затылок. Коротко остриженные волосы торчали, как гвозди, на бицепсах можно было смутно различить татуировку. У него были мощные руки и выпуклая грудь, втянутый живот и узкая талия – или только так казалась, до того широки были плечи и могуч торс. И ростом он не вышел.

Сынишка вскочил, пересел на другой стул, словно оттуда лучше было видно. Чайханщик вынес тарелки с хлебом и зеленью, ложки и вилки в стакане и поставил на стол.

– А где пепси?

– Сию минуту.

Силач все бегал вокруг ковра, высоко вскидывая колени и едва касаясь земли. Сжатые кулаки» он держал на уровне плеч и иногда на бегу делал сальто. Барабанщик, покрикивая «ай-ай», отбивал ритм. Вдруг он возопил: «Храбрец…» – и смолк, резко ударив в барабан, затем протянул: «…имя которому было…» – и раскатисто закончил: «…Эшкбус!» Трубач подхватил: «Хей-хей!» «Пок!» – откликнулась открываемая бутылка пепси-колы.

– А что дальше? – спросил сын. Чайханщик поставил на стол бутылку.

– Пепси, – сказал я и протянул ее сыну. Потом взял немного луку и завернул в лепешку.

– Ты говорил про обезьянку. Где же она?

– Обезьянка?

Но он уже не слышал меня, весь отдавшись происходящему. Мужчина продолжал кружить по ковру. Лук был злой. Барабанщик пел: «…прижал к земле… голову… соперника». Трубач зевнул. Слуга принес обед. Подъехал грузовик, затормозил около нас, не заглушив мотора, и голос барабанщика потонул в шуме. Сильно запахло гарью. Мы смотрели по сторонам. И ели. Курицу явно долго варили перед тем, как зажарить. Но лук был злой. Барабанщик все пел, иногда даже с руладами. Силач бегал вокруг ковра, напружинив спину и сжав кулаки. Водитель грузовика дал газ, и из выхлопной трубы повалил черный дым.

– Поднимайся, дружок, пойдем внутрь, – сказал я.

– Но мы же только вышли.

– Сам видишь, интересного мало – вонючий дым да грузовик ревет.

– Я хочу досмотреть.

– Черт бы побрал этот прокол.

Я откусил ломоть хлеба, поднялся и пошел внутрь посмотреть, как там наш шофер. Он спал, уронив голову на руки и навалившись грудью на стол. Я пошел обратно. Подбежал его напарник, запомнивший меня.

– Сейчас, сейчас. Чуток вздремнет после обеда – и сразу поедем.

– Здесь дыму много, – влез сынишка, – давай подойдем поближе.

– Ладно, пойдем.

Мы перешли дорогу. Про Эшкбуса больше не пели. То ли по сценарию ему полагалось появиться позже, то ли стрела, которую он целовал, уже торчала из позвоночника его врага. Продолжение рассказа о храбрости сына Заля утонуло в дыме и реве грузовика. Барабанщик все бил в барабан, трубач трубил, а силач бегал вокруг рваного ковра, сжав кулаки. Подле них толпились нищие ребятишки. Заметив нас, барабанщик принялся бить еще сильнее, призывая правоверных раскошеливаться. У лавок под деревьями несколько мужчин глазели на представление, прислонившись к стене или присев на корточки.

– Зачем он бегает? – спросил сын.

– Разминается.

– Как это?

– Перед представлением.

– Как это?

– Он разминается перед тем, как начать представление.

– Как это?

– Знаешь, хватит.

– Перед каким представлением?

– Отстань.

– Уважаемый, выезжаем, – крикнул напарник шофера.

Сын погрустнел.

– Я хочу досмотреть.

– Ничего, в другой раз досмотришь.

– Когда в другой раз?

– Пора ехать, – сказал я и собрался было идти.

– Да-да, пожалуйста, поторопитесь, – поддержал напарник шофера.

Сын схватил меня за руку, пытаясь задержать.

– Ну, поехали, малыш. Вон дядя нас ждет.

– Давай на другом грузовике поедем.

– На каком?

– Ну, на следующем. Давай останемся досмотрим, а?

– Какой еще следующий грузовик? Откуда мы его возьмем?

– А зачем говоришь, что в другой раз досмотрим? Я потянул его за руку. Он упирался, пытаясь заставить

меня подойти поближе. Водитель грузовика подошел к машине, сел за руль и включил зажигание.

– Пошли, не заставляй людей ждать. Со слезами в голосе сын тянул:

– Не пойду. Иди сам. Водитель посигналил.

– Одну минутку. Сейчас идем, – крикнул я и повернулся к сыну. – Покривлялся – и достаточно. Шевелись.

– А я хочу досмотреть.

– Не капризничай.

– Мне какое дело, что тебе надо колесо заклеивать.

– Заки! Разве мы не вместе приехали, не в одной машине? Разве нам с тобой не надо в город, домой?

– А почему мне нельзя досмотреть?

Шофер опять посигналил. Я показал, что, мол, уже идем.

Балаганный силач все носился по кругу как угорелый. Барабанщик без устали бил и бил в свой барабан, а красноглазый трубач изо всех сил раздувал щеки. Я понимал: мальчик не виноват, ему и впрямь нельзя не досмотреть. И сказал:

– Так уж и быть, оставайся!

Что я делаю! Как же его оставить?

– Ты умный мальчик. Никуда не уходи. Будь поосторожнее…

Это было ни на что не похоже, ерунда какая-то. Но я продолжал:

– …Да, поосторожнее. Или лучше сядь за тот стол.

И показал на стол, за которым мы обедали. Потом передумал:

– Нет, там же гарь. В общем, будь повнимательней, никуда не уходи.

Я достал монету в десять риалов и какую-то мелочь и высыпал ему в руку.

– Когда увидишь, что люди бросают им деньги, можешь тоже кинуть, если захочешь. Только не все сразу. Не за один раз. И пожалуйста, будь поосторожней.

Я погладил его по голове, подошел к грузовику и сел рядом с водителем. Тот спросил:

– А сынок ваш что же?

– А-а, – отмахнулся я, но, увидев, что этого недостаточно, объяснил: – Устал он. Я и сказал, оставайся, посмотри на актеров, пока я съезжу. Мал еще.