Темное, кривое зеркало. Том 3 : След на песке - Гэрет Уильямс

— ВЫ ОБЕЩАЛИ, Я БУДУ В БЕЗОПАСНОСТИ!

Она поняла, что произнесла эти слова вслух, только когда Шеридан повернулся к ней, его глаза почти смеялись.

Волна боли заставила Сьюзен упасть, оружие выскользнуло из её пальцев. Она могла видеть охрану позади себя, — как она не заметила их раньше? Они были готовы убить её.

О, Лорел, ты обещала. Ты сказала, что никогда не покинешь меня.

— Нет, — сказал посол Шеридан, его чёткие слова проникли сквозь завесу вокруг сознания Сьюзен. — Нет, не убивайте её. Я думаю, мы сможем найти ей другое применение. Куда более занятное.

Она потеряла сознание.

Он плакал… снова. Кажется, не было ещё такой ночи, когда сон Майкла и Лианы Гарибальди не был бы прерван его плачем; пронзительным, требующим, зовущим.

Лиана поднялась и села на кровати. Позади неё раздался жалобный звук — Майкл тоже проснулся.

— Только не снова, — прошептала Лиана. — Только не… снова…

— Я возьму это на себя, — пробормотал Майкл, поднимаясь с кровати и одеваясь. Лиана взглянула на него и легла. Она не высыпалась в последнее время, даже в те ночи, что не прерывались плачем. Её сны были наполнены тяжёлыми мыслями и тревогами. Страшными видениями о потере мужа и сына, об одиночестве, о… её отце…

Майкл вышел из комнаты, надеясь, что его жена поспит хотя бы ещё немного. Видит бог, ей это необходимо. Ему, по правде говоря, тоже, но он выдержит, если надо. Попытка Лианы вернуться к работе вызвала больше проблем, чем она ожидала. Бестер замыслил что-то недоброе, и его люди, — в том числе и Лиана, — испытывали сильное давление. А тут ещё болезнь ребёнка — просто ещё одна из обычных бытовых проблем, но в настоящий момент…

Майкл взял на руки сына — своего сына! — Френка Альфреда Кеммер-Гарибальди, и медленно вышел в гостиную. Он… думал. В последнее время он много думал. Он не понимал, что происходит в галактике. До него дошли слухи о бомбардировке Минбара. Он слышал, что атмосфера и вода были отравлены, окружающая среда уничтожена, сотни тысяч погибли. И это сделали люди. Его люди, такие же, как и он сам, имеющие жён, детей, дом, надежды, стремления и мечты.

Раньше человечество могло, по крайней мере, претендовать на звание «хороших ребят» в этой войне. Сейчас же, Майкл не был уверен, кто такие вообще «хорошие ребята».

Альфред прекратил плакать. Почему-то у Майкла он плакал редко, только у Лианы. — Правильно, — прошептал Майкл. — Дай маме немного поспать, хорошо? — Он остановился, задумавшись. — Видишь ли, сын. Есть вещи… которые тебе следует знать. Я понимаю, что ты ещё слишком мал, чтобы понять их. Чёрт, ты даже не знаешь, что я говорю сейчас, но…

— Чёрт, этот мир точно сошёл с ума. Ничто не имеет значения, а когда ты думаешь, что имеет, то непременно случается что-то, рушащее эту уверенность. И ещё… есть вещи хорошие, и есть вещи плохие. Сейчас хорошие парни — те, кто помнят эту разницу и пытаются всю жизнь делать только хорошее. Я не говорю, что поступал именно так всегда, но я пытался. Честно. Твоя мама… она знает, как дорого может стоить такая попытка. Видишь ли, если бы я выбрал простой путь много лет тому назад, твой дедушка был бы ещё жив. Но… это был не выход. Это был момент, когда я поступил правильно. Никто не посмеет сказать, что это было просто, потому что это не было.

— Но… ты будешь одним из хороших парней, сын. Это будет не просто. Фактически это будет одна из самых сложных вещёй, с которыми тебе придется столкнуться — быть хорошим парнем. Потому что… так много плохих людей, людей выбирающих самый простой путь. Но ты станешь хорошим парнем. Я думаю, станешь, как-нибудь.

— Если повезет, я скажу тебе это ещё раз. Тогда будет немного больше хороших парней, и немного меньше плохих, но ты не должен с этим считаться. Я не говорю, что я хороший. Я просто пытаюсь им быть иногда.

Ребенок на его руках заснул. Майкл улыбнулся, положил его обратно и пошёл в спальню, но вскоре остановился и вновь посмотрел на сына. Своего сына.

— Ты будешь одним из хороших ребят, потому что так много плохих. Просто… помни об этом, даже если ты не будешь помнить ничего другого. Этого будет достаточно.

Лорел Такашима.

Вот оно. Одно имя. Два слова. Вот оно.

Уэллс отступил на шаг от сооружения, известного как Стена Павших. Огромный чёрный обелиск, на котором запечатлено имя каждого солдата Вооруженных Сил Земли, погибшего от рук минбарцев. Так звучала теория. Более миллиона солдат погибли в одиночестве и их имена были неизвестны. Нет, Стена хранила только тех, кто погиб ради какой-либо цели, или тех, у кого были семьи, настоявшие на включение имён.

У Такашимы не было семьи, и не минбарцы убили её, но всё равно её имя было здесь. Уэллс настоял на этом. Это было опасно, так как таким образом он связывал себя с нею, но Кларк и так уже не доверяет ему, как и Шеридан.

Ещё одна смерть. Пешка в игре, которую она никогда не могла понять. Бестер не будет, конечно, сожалеть о ней. Он ушёл. Давно. Такашима была пешкой Бестера, но в то же время Уэллс помог ему с этой идеей.

Много смертей. Слишком много смертей.

— И будет ещё больше, — пробормотал про себя Уэллс. Будет гораздо больше.

— Мы вернули нашу базу! — торжествующе объявил советник Ка'Мак. — Квадрант 37 снова наш.

Возможно, он ожидал что-нибудь, похожее на крики восторга, ликования или… нечто подобное. Но он не получил ничего.

— Мы поражены, Ка'Мак, — ответила советник На'Тот с выражением крайней скуки на лице. — Мы получили то, что потеряли. Скажите мне… не является ли эта война ещё более бессмысленной, чем предыдущая?

— Конечно же нет, — резко возразил советник Х'Кло. Все разговоры в Совете прекратились, и не из-за того, что слова советника отличались особой мудростью, вовсе нет, а потому, что в голосе молодого советника звучали ярость, тьма и страшная, неприкрытая сила. — Неужели никто из вас не видит… Почему мы воюем? Потому что наши отцы воевали, и их отцы до этого…

— Совершенно верно, — подхватил Ка'Мак. — Можем ли мы игнорировать их жертвы… всё, что было сделано для нас?

— И как же мы должны выразить им наше уважение? Бросая самих себя на тот же жертвенник, что отнял их жизни? В то время как истинный враг прячется в тени, выжидая?

— Истинный враг — Центавр!

— С которым мы сейчас в тупике! Они захватывают наши земли, мы их возвращаем; мы завоевываем их колонии, они их снова отбирают… но какой ценой? Сколько ещё наших людей должно погибнуть в этой глупой войне, когда нас ожидает другая, более великая?

Кха'Мак улыбнулся, что было недобрым знаком.

— Очень немногие, — заявил он, — Военачальник Г'Стен составил план… план, который приведёт нас не просто к победе, а к захвату всей республики Центавр… начиная с их родной планеты. Что вы скажете теперь, уважаемые советник?

Ответила На'Тот.

— Я скажу, что вы, советник, и военачальник Г'Стен будете с интересом выслушаны.

В комнате царила мягкая, приятная тишина. Человек, у многих вызывавший ужас и отвращение, сидел в кресле, сложив руки на коленях. На его лице — выражение нежности. Он наблюдал за женщиной, расчёсывающей длинные светлые волосы. Почти целый год она была вынуждена соблюдать армейские нормы и сейчас наслаждалась возможностью делать с волосами всё, что угодно.

Альфред Бестер заговорил, и в его словах звучала такая страсть, горечь потери, и возбуждение… что каждый услышавший их и не знающий Бестера не сомневался бы, что сказаны они были влюблённым.

— Я скучал по тебе. Я скучал по тебе так сильно.

Талия Стоунер, урождённая Винтерс, нежно улыбнулась и повернулась к нему.

— Я тоже скучала. Это было… не очень хорошее время.

— Могу себе представить, — ответил он. Последние девять месяцев Талия была тайным агентом на борту флагманского корабля Правительства Сопротивления — Вавилона. Её миссия закончилась успешно и была одной из важнейших в планах Бестера и Г'Кара по отсрочке нападения землян на Минбар.

Но цена… Так долго быть одной. На Вавилоне были другие, менее важные агенты, но никто из них не был телепатом. Талия была абсолютно одна среди нормалов, которые не должны были знать правды. И вынуждена была оставаться в одиночестве. В таком абсолютном одиночестве, которое могут себе представить очень немногие.

— Но я вернулась, — в её голосе звучала преувеличенная бодрость. — Так хорошо быть дома. С тобой, Альфред… И с остальными. Как они? Мэри?