Колхоз. Назад в СССР 3 - Павел Барчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты не заговаривайся! Совсем обнаглел. Вообще-то, я — твоя мать!
— Ой, давай только без вот этого:"Мучалась, рожала, дала жизнь..." Хорошо? Очень сомнительная причина для любви, тот факт, что ты — моя мать. Скорее минус, чем плюс.
Милославская замолчала, очень внимательно, пристально, глядя мне в глаза. Такое чувство, что она пыталась за эту минуту увидеть, что творится у меня внутри. Напрасное занятие, конечно. Я и сам этого не знаю.
— Ты изменился… — Выдала она вдруг. Тон у маменьки был задумчивый, философский.
Честно говоря, вообще не парился насчет своего поведения. Настоящую причину один хрен никто никогда не узнает. А даже, если узнает, то не поверит. Это же звучит, как бред.
— Я не Жорж Милославский, а вообще другой человек. Так вышло, что я немножко умер и теперь нахожусь в его теле. — Реально сказал это вслух. Было интересно, как отреагирует маман. Хотя, предполагал, что, скорее всего, никак.
— Началось… А я — царица египетская. Или Элизабет Тейлор. Тоже маловероятно. Слушай, твои закидоны из переходного возраста слишком затянулись. Ну, ладно был сложный период. Ты творил, что на душу ляжет. Замучалась покрывать тебя перед отцом. Сейчас, пожалуйста, хватит нести чушь. Тебе что-то напел Виктор? Оговорил меня? Выставил в плохом свете? На него это, вроде, не похоже. Он в нашей семье — самый главный чистоплюй. По крайней мере, был таким раньше. Люди редко меняются.
Светланочка Сергеевна ожидаемо не поверила моим словам. Это какой-то странный закон равновесия. Хочешь хорошо соврать, скажи правду. Естественно, она решила, будто сынок ей на зло несёт очередную ересь, провоцируя тем самым на скандал. Да уж… Явно у Жорика были не самые теплые отношения с матерью
Интересно, почему. Я вдруг понял, что за все это время даже не попытался узнать, каким он был, мой прежний владелец тела. Реально. У него ведь по любому имелись привычки, история прожитых лет. Да вот даже сложные отношения с мамочкой. Ее совершенно не удивляет мой негатив. Она только отметила, будто сын стал вести себя более нагло.
— Что ты хочешь, мамуля?
— Зачем приезжал в Воробьевку и приходил к Лиходееву?
Опаньки! А вот это неожиданно. Прямо с места в карьер. Пошла сразу с козырей. Нет, как только увидел Светланочку Сергеевну, сразу понял, она в Зеленухах появилась не просто так. Родственной любви у нее нет. Это странно, конечно, но реально нет. То есть, она понимает, Жорик — ее сын, о нем, вроде как, надо заботиться. Но не более.
Ни к сыну, ни, уж тем более, к брату она не испытывает нежных чувств, чтоб рвануть вдруг в Зеленухи. Захотела проверить как я тут живу? Да ну на хер. Ей это так же интересно, как мне экономическое развитие Гондураса. То есть, никак. Но причина должна быть. Это факт. Маман далеко не дура. Если она приперлась, значит что-то ее сподвигло. Причем это "что-то" имеет очень большой вес. Ну, а после прозвучавшего из уст Светланочки Сергеевны вопроса, все встало на свои места. Но при этом, услышать фамилию Дмитрия Алексеевича я, если честно, не ожидал. У госпожи Милославской такие длинные руки? Или как у волка из сказки. Самые большие уши, самые большие глаза и самые острые зубы. Как, блин, она узнала? Не сам же Дмитрий Алексеевич доложился. Тот вроде сильно о своей шкуре печется.
— Откуда знаешь? Следила? Зачем? Ты вообще должна быть в Москве. — Отпираться глупо. Если она говорит о нашей с главой сельсовета Воробьевки встрече, как о факте, значит, уверена на сто процентов.
— Так вышло, сынок. Приехала, планировала тебя навестить. В Воробьевку заскочила из-за универмага. Купить подарки. А Вадим, пока ждал, заметил, как ты выходишь с Дмитрием. Вернее, с мужчиной. Это я потом поняла, что за мужчина, когда он его описал.
Вадим… Водитель маман. Вполне может быть. Если она велела ему поставить машину в неприметное место, но неподалеку от сельсовета, почему нет. Мог спалить меня. А я просто не заметил знакомую тачку, вот и все. Тут лоханулся, конечно, но теперь уже поздно.
— Подарки, — Я хохотнул, — А что, в Москве выбор значительно меньше, чем в деревенском Универмаге? Странно. Никогда бы не подумал.
— В Москве я не успела.
Ты посмотри. На все у нее готов ответ. Наша беседа начала меня не просто раздражать. Бесить. Я смотрел на холеное, красивое лицо госпожи Милославской и понимал, что на дух ее не выношу. Серьезно. Ни к кому, никогда не испытывал ничего подобного. Да мне вообще по хрену было на окружающих, если честно.
Причем, и это очень странно, даже отдаленно, глубоко в подсознании, Жорж Милославский не питал к этой женщине любви. Я был уверен в данном выводе на сто процентов. Просто мои негативные мысли звучали в его голове правильно. Будто всегда там и были.
— Вот ведь жалость…Так торопилась? Скажи мне, мамуля, — Я подошёл к окну и опёрся пятой точкой о подоконник, сложив руки на груди. — Уйму лет сюда носа не совала, а тут вдруг нарисовалась. Виктор, чтоб ты понимала, ничего мне не рассказывал. Хотя, честно говорю, я просил. Послушал краем уха соседей. Разное говорят. Но что показательно, конкретно про тебя, ничего хорошего. Было ужасно интересно, чем ты успела обосраться перед единственным родственником. А он, представляешь, категорично отказался от подобных обсуждений. Но дело даже не в этом. Ты не была здесь очень давно. И вдруг сегодня столь внезапное решение. В жизни не поверю, что оно возникло из-за меня.
— Ответь сначала ты. Я задала вопрос. Зачем встречался с Лиходеевым? — Светланочка Сергеевна буквально вцепилась в меня своим взглядом. Походу, боялась упустить малейший жест.
В этот момент во мне взыграла спесь, высокомерие, привычка считать себя умнее других. Я вдруг решил, а чего бы и нет. Чего бы не сказать ей правду. Пусть боится. Пусть знает, что со мной больше ее манипуляции не прокатят. То, насколько это было глупо, в тот момент не понимал. Узнал гораздо позже. Нельзя считать себя неуязвимым. Это заканчивается печально. Но в данную минуту, я сильно хотел увидеть на лице госпожи Милославской испуг или растерянность.
— Вспоминали ваше совместное прошлое. Ты понимаешь, о чем я? Оно
