Без эмоций - Кейт Уилхелм

— Капитану Бразерсу пришлось их отпустить. В конце концов, они пока что ничего не сделали, — рассудительно сказал мужчина.

— Но почему ты думаешь, что они попытаются меня ограбить?

— А у кого еще здесь есть драгоценности стоимостью в миллион долларов?

Джон выключил звук и обернулся к Хэрбу:

— Ты идиот! Такая чушь никогда не пройдет!

— Знаешь, чего хочет каждая женщина? Владеть чем-нибудь, что стоит украсть. — Хэрб засмеялся — это был низкий, гортанный звук, лишенный веселья. — Наш новый психолог, очень квалифицированный специалист, ни разу не дал нам неправильного совета. Энн это, конечно, не понравится, но в конце концов все пройдет очень здорово.

— Она не потерпит настоящего ограбления! — И Джон добавил: — Я этого не потерплю.

— Мы можем это отрезать, — сказал Хэрб. — Все, что нам нужно, Джонни, это навести на мысль. А остальное отрезать.

Джон посмотрел ему в спину и произнес невыразительным голосом:

— Все начиналось не так, Хэрб. Что случилось?

— Что ж, Джонни, это верно. Все начиналось не так. Все меняется, только и всего. Ты придумал игрушку, и по нашим планам все должно было быть прекрасно, но это продолжалось недолго. Мы открыли им чувство азарта в карточной игре, ощущение первого катания на лыжах, участия в автомобильных гонках, всего, о чем только можно было мечтать, и всего этого было недостаточно. Сколько раз можно впервые в жизни прыгать с трамплина? Через некоторое время хочется новых ощущений, вот в чем беда. Тебе-то было хорошо! Ты купил себе сверкающую новенькую лабораторию и захлопнул за собой дверь Ты мог все сделанное отбросить и начать сначала. А каково было мне! Мне все время надо было находить что-то новое, что-то такое, что дало бы встряску Энн, а через нее всем этим милым маленьким людям, которые даже и не живы, пока не включены в цепь. Ты думаешь, это легко? Пока Энн была совсем зеленая, для нее все было новым и волнующим, но теперь-то не так. Знаешь, что она мне сказала еще в прошлом месяце? Что ей все надоело до тошноты.

— Почему ты мне не сказал?

— Почему, Джонни? А что бы сделал ты, чего не сделал я? Что бы ты сделал, чтобы дать ей сильные ощущения? Я стал искать для нее подходящего парня, чтобы она влюбилась. Я работал для публики, малыш. Ты с самого начала сказал, чтобы я оставил тебя в покое. Очень хорошо. Я оставил тебя в покое.

Джон отошел от окна. Хэрб был прав: единственное, чего он хотел, это чтобы его оставили в покое. И вообще это была его идея: после двенадцати лет лабораторных опытов он показал свою «игрушку» Хэрбу Джевитсу. Джевитс был тогда одним из крупнейших продюсеров на телевидении, теперь он был крупнейшим в мире.

Изобретение было, в сущности, простым. Человек, в мозг которого вживлялись специальные электроды, начинал излучать свои эмоции, которые можно было передавать по радио и принимать с помощью специальных шлемов. Передавались не слова, не мысли, а только чувства: страх, любовь, злоба, ненависть. К этому добавлялись телекамера и звук. И тогда зритель «превращался» в того, кто испытывал все эти ощущения, с тем существенным различием, что зритель, если что-то было для него чересчур, мог б любую минуту отключиться, а «актер» не мог. Простое устройство. Простая «игрушка». В сущности, не нужны были ни экран, ни звук, многие никогда их не включали, а дополняли передаваемые эмоции собственным воображением. Шлемы не продавались, а давались напрокат. Плата вносилась первого числа каждого месяца. Было тридцать семь миллионов абонентов.

После двух месяцев передач Хэрб Джевитс купил собственную телевизионную сеть, ибо существующих каналов телевидения было недостаточно. От одного часа в неделю он перешел к часу каждый вечер, а теперь восемь часов в день шли прямые передачи и еще восемь часов — записи. То, что начиналось как один день в жизни Энн Бомонт, стало всей ее жизнью, а аудитория была ненасытна.

В окружении толпы парикмахеров, массажисток, техников, сценаристов вошла Энн. Вид у нее был усталый. Увидев Джона и Хэрба, она отослала свиту.

— Энн, детка, прекрасно выглядишь, — сказал Хэрб. Он обнял ее и поцеловал. Она стояла неподвижно, опустив руки, потом обернулась к Джону и после секундного колебания протянула тонкую загорелую руку. Рука была сухой и прохладной.

— Что у тебя нового, Джон? Мы давно не виделись.

Джон отошел к бару, и Энн обратилась к Хэрбу.

— С меня хватит. Я выхожу из игры, — сказала она подчеркнуто спокойным голосом.

— Что случилось, дорогая? Я сейчас смотрел твою передачу. Ты сегодня хороша, как всегда.

— А как насчет ограбления?

— Ах, это ограбление! Послушай, Энн, детка, клянусь тебе, что я ровным счетом ничего об этом не знаю. Мы тут решили, что остаток этой недели ты будешь просто отдыхать. Это ведь тоже передается, детка. Когда ты расслабляешься и приятно проводишь время, тридцать семь миллионов человек расслабляются и наслаждаются жизнью. Это хорошо. Нельзя все время их возбуждать. Им нравится разнообразие.

Энн холодно наблюдала за ним. Внезапно она рассмеялась.

— Не прикидывайся дурачком, Хэрб. Я поступлю с ним как с настоящим бандитом. После сегодняшней передачи я купила револьвер. Я научилась стрелять, когда мне было лет девять или десять. Я и теперь умею. Я убью его, Хэрб, кто бы он ни был.

— Детка, — начал было Хэрб, но Энн оборвала его:

— И я работаю последнюю неделю. С субботы я ухожу.

— Ты не можешь этого сделать, — сказал Хэрб. Джон внимательно наблюдал за ним, ища хоть какой-нибудь признак слабости, но не нашел.

— Оглянись, Энн, посмотри на эти комнаты, на твои туалеты, на все вокруг тебя… Ты самая богатая женщина в мире, ты проводишь лучшие годы своей жизни как хочешь, где хочешь…

— На глазах у всего мира…

— Ну и что? Разве это тебе мешает? — Хэрб начал ходить по комнате быстрыми, резкими шагами. — Ты это знала, когда подписывала контракт. Ты редкая девушка, Энн, красивая, умная, эмоциональная. Подумай обо всех этих женщинах, у которых ничего нет, кроме тебя. Что им делать, если ты их бросишь? Умереть? Это почти так и будет. Впервые в жизни они почувствовали, что живы. Ты даешь им то, чего не мог дать никто, то, на что в прежние времена лишь намекали книги и кинофильмы. А теперь они знают, что значит встретиться с приключением, испытать настоящую любовь. Подумай о них, Энн! Они пусты, у них нет ничего в жизни, кроме тебя. Тридцать семь миллионов серых душ, которые не знали ничего, кроме скуки и усталости, пока ты не дала им жизнь. Что есть у них? Работа, дети, счета… Ты дала им весь мир, детка. Без тебя им даже не захочется больше жить.

Она перебила: