Металлический шторм - Клайв Касслер

Через три часа они приблизились к оазису. Издали они не увидели ничего, кроме мелких костров. Не было видно ни следов борьбы, ни тел на песке, ни рваных палаток или бродячих животных.

Халиф приказал каравану остановиться и спешился. Взяв Сабаха и еще двух человек, он двинулся вперед пешком.

Тишина стояла такая, что они слышали потрескивание дров в кострах и скрип песка у себя под ногами. А потом где-то вдалеке затявкал шакал. Люди Халифа прошли долгий путь и знали: в пустыне не бывает полной тишины.

Тарик остановился, ожидая, пока смолкнет шакал. А когда его вой затих, чей-то голос затянул старинную бедуинскую мелодию. Песня доносилась из главного шатра и звучала спокойно.

Халиф расслабился. Пел его самый младший сын — Джинн.

— Ведите караван, — приказал он. — Все в порядке.

В то время как Сабах и остальные направились назад, к верблюдам, Халиф пошел к оазису. Он добрался до своей палатки, откинул полог и замер.

Бандит в лохмотьях стоял, прижав изогнутый клинок к горлу его сына. Другой бандит сидел рядом, сжимая в руках старую винтовку.

— Одно движение, и я перережу ему горло, — заявил бандит.

— Кто ты?

— Я — Масик, — ответил бандит.

— Чего ты хочешь? — спросил Халиф.

Масик пожал плечами.

— А чего у тебя есть?

— Верблюды дорого стоят, — сказал бедуин, прикидывая, что незваные гости станут делать дальше. — Я отдам их тебе. Пощади мою семью.

— Твое предложение ничего не стоит, — ответил Масик, кривясь от презрения. — Потому что я и так могу взять, что захочу. А еще потому что… — тут он крепко сжал плечо мальчика, — кроме этого мальчишки, вся твоя семья уже мертва.

Сердце Халифа сжалось. Под туникой у него был спрятан «Веблей-Фосбери» — автоматический револьвер, надежное оружие с прицельным боем. Такой револьвер не давал осечек даже после нескольких месяцев путешествия по пустыне. Теперь Халиф хотел только одного — незаметно дотянуться до него.

— За его жизнь я отдам тебе все, что у меня есть, — сказал Тарик. — И вы сможете спокойно уйти.

— Где-то здесь у тебя спрятано золото, — проговорил Масик так, словно это был всем известный факт. — Скажи нам, где оно.

Калиф покачал головой.

— У меня нет золота.

— Ложь, — объявил второй бандит.

Масик загоготал, его кривые и гнилые зубы отвратительно заскрипели. Крепко схватив одной рукой мальчика, он кивнул своему спутнику, чтобы тот перерезал ребенку горло. Но Джинн выскользнул из рук Масика и сильно укусил его.

Взвыв от боли, Масик отдернул руку.

Халиф наконец нащупал револьвер и дважды выстрелил сквозь тунику. Один из убийц повалился назад с двумя дырками в груди.

Второй бандит выстрелил, задев ногу Тарика, но третья пуля владельца оазиса попала ему прямо в лицо. Негодяй упал, так ничего и не сказав, но схватка только начиналась.

Снаружи ночное эхо подхватило грохот выстрелов. Теперь выстрелы гремели со всех сторон. Бедуин различил грохот старых винтовок вроде той, что была у убитого им бандита. Им отвечал дребезжащий звук автомата Сабаха и автоматические винтовки его людей.

Тарик потянулся к сыну и сунул револьвер мальчику в руку. Сам он взял старую винтовку одного из убитых бандитов, потом выдернул из песка изогнутый нож и направился в глубь палатки.

Его старшие сыновья лежали там, словно отдыхая, бок о бок. Их одежда была пропитана темной кровью и пробита во многих местах.

Волна чувств захлестнула Халифа — боль, горечь и гнев.

А снаружи продолжали стрелять. Бедуин вонзил нож в стенку палатки и прорезал небольшое отверстие. Выглянув, он осмотрел поле боя.

Сабах и трое мужчин из каравана стреляли, укрывшись за мертвыми верблюдами. Группа бродяг, одетых как бандиты, которых убил Халиф, отстреливалась, стоя по колено в воде, прячась за пальмами.

Их было не так много, чтобы взять лагерь силой. Он повернулся к Джинну.

— Как эти люди сюда попали?

— Они попросили разрешения остаться, — ответил тот. — Мы напоили их верблюдов.

Мысль о том, что бандиты воспользовались традициями бедуинов, щедростью и гостеприимством сыновей, прежде чем убить их, еще больше разгневала Халифа.

— Оставайся здесь, — приказал он Джинну.

Хозяин оазиса расширил отверстие и шагнул во тьму. Двигаясь по широкой дуге, он обошел своих врагов и проскользнул им за спины. Занятые Сабахом и его людьми, которые атаковали их с фронта, бандиты не заметили Халифа. Подобравшись к ним, он открыл огонь, стреляя им в спины, почти в упор.

Трое погибли сразу, а потом — четвертый. Пятый попытался бежать и был убит выстрелом Сабаха, но шестой — последний бандит — вовремя повернулся и выстрелил в ответ.

Пуля попала Тарику в плечо, отшвырнув назад, боль пронзила насквозь все его тело. Он упал в воду.

Бандит бросился к бедуину, полагая, что тот мертв или слишком сильно ранен, чтобы бороться. Халиф же, нацелив на противника старую винтовку, нажал на спусковой крючок. Гильза застряла в затворе. Он постарался передернуть затвор, но раненая рука оказалась слишком слабой, чтобы выбить перекосившуюся гильзу.

Бандит поднял ружье, нацелившись в грудь Халифа. И тут словно гром прогрохотал «Веблей».

Убийца рухнул возле финиковой пальмы с удивленным выражением на лице, а потом соскользнул вниз, выронив винтовку в воду.

Джинн стоял, держа оружие двумя руками. Глаза мальчика наполнились слезами.

Халиф огляделся в поисках врагов, но никого не увидел. Стрельба прекратилась. Слышен был лишь резкий голос Сабаха, отдававшего приказы его людям. Схватка закончилась.

— Подойди сюда, Джинн, — приказал Тарик.

Его сын подошел, дрожа всем телом. Халиф взял его за руку.

— Посмотри на меня.

Мальчик не ответил.

— Посмотри на меня, Джинн.

Наконец Джинн повернулся. Отец крепко вцепился в его плечо.

— Мой сын, ты слишком молод, чтобы понять, но ты сделал великую вещь. Ты спас жизнь своему отцу. Ты сохранил свою семью.

— Но мои братья и мать мертвы! — воскликнул Джинн.

— Нет, — возразил бедуин. — Они попали в рай, и в один прекрасный день мы встретимся с ними.

Мальчик не отвечал, он лишь смотрел на отца и плакал.

Справа что-то зашуршало. Халиф резко повернулся. Один из бандитов выжил и все еще пытался уползти.

Бедуин поднял изогнутый нож, готовый прикончить врага, но потом опустил руку.

— Убей его, Джинн.

Трясущийся мальчик с изумлением уставился на отца. Тарик выглядел непреклонным.

— Твои братья мертвы, Джинн. Будущее семьи в твоих руках. Ты должен научиться быть сильным.

Джинн продолжал дрожать, но отец и не думал отступать. Доброта и щедрость едва не уничтожили их род. Этих слабостей не должно быть у его единственного оставшегося сына.

— Ты должен забыть, что такое жалость, — заявил Халиф. — Он — враг. Если у нас не будет сил убивать врагов, они отнимут у нас воду. А если мы лишимся воды, нам останутся только скитания и смерть.

Он знал, что сможет заставить Джинна выстрелить, что может приказать мальчику и тот выполнит приказ. Но он хотел, чтобы сын сам принял решение.

— Ты боишься?

Джинн покачал головой. Потом медленно повернулся и поднял револьвер.

Бандит посмотрел на мальчика, но Джинн не стал колебаться, его рука больше не дрожала. Глядя в лицо бандиту, он спустил курок.

Грохот выстрела разнесся над водой и над песками. А когда звук утих, в глазах мальчика уже не осталось слез.

ГЛАВА 2

Индийский океан, июнь 2012 г.

Купаясь в лучах заката, девяностофутовый катамаран[7] мчался по спокойным водам Индийского океана. Он делал три или четыре узла[8] при легком ветерке. Сверкающий белый парус возвышался над белой палубой. Крупные бирюзовые буквы, начертанные на центральной части катамарана, говорили, что он принадлежит Национальному управлению подводных исследований.

На носу одного из корпусов катамарана стоял Кимо А'кона. Ему было тридцать. Угольно-черные волосы, точеная фигура, хитросплетение гавайских татуировок на руке и плече. Он стоял босиком на носу парусника, балансируя на самом краю, словно серфер на доске.

В руке он сжимал длинный шест, на конце которого был установлен прибор, погруженный в воду. Показания, выведенные на небольшой дисплей, говорили Кимо, что система работает.

Он огласил результаты.

— Уровень кислорода чуть ниже положенного. Температура 21 градус по Цельсию, 70,4 по Фаренгейту.

За спиной Кимо застыли еще два наблюдателя. Перри Халверсон, руководитель и старейший член экипажа, стоял у руля. Он был в шортах цвета хаки, черной футболке и оливковой панаме — своей ровеснице.

Рядом с ним стояла Талия Куиварос, которую все называли просто Ти. В этот вечер на ней были белые шорты и верх от красного бикини, хотя ее загорелая кожа отвлекала внимание мужчин от ее наряда.