Рыжий понедельник - Андрей Кадурин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хочешь бутерброд? — она погладила сына по голове.
— Мне снилась деревня и дед с бабушкой. Бабушка напекла пирогов, а дед звал на рыбалку, — игнорируя вопрос сказал Женька.
— А я и не заметила как ты заснул. Мы можем купить и пироги и рыбу.
— Да, — сказал Женька и грустно улыбнулся.
— Что ещё тебе снилось? — спросила она желая сменить тему разговора.
— Ещё мне снился Пират. Он сидел возле своей будки, но не на цепи, и никто его не боялся. Представляешь мама, Пират злой, только если на цепи.
— Так, давай разбираться, — сказала она, обрадованная тем, что тема разговора поменялась, — собака может покусать. Она охраняет дом, для этого её и держат. Добрая собака не нужна, а злую надо привязывать.
— Мама, а я злой?
— Нет конечно.
— А почему привязан? — Эти слова Женька сказала очень спокойно без всяких эмоций, и это подчеркнуло, какая огромная пропасть лежит между матерью и сыном.
Опять что-то прохрипел вагонный динамик, и поезд стал замедлять ход. Люди в вагоне оживились, стали готовиться к выходу.
“Очень хорошо”— подумала она, обрадованная тем, что неловкой паузы не будет.
— Извиняйте. — Небритый мужчина улыбнулся беззубой улыбкой. При выходе он задел её своей сумкой. “Вот упырь”,— подумала она и посмотрела снизу вверх. Она презирала таких. Одно только присутствие таких людей в её поле зрения, вызывало отвращение, не говоря уже о тактильном контакте.
— Извините, — повторил мужчина. Она продолжала смотреть на него, с удивлением отмечая что не испытывает ни презрения ни брезгливости. Одет мужчина был чисто, но дёшево. На нём были те вещи, которые обычно продают на вокзалах и в подземных переходах. Они лежат в ящиках, или просто навалены в кучу на прилавках, и покупатели просто роются в них, находят подходящие, и без примерки покупают. “Помогите пожалуйста поставить вещи наверх”,— попросила она, указывая на рюкзак и на багажную полку. Мужчина ловким движением подхватил рюкзак, и аккуратно водрузил его на решетчатую панель над окном.
“Какие грубые руки- отметила она, — он что, плугом землю пашет?”— она попробовала представить род занятий этого человека, и перебрав несколько вариантов, остановилась всё же на плуге. Ей почему-то захотелось помочь ему привести руки в порядок. Ну ведь не может же человек, жить с такими безобразными руками. На безымянном пальце правой руки, было тонкое обручальное кольцо. “А ведь не так много женатых мужчин носят обручальные кольца, значит он гордится семьёй, — подумала она, — и дети есть”. Она уловила взгляд мужчины на Женьку, который попытался было помочь, но не успел и лишь вскинул руку к взлетающему, в грубых руках мужчины, рюкзаку. Это был взгляд отца. Он выражал доверие, одобрение и любовь.
— Спасибо, — скупо поблагодарила она.
— Не за что, — ответил мужчина, и поспешил к выходу. Она почему то захотела узнать о нём, его жене, детях. Ведь живёт себе семья, в какой-то глуши, и горя не знают. Вот сидит какая-нибудь Машка сейчас дома, и ждёт своего Гришку из города с гостинцем, и дети ждут. И знает Машка что в 10:02 к перрону подъедет электричка, а от электрички 20 минут пешком.
Сквозь грязное окно поезда, она продолжала наблюдать за мужчиной. Он несколько секунд постоял на перроне, радуюсь июньскому солнцу, окинул взглядом сошедших пассажиров, ища знакомых, закинул на плечо старую хозяйственную сумку с “гостинцами,” и быстро зашагал по извилистой песчаной тропинке навстречу со своим счастьем. Тихим и большим.
Тем временем Женька размышлял о своём. Ему представился пионерский лагерь. Вот, он заходит в ворота, и ему сразу выдают галстук. Он был похож на бабушкин платок, только не цветастый, а ярко-красного цвета.
— Мама, а почему галстук красный? — она не услышала. Её мысли были заняты недавним открытием. Оказывается уравнение: счастье равно деньги в квадрате было неверным, и она пыталась найти новое, подставляя другие данные: счастье равно здоровье плюс свобода? Или может…?
— Что сынок? да, красный, а ещё значок был, маленький такой, пятнадцать копеек стоил, — она попыталась вспомнить как выглядел пионерский значок, но не смогла, зато почему — то вспомнила цену.
— Нет, почему галстук, именно, красный?
— Аааа, много крови пролито было, — отстранённо произнесла она усиленно пытаясь найти всё-таки эту формулу счастья.
— Они что доноры? — Женька вспомнил передачу об открывшийся недавно станции забора крови, и о том что донорской крови в стране не хватает.
— Почему доноры? Нет конечно. Ей было лень извлекать из памяти давно затёртые и скомканные сведения о многочисленных пионерах героях, и других детях мучениках павших смертью храбрых. В основном выдуманные истории, для назидания молодому поколению. По интонации, Женька понял что мама решает в уме какую-то задачу, и решил больше не надоедать ей своими вопросами. Он был очень проницательным, и хорошо понимал, когда нужно замолчать. Если мать о чём то задумалась, лучше дать ей время. В такие моменты её голос становился раздражительным, нервным. Ответы короткими и малосодержательными. Мать пыталась это скрывать, но получалось плохо и разговор сам собой сходил на нет. Женька не любил проводить время с матерью. Он не чувствовал в ней друга, хотя со своими материнскими обязанностями она справлялась неплохо. Их интересы явно не совпадали. Она с головой уходила в работу. Ради результата шла на любые жертвы. И даже в те редкие моменты, когда ситуация не предполагала работу- во время приёма гостей или на пляже, она не чувствовала себя комфортно, если рядом с ухом не было телефона, или в руках какого-нибудь другого гаджета. Она планировала, назначала встречи, кого-то вызывала или что-то отменяла, с кем-то ругалась или выясняла отношения. Те 40 минут дороги, которые остались позади, просто измучили её. День был тщательно распланирован, и уже в 14:00 была назначена первая встреча. Она сжимала в руках телефон, пытаясь не пропустить те отрезки пути, где был устойчивый сигнал. Тогда она быстро делала звонок, или писала сообщение.
“Да, это не папа, — думал Женька, — с папой было бы веселей. Отец Женьки, в противоположность матери, умел отвлекаться от всего.
