Постижение любви - Преподобный Максим Исповедник

Люди любят друг друга по следующим пяти причинам. Во-первых, для Бога – как добродетельный человек любит всякого ближнего, пробуждая ответную любовь даже в недобродетельном. Во-вторых, естественно – как родители любят детей, и наоборот. В-третьих, из тщеславия – как хвалимый любит хвалящего. В-четвертых, из корысти – как богатого любит тот, кто получает от него деньги. И в-пятых, по причине сластолюбия – как работающий чреву и тому, что под чревом, любит того, кто устраивает пиры. Первая из них похвальна, вторая обоюдна, прочие страстны.

Не любящий ближнего не есть уже ненавидящий его, равно как и не ненавидящий не есть уже любящий. Отношение может быть и нейтральным, то есть он может ни любить, ни ненавидеть. Ибо любовь бывает по пяти причинам, о которых мы говорили выше, из них одна похвальная, другая обоюдная и три предосудительных.

Совершенный в любви и достигший верха бесстрастия не знает разницы между своим и чужим, между верным и неверным, между рабом и свободным, даже между мужским полом и женским. Но, став выше тирании страстей и взирая лишь на одно естество человеческое, на всех равно смотрит и ко всем равно расположен бывает. Нет в нем ни иудея, ни язычника, нет мужеского пола, ни женского, нет раба, ни свободного, но все и во всех Христос (см.: Гал. 3: 28).

Искренний друг тот, кто без смятения и тревоги переносит случившиеся с ближним скорби, нужды, несчастья и беды как собственные.

Верному другу нет цены, и нет меры доброте его (Сир. 6: 15): он несчастья друга почитает своими и несет их вместе с ним, страдая даже до смерти.

Верный друг – крепкая защита: кто нашел его, нашел сокровище (Сир. 6:14). Ибо он и при благоденствии друга бывает добрым советником и единодушным сотрудником, и в страдании – заступником искреннейшим и поборником сострадательнейшим.

Не всякий не завидующий, не гневающийся, не помнящий зла от оскорбившего имеет уже и любовь к нему. Возможно, он, и не имея любви, лишь не воздает злом за зло, по заповеди. Совсем не так легко добром воздавать за зло, не принуждая себя к этому, потому что творить добро ненавидящим свойственно одной духовной совершенной любви.

Стяжавший в себе любовь Божественную, подобно божественному Иеремии, не будет бежать от Господа, но повсюду будет следовать за Ним (см.: Иер. 17: 16), мужественно перенося всякий труд, оскорбление и поношение, совершенно не мысля зла против кого бы то ни было.

Любовь к Богу противоборствует похоти, ибо склоняет ум воздерживаться от услаждений чувственных; любовь же к ближнему противоборствует гневу, ибо заставляет презирать славу и богатство. Они-то и есть два динария, которые Спаситель дал содержателю гостиницы (см.: Лк. 10: 35), чтобы он позаботился о тебе. Так не явись же неблагодарным, прибившись к разбойникам, чтобы опять не быть израненным, и уже не еле живым, но мертвым не остаться.

Всякого человека от души любить должно, упование же возлагать на одного Бога и Ему единому служить. Ибо пока Он хранит нас, то и друзья все расположены к нам, и враги бессильны перед нами. А когда Он нас оставит, то и друзья все от нас отворачиваются, и враги берут верх над нами.

Послушай, что говорят те, кто достиг совершенной любви: Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? как написано: за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание. Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем. (Рим. 8: 35–39).

Любовь и воздержание сохраняют ум бесстрастным к вещам и помышлениям о них.

Ум боголюбивого вооружается не против вещей и помышлений о них, но против страстей, сопряженных с этими помышлениями. То есть он восстает ни против женщины, ни против обидевшего, ни против мыслей о них, но против страстей, сопряженных с этими мыслями.

Страсти, овладевая умом, привязывают его к вещественным предметам и, отлучив от Бога, заставляют заниматься собой. Напротив, любовь Божия, овладев умом человека, разрешает его узы, научая его не дорожить не только чувственными предметами, но и самою жизнью временною.

Любовь к Богу располагает причастника своего презирать всякое преходящее удовольствие, как и всякое телесное страдание и печаль. Да удостоверят тебя в этом все святые, так много пострадавшие за Христа.

Три есть силы в душе – разумная, раздражительная и вожделевательная. Разумной силой мы стремимся узнать, что благо, вожделевательной желаем познанного блага, а раздражительной подвизаемся и боремся за него. Любящие Бога, стремясь этими силами к Божественной добродетели и ведению, первой ища, другой вожделея, третьей подвизаясь, приемлют нетленную пищу и обогащающее ум ведение Божественного.

Как свет солнца влечет к себе здоровое око, так познание Бога естественно влечет к себе через любовь чистый ум.

Начало и конец спасения каждого есть премудрость, которая вначале порождает страх, а затем, достигая совершенства, в конце порождает любовь. Или лучше: поначалу она сама бывает страхом, удерживая от греха, а потом к концу сама собою естественно оказывается любовью, исполняя духовной радостью тех, которые жизнь с нею предпочли обладанию всеми видимыми благами.

Конец всех благ есть любовь, так как она всех ходящих в ней ведет, приводит и приближает к верховнейшему из благ – Богу, виновнику всякого блага, как всегда верная, никогда не отпадающая и всегда неизменной пребывающая. Вера есть основание за нею следующих – надежды и любви, как твердо установляющая истину. Надежда есть крепость стоящих по краям ее, справа и слева, любви и веры, как собою самой обеим им показующая верность (веруемого) и достолюбезность (любимого) и путь к тому творить собою научающая. Любовь есть исполнение их, как вся все последнее желательное объемлющая и упокоение в нем подающая, вместо веры в то, что есть, и надежды того, что будет, вводя собою (и в себе) обладание сим, как настоящим, и вкушение того, как присущего.

Без веры, надежды и любви как злое ничто в нас до конца не истребляется, так и доброе ничто до конца не устанавливается. Вера убеждает ум во время борьбы прибегать к Богу и ободряет его, предлагая ему целый арсенал духовных орудий в полной готовности. Надежда выступает поручительницей за Божественную помощь, обещая истребление противных сил, а любовь делает его неудоборасторжимым, лучше же совсем нерасторжимым с Божественным, даже во время самой брани направляя всю силу его к вожделению Божественного.

Вера утешает боримый ум, воодушевляя его и отвергая сомнения в помощи, надежда, пред очи являя эту помощь, отражает нападение супостатов, а любовь делает мертвым (или бездейственным) для боголюбивого ума приражение врагов, совершенно обессиливая его вожделенным устремлением к Богу.

Знание, не обуздываемое страхом Божиим, рождает надмение, внушая человеку считать собственной заслугой то, что даровано. Деятельность же, идущая об руку с Божественной любовью, не получая знания более необходимого, делает человека смиренномудрым.

Не достигший еще ведения Божественного, вдохновляемого любовью, много думает о том, чем угодил он Богу, а сподобившийся получить его от сердца повторяет слова патриарха Авраама, которые сказал он, когда удостоен был Божия явления: прах и пепел (Быт. 18: 27).

Конец ознакомительного фрагмента.