Ступени посвящения - Мэнли Холл

Римляне, по крайней мере, сумели почувствовать важность философской и культурной систем своих североафриканских соседей, и псевдоегиптологи Европы в Средние века черпали свою информацию и вдохновение исключительно из латинизированных версий египетской культуры. Уж если в своих «Записках о Галльской войне» Цезарь отмечал, что Меркурий переселился к галлам и бриттам и установил свой культ среди этих народов, то почему бы не принять популярное мнение о том, что Плутон пересек Средиземное море и основал под именем Сераписа сильную секту у египтян эпохи Птолемеев? При всем прочем здесь не нужно обладать большей долей воображения, чем у отца Кирхера — иезуита и ученого-египтолога, — который выдвинул предположение о том, что Озирис и Изида были соответственно Адамом и Евой и что зловредный Тифон[15] был не кем иным, как Каином, который слегка отошел от своей сирийской обители, приобретя где-то по дороге голову крокодила и тело свиньи. Ничто не звучит так патетично, как всегда готовое мнение христианских схоластиков о том, что все пороки язычников присущи им изначально, в то время как их добродетели списаны со священного писания.

Хотя потомки Ромула и Рема[16] и выработали ряд теологических систем, в которых содержались определенные примечательные элементы, тем не менее, если их сравнить с системами других народов, вряд ли можно сказать, что они серьезно относились к своей религии. Цицерон и Марк Аврелий, два выдающихся римских философа, были чистыми эклектиками[17]. А император Юлиан, благороднейший мыслитель из всех, кто когда-либо носил пурпурную тогу, черпал свою мудрость в александрийском источнике неоплатонизма[18]. Римское население было настолько охвачено изучением политических взглядов и территориальной экспансией, что, кажется, более тонкое разделение культуры от них ускользнуло. В действительности «детеныши волчицы» приобщались к цивилизации медленно и болезненно. Римские легионеры, подобно хамелеонам, перенимали теистические системы тех народов, которых они подводили под свое иго, очевидно рассматривая каждый чужой пантеон как законную добычу. Говоря метафорически, сами боги каждого побежденного народа шествовали в цепях за победоносным римским военачальником триумфальным маршем через Вечный город.

В то время как Римская империя таким образом диктовала свою политику, почти каждая современная ей религия получала опору в Риме. Латины провели невидимую линию вокруг семи холмов, на которых стоит их Вечный город, и запретили всякому чужому богу пересекать ее. Но даже хитрый римский префект не мог помешать, если люди несли своих богов контрабандой в голове. Храмы Дионису[19] греческому, Митре[20] персидскому, Изиде и Серапису[21] египетским, Диане Эфесской[22] возвышались рядом с храмом Аресу[23]. Рим изучал божества своих врагов, но поверхностно, за исключением греческих, ибо бог, не имевший достаточной силы противостоять Римской империи, наилучшим образом годился на роль второстепенного покровителя. Система греческой этики была такой продуманной, что римляне приняли ее. Однако метафизические учения Египта были хитроумно сокрыты, и Рим, не имея времени для их изучения, удовлетворился заключением договора и прекращением грабительской войны.

В Александрии процветали высшие проявления неопифагорейской и неоплатонической культур. Птолемей выписал к себе элевсинских посвященных, с чьей помощью был выработан Серапический ритуал. Весьма вероятно, что в элементах греческой философии наиболее просвещенные египетские жрецы узнавали фрагменты своего забытого учения, так как во времена Порфирия[24], Аммония Саккаса, Плотина[25] и Прокла[26] великие институты египетских мистерий были почти стертым воспоминанием. Храмы, которые выстояли в борьбе со временем, обслуживались деградировавшим священством; тайное значение символов оказалось утерянным; тайна удалилась в арабскую пустыню, а изысканные церемонии государственной религии совсем исчезли.

К сожалению, вражда между жрецами язычников и раннехристианскими сектами сделала неизбежным угасание древних орденов. Победоносный крест, превратившийся в рукоятку меча, едва ли сравнится своим пониманием справедливости с милосердием. Христианская установка была простой и короткой: все боги, кроме Иеговы и его сына, — дьяволы, и те, кто следует за ними, составляют легион проклятых. Сожжение Серапеума[27], согласно указу Феодосия Доброго, ознаменовало завершение старой эры. Этим актом вандализма ранняя церковь провозгласила себя врагом учения, так как умышленно уничтожила огромную библиотеку, в которой хранилась мудрость, накопленная за десять тысяч лет. Опечаленный Серапис был низвергнут. Его погребальным костром стали четыреста тысяч пылающих свитков пергамента. Секреты Египта были утеряны.

Уничтожив сию святыню знаний, служители церкви с головой ушли в проблемы внутреннего раскола, который протекал несколько веков. Затем христианские богословы ввели продуманную программу археологической реконструкции. Результатом явился смешной конгломерат детского лепета, который на протяжении нескольких веков выдавал себя безграмотному миру за «египтологию». Каждый, даже самый мелкий князь Европы становился покровителем какого-нибудь исчезнувшего искусства, владея «кабинетом», как он с удовольствием это называл, то есть частным музеем, в котором он хранил курьезные древности. Он также устанавливал небольшое жалованье какому-нибудь солидно выглядящему человеку, часто священнику, чтобы тот классифицировал и переклассифицировал его коллекцию, а также чтобы служил в должности библиотекаря и куратора. Феодальные войны уничтожили много таких коллекций, а денежные затруднения (общая болезнь князей) подчистили остальные. Об этих разных антиках[28], немало которых были явными подделками, публиковались описания самого причудливого характера. Так продолжалось до того времени, пока не началась реальная классификация знаний и титулованный дилетант уступил место серьезно настроенному и достаточно квалифицированному исследователю. Изучение почти полностью основывалось на греческих и латинских авторитетах, так как египетские иероглифы невозможно было расшифровать (хотя и делалось несколько слабых попыток найти среди символов алфавит). Потом пришел Наполеон, и был найден Розеттский камень.

Археологию нужно делить на две школы. Первая, состоящая из материалистически мыслящих людей, классифицирует исторические данные, но никогда не пытается их интерпретировать или применять, даже для того чтобы сложить вместе обломки древних цивилизаций и культур. Вторая — школа интуиции, оцениваемая фанатиками первой группы как неортодоксальная. Представители школы интуиции пытаются составить какую-либо разумную картину из обломков. Они используют мышление как инструмент исследования, интуитивно понимая, что среди древних народов существовало некое всеохватывающее, но в то же время глубокое и высокодуховное учение. Именно эта последняя группа чувствует значимость старых метафизических систем.

Но старые учителя вернулись к своим богам. Место мудрецов теперь занимают софисты, суета и менторство затемняют мысли. Хотя наука и облачилась в одежды эрудиции, существует некая поверхностность в нашем отношении к учению, которая проявляется в неприятии того, что нельзя потрогать руками. Мы сознаем, что фундамент здания современной науки не соответствует тому, что было на нем воздвигнуто. Те, кто занимался строительством, игнорировали положения простого закона, а именно закона прочности: для устойчивости всего сооружения в целом необходимо, чтобы основная часть здания покоилась на более мощном фундаменте. Ограничиваясь положениями современного материализма, трудно адекватно оценивать любую древнюю цивилизацию, если вообще возможно сделать это. За очень редкими исключениями, эти древние расы использовали в своих религиях абстрактные понятия. И следовательно, их учения могут только вызывать улыбку у современных археологов, не видящих дальше плотных материй. Чтобы понять образ мысли древних народов, требуется сначала принять их взгляды на мир, а понимание приведет к признанию. Софисту XII века изощренные пантеоны и сказки древних религий, принесенные издалека, представлялись жуткой смесью нелепостей. Старые боги изгонялись немедленно и без всякой причины.

Наши безмятежные ученые мужи, кажется, и не подозревают, что они по собственной воле могут стать жертвой колоссального надувательства. То рвение, с которым они недооценивают разумность всего, что предшествовало им во времени или пространстве, просто забавляет. Простой факт, что какая-то личность не купалась в солнечных лучах современного ей окружения, уже предполагает, что она была невежественной. Легковеры жили в любую эпоху, но почему мы должны считать, что все египтяне поклонялись змее с задними ногами только потому, что как-то случайно нарисовали ее изображение? Восточно-индийская богиня Кали[29] изображается с четырьмя руками, телом цвета индиго, а язык у нее — высунут изо рта. Хотя в каждой части Индии есть храмы, посвященные этой богине, где проводятся жертвоприношения, большая часть населения понимает, что этот довольно агрессивно выглядящий образ — просто воплощение абстрактной философской идеи. Священные книги индусов гораздо старше египетских. Символы, известные нам, предшествуют самым древним языкам. Однако современные лингвисты настолько наивны, что не допускают ни на миг сомнения в том, что иероглифические фигуры — это точные портреты божеств, которые были приняты у египтян и почитаемы ими; что это реально существующие создания именно с такой внешностью.