Хлеб могильщиков - Фредерик Дар

Когда он ее открыл, запах жареного мяса защекотал мне нос.

– Жермена! На секунду!

По его голосу я почувствовал, что он не очень-то нежен со своей женой. С бьющимся сердцем – Бог знает почему! – я уставился на дверь...

Она сменила свой черный костюм на набивную юбку, которая ей шла гораздо больше. Поверх был повязан маленький голубой передник размером с два носовых платка. В таком виде я находил ее в сто раз красивее.

– Этот господин хотел бы поговорить с тобой! – проворчал Кастэн.

Женщина покраснела и пугливо взглянула на меня. Я догадался, что моя персона чем-то смущала ее, и ей не удавалось определить, кто я.

– Я нашел ваш бумажник, – пробормотал я, вытаскивая его из кармана.

Она слегка побледнела.

– Боже мой! Так, значит, я его потеряла...

Торговец гробами злобно вмешался:

– Решительно, ты никогда не изменишься, бедная моя Жермена!

Он становился красноречивым...

– Как отблагодарить вас, месье? Там были деньги?

– Да.

Он буквально вырвал бумажник из рук своей жены. Та побледнела еще больше. Я подумал, что я верно поступил, вытащив оттуда фото толстомордого парня. Пока что ему было лучше находиться в моем кармане, чем в бумажнике мадам Кастэн. И действительно, могильщик обыскал весь бумажник из крокодиловой кожи.

– Восемь тысяч франков, – вздохнул он. – Ну, что же, можно сказать, что вы честный человек, месье.

Этот крик, идущий из самого сердца, рассмешил меня.

– Ты могла бы поблагодарить месье! – воскликнул Кастэн.

– Спасибо, – пробормотала женщина.

Похоже, она была близка к обмороку.

– Право же, не за что, это так естественно...

– Где вы его нашли? – поинтересовался муж. Голос его был полон подозрения. Жена бросила на меня отчаянный взгляд.

"Ясно, – подумал я, – ты не хочешь, чтобы я рассказывал о телефонной кабинке, милашка".

Тотчас же я мысленно связал маленькую фотографию и телефонный звонок.

– Я не смогу вам объяснить, – ответил я, – я не знаю города. И дополнил эти слова неопределенным жестом: – Там, на улице...

Я никогда не забуду полный признательности взгляд, которым она меня наградила. Я возродил в ней вкус к жизни...

Кастэн стал настойчиво предлагать мне аперитив. Я не заставил себя долго уговаривать. Давненько я не совал свой нос в стакан со спиртным и здорово нуждался в этом.

Из магазина мы прошли узким, освещенным тусклой лампочкой коридором в столовую, такую убогую, хоть вой!

– Садитесь, прошу вас!

Вначале мне захотелось убраться отсюда. Эта столовая походила на могилу. Она была длинная, узкая. И свет проникал только через форточку, выходящую во двор. Мебель была не лучше и не хуже той, что обычно встречается в домах мелких провинциальных лавочников. Но в этих стенах, оклеенных желтоватой, цвета неизлечимой болезни бумагой, каждый предмет казался каким-то элементом похоронных украшений. Как, черт подери, женщина могла жить здесь!

Кастэн усадил меня и налил стаканчик какой-то желтушной жидкости, которую он мне представил под претенциозным названием "домашний аперитив". Это было горько и сладко одновременно, я никогда не глотал такой ужасной микстуры.

В душе я ругал себя за свою честность, а эта кладбищенская крыса славила меня за этот поступок.

– Так вы не здешний?

– Нет. Из Парижа...

– Вы работаете?

– Я хотел бы. Поэтому я и приехал в ваш город. Друг сообщил мне, что каучуковая фабрика искала коммивояжера. Я раньше уже работал в химической промышленности.

В его голосе слышался интерес, когда он спросил меня:

– Одним словом, вы сейчас без работы?

– Одним словом, да. Два года назад я оставил работу в Париже и связался с одним мошенником, который собирался организовать предприятие в Марокко. Туда ушли и те небольшие сбережения, что были у меня. Два года я томился в маленьком бюро в Касабланке. Там была жуткая жара, и я никогда не видел у нас никого, даже своего компаньона. Я вернулся в прошлом месяце. Хотел найти работу там, но в ту пору французу в Марокко устроиться было непросто. Короче, я снова во Франции, без единого сантима, без работы. Это совсем не смешно.

– Вы женаты?

– По счастью, нет.

Это я сказал от чистого сердца, при этом живо повернулся к молодой женщине, неподвижно стоявшей у косяка двери.

– Я хочу сказать, по счастью для женщины, которая могла бы за меня выйти.

Она улыбнулась мне. Это было первый раз, и мне показалось, что луч света осветил комнату.

– Здесь у вас с работой не вышло? – спросил могильщик.

– Меня опередили.

– А вам хотелось бы работать в наших местах?

– Все равно где. Ну а здесь... Местность мне нравится. Я и сам из провинции.

Это, конечно же, было "липой", я это сказал только затем, чтобы понравиться им.

Он схватил свою проклятую бутылку с домашним аперитивом.

– Еще слезинку?

Поистине у него был профессиональный жаргон.

– Нет, право, вообще-то я не пью.

Он одобрительно поморгал.

– Вы правы. Мой папаша был алкоголиком, а за разбитые горшки платит Ашилл Кастэн. – И добавил с гордостью: – Ашилл – это я.

Наступило время прощания. Жена вернулась к плите.

– Ну, что ж, месье Кастэн, рад был познакомиться...

– Еще раз спасибо.

Мы пожали руки перед тем, как выйти за порог магазина. Его рука была сухой и холодной. Он не отпустил меня. Его пальцы были, как когти хищной птицы.

– Скажите-ка, месье...

Я вспомнил, что еще не представился.

– Блэз Деланж.

Я ожидал продолжения, но он, казалось, колебался. В его быстрых маленьких глазках читалось раздумье, что для него было непривычным.

– Вы хотите что-то сказать?

Он внимательно оглядел меня с ног до головы без всякого стеснения. Я едва сдержался, чтобы не послать его.

– А если я сделаю вам одно предложение?

– Мне?

– Вас это удивляет?

– Господи, это зависит от того, о чем пойдет речь.

Блондинка вернулась из кухни, где она добавляла воду в телячье жаркое.

– Вы уходите? – спросила она.

В ее голосе был немой укор, а большие голубые глаза казались еще более встревоженными.

– Мне надо на поезд и...

Но муж прервал меня:

– Ты знаешь, о чем я подумал, Жермена?

На самом деле он обращался ко мне, просто разговаривать с женой было для него проще. Гробовщик прочистил горло.

– Мне нужен помощник, чтобы заменять меня, так как мое здоровье оставляет желать лучшего. Поскольку месье ищет работу... Мне кажется, что...

Клянусь, я чуть не расхохотался. Это было самое необычное предложение, какое мне когда-либо делали. Я – могильщик... Я представил себя в треуголке, в туфлях с пряжками, с черной накидкой на плечах, идущим впереди похоронной процессии. Нет, это уж слишком похоже на фарс. Однако я удержался от смеха.

– Заменять вас в чем? – спросил я. – Я совершенно не знаю вашу профессию, месье Кастэн, кроме того, это не слишком веселое занятие.

– Вы ошибаетесь, оно не хуже других.

Ну вот, я его завел. Как и все люди, страдающие желудком, он был крайне чувствителен.

– Я этого не отрицаю, однако считаю, что оно требует некоторых... э-э-э... качеств, которыми я не обладаю.

– Но которые вы сможете приобрести. Конечно, речь не идет о том, чтобы вы организовывали похороны, но наше ремесло включает в себя и другие стороны, которые меня утомляют. Наша работа, видите ли, начинается с каталога... А вы, месье Деланж, боитесь мертвых?

Я прокрутил в голове всех своих умерших знакомых.

– Страх – это не то слово. Я... Они у меня вызывают робость.

– От этой робости легко избавиться, поверьте мне. Вначале и я был, как вы... А потом привык.

Кастэн пожал плечами.

– Я знаю, профаны городят всякое о нашей профессии. Им трудно представить, что это нормальная работа. Однако я могу вас уверить, что хлеб могильщиков имеет тот же вкус, что и хлеб людей других профессий.

В это время в магазине зазвонил телефон, и он вышел. Оставшись наедине с женщиной, я вытащил из кармана фотографию и незаметно протянул ей.

– Возьмите.

Она сунула ее за вырез блузки и прошептала:

– Спасибо.

Некоторое время мы смотрели друг на друга, Жермена была из тех женщин, которых хочется видеть немного несчастными, чтобы иметь возможность их утешить.

Раздался щелчок, извещавший о конце телефонного разговора.

– Оставайтесь, – выдохнула она.

Произнесла ли она на самом деле это слово, я не знаю. Теперь я спрашиваю себя, а не почудилось ли мне?

Кастэн вернулся с удовлетворенным видом.

– Звонили по поводу клиента, – ликующе сказал он. – Безработица нам не угрожает. Конечно, пенициллин и сульфамиды у нас кое-что отнимают, но... Что вы решили?

Я чувствовал на себе взгляд его жены, не осмеливаясь посмотреть на нее.

– Можно попробовать, – вздохнул я.

2

Конечно, златые горы он не предлагал: двадцать тысяч франков в месяц, обед в полдень и небольшой процент с дел.