Боги и твари. Волхвы. Греческий Олимп. КГБ - Петр Хомяков

Глава 1. Человек-вулкан

Чуден июльский полдень в окрестностях Воронежа. На ясном синем небе ни облачка. Очень тепло. Еще немного, и, можно сказать, было бы жарко. Но вот до этого «немного» температура пока не дотягивает. И случайный порыв легкого ветерка освежает. Так, самую малость. Но этого достаточно, чтобы не разомлеть полностью на солнце, не захотеть отползти в тень, и наслаждаться, наслаждаться этим сухим не столь уж жарким теплом.

Впрочем, все в мире относительно.

– Петр, как ты можешь сидеть на таком солнцепеке? – спросил, выйдя из-под тента, мужчина лет под сорок у своего, судя по всему, младшего коллеги, блаженно вытянувшегося на обтрепанном шезлонге. Фамилия мужчины была Корягин. И был он, судя по повадкам, руководителем среднего звена. Имидж которых во всем Советском Союзе был в чем-то неуловимо похожим. Несмотря на профессиональные, национальные и возрастные различия.

– Разве это солнцепек, Василий Михайлович? – ответил тот, кого назвали Петром. – Не Кара-Кумы, и даже не Сочи.

– Да, плюс двадцать восемь. Для чистоты эксперимента можно было бы и побольше. Но все равно, ждать больше нельзя. Завтра начинаем работу.

– Можно подумать, мы до этого не работали.

Петр приподнялся на шезлонге и повел рукой, будто приглашая старшего собеседника взглянуть вокруг. Тот невольно огляделся по сторонам, словно желая проверить сказанное младшим коллегой. И перед глазами предстала, ставшая уже привычной за несколько недель картина.

Небольшой лужок будто прятался, с трех сторон отгороженный от остального мира склоном балки и двумя крутыми оврагами, в эту балку впадавшими. Склоны оврагов и балки заросли мелким дубняком.

Человеку мало знающему могло показаться странным, что дуб может быть так мелок. Но в степи не место деревьям, и дубки, забравшиеся по склонам балок и оврагов в эти сухие для них места, демонстрировали поразительную живучесть. И крепость не меньшую, чем их собратья великанского роста.

Впрочем, дубки дубками, но степь напоминала о себе сухим ветром, залетавшим на лужок с четвертой стороны, открытой в сторону огромных бескрайних полей. Которые можно было даже в этот чудный полдень назвать унылыми и скучными, если бы не эти живописные балки и овраги, поросшие дубняком и кустарниками, так оживляющими однообразный степной пейзаж.

Однако не только природа постаралась внести разнообразие в бескрайнюю пустоту бесконечных окрестных полей в данном месте. Ряд палаток, ажурная паутина каких-то антенн, могучие армейские грузовики, все это придавало небольшому лужку некую скрытую энергетику.

И даже определенную загадочность. Ибо на первый взгляд было невозможно определить, кто же это раскинул лагерь в этом скрытом от посторонних глаз месте. Какие-то военные? Но для военных лагерь был слишком беспорядочно раскинут. И, кроме того, в массе деталей явно ощущалось присутствие многих женщин Да и сами милые дамы изредка расслабленно перемещались между палатками. Геологи? Но для простых геологов лагерь был слишком уж хорошо и богато обустроен. Не было у советских геологов такого изобилия техники. Кроме того, несколько явно импортных фургонов, этаких домов на колесах, стоящих среди палаток как дворцы среди хижин, указывали на присутствие начальства, не привыкшего к геологическому полевому аскетизму.

Разумеется, изобилие техники не избавляло от необходимости весь этот лагерь разбить и обустроить. Видимо на эти работы и намекал Петр, обведя рукой окрестный пейзаж.

Старшему этот пейзаж явно нравился, и он оглядывал лагерь с удовольствием. Однако, в советские времена начальство не могло демонстрировать полное удовлетворение работой подчиненных. Поэтому Василий Михайлович, усмехнувшись сказал:

– Лагерь разбили неплохо. Однако, мы же не туристы, черт побери, и не лагеря разбивать приехали, а делать наше дело. Так что, лагерь дело десятое. Завтра начинаем эксперимент.

Он хотел что-то добавить, но его слова прервал шум мотора. На лужок со стороны полевой дороги, идущей по его краю, выкатывался грузовик. Явно принадлежащий их экспедиции.

Грузовик лихо подкатил к тенту. Как-то даже излишек лихо. Из кабины буквально вывалился шофер, длинный тощий блондин. Довольно молодой, но уже, судя по ранним морщинам, изрядно потрепанный жизнью.

– Народ, принимай груз! – заорал шофер.

– Коля, ты опять пьян. И опять в таком виде за рулем, – строго сказал Василий Михайлович.

– У нас же спецпропуск, начальник, – криво усмехнулся шофер.

Василий Михайлович озлился не на шутку.

– Коля, забудь про спецпропуска и прочие прибамбасы. Мы обычная экспедиция Института геофизики Академии наук. Ты понял?! Или ты будешь иметь проблемы не только с ментами, но и с людьми по серьезнее.

– В чем дело, коллеги? – к спорящим легко и неслышно подошел человек лет тридцати с небольшим. Среднего роста, спортивный, интеллигентный и, судя по повадкам, великолепно воспитанный. Нечто аристократическое, западное, проскальзывало в его мягких движениях и речах. Его светлые глаза излучали искреннюю, горячую доброжелательность ко всем на свете. И в первую очередь к присутствующим.

Однако эта доброжелательность почему-то не встретила ответного чувства у Василия Михайловича.

– Да вот, Валерий Кондратьевич…, – начал он, несколько настороженно, но шофер прервал его.

– Начальник, – шофер был сибиряком и полу уголовную лексику усвоил с детства, проведенного в поселке около большого исправительного лагеря. Хотя сам в тюрьмах и лагерях не был. В противном случае, он просто не попал бы в эту непростую экспедицию.

– Начальник, – повторил он, – мне поручили тут кое-чего привезти. Ну, я привез. А товарищу Корягину чего-то не нравится.

– Мне не нравится…, – взвился Корягин, но был прерван радостным женским возгласом.

– Ой, Коля, ты привез?!

– Да, Людочка, сейчас будем разгружаться.

Все присутствующие мужчины невольно повернули головы в сторону подошедшей женщины. Ей было лет под тридцать. Небольшого роста, с ладной фигурой. Ее лицо отличалось выразительностью. Изящный нос с тонкими, трепетными ноздрями, круто изогнутые брови, глубокие светло-карие глаза, убранные в высокую прическу волосы медового цвета. Без сомнения она была хороша собой. И весьма сексуальна.

Поэтому не было ничего удивительного, что мужчины сразу забыли свои споры, и начали интенсивно раздевать ее глазами. Это было настолько явно, что Людмила откровенно усмехнулась всем им сразу, несколько иронично скривив свои красивые, четко очерченные губы.

Между тем, пользуясь замешательством начальников, шофер, забрался в кузов и заорал:

– Эй, Петя, принимай груз!

Петр, судя по всему, к начальству не принадлежал. Но столь откровенное напоминание этого факта, тем более в присутствии красавицы Людмилы его раздосадовало. Он бросил на шофера раздраженный взгляд и нехотя поднялся с шезлонга, невольно несколько подчеркнуто демонстрируя великолепную фигуру и повадки тренированного спортсмена. Легким, упругим шагом он подошел к кузову, несколько качнулся в сторону, как будто демонстрируя игру мышц пресса и спины, и сказал шоферу:

– Давай, подавай, чего спишь.

Николой хотел ответить нечто хамоватое, но, встретив злой взгляд Петра и быстро скользнув глазами по его слегка покачивающейся фигуре, подрагивающим плечам и как-то не к месту сжатым кулакам, мигом увял.

Да, умеют иногда на уровне подсознания оценивать такие вот представители простонародья ситуацию, когда можно легко схлопотать по роже даже от не облеченного властными полномочиями интеллигента.

– Я что, я ничего, для вас же привез, – пробормотал он, с трудом приподнимая над бортом большую баранью тушу.

Петр легко принял барана и положил его на траву. Потом так же легко принял один ящик вина, а вслед за ним другой.

– Что это такое?! – чуть ли не в отчаянии вскричал Корягин.

– Видите ли, Василий Михайлович, – начала Людмила.

Но Петр прервал ее. И стоя рядом с бараном, театрально продекламировал:

И волком трубя у бараньего трупаДалекую течку ноздрями ощупать

А потом закончил:

– У нашей Люды сегодня день рождения.

– Петр, какой же ты хам, – сказала Людмила.

– Это не я. Это Багрицкий. Его стихи.

Петр действительно хамил. Ибо с Людмилой, дамой весьма щедрой в вопросах любви, не спал. И это его злило.

Валерий же, все так же излучая доброжелательность, внимательно оглядывая всех присутствующих, счел нужным засмеяться. Чем разрядил обстановку.

– Ладно, дорогие дамы и господа, – счел нужным сказать Корягин, – можете гулять по такому поводу. Но эксперимент завтра не отменяется. А если кто не сможет выйти с утра на работу, то будет иметь большие неприятности.

– Ну, что ты так, Василий Михайлович, – с мягкой улыбкой сказал Валерий.

– Уж вам-то Валерий Кондратьевич следовало бы в данной ситуации поддержать меня, – раздраженно бросил Корягин.