Три жизни одного Бога - Антон Волохов

– Знаешь, – сказал он расстроено, – я никогда не думал, что любовь бывает настолько, просто запредельно, жестокой. Они использовали мои чувства и спалили всё дотла.

– Любовь?

– Любовь. Если вытянешь испытание любовью, я тебе не позавидую. Её еще никто не проходил. Желаю тебе удачи, Дориус.

– Спасибо, – озадаченно ответил я, сделал глубокий вдох и, держа планету под мышкой, зашел в экзаменационный кабинет.

– Тяните билет! – сказал мне председатель.

Здесь я был впервые и оглядел присутствующих.

Добрый и снисходительный взгляд председателя комиссии смотрел на меня разноцветными глазами. Один его глаз был просто зеленым, а второй наполовину лазурным. Про него я слышал, что он имеет решающее слово по итогам сессии. Он сидел по центру.

Справа от меня сидел некто Бирк. Холодные, колючие глаза. Взгляд его был тяжелый и обвиняющий. На правой кисти небольшой шрам в виде треугольника.

Слева сидела Мика. Теплые оранжевые глаза, которые всегда улыбались. Добрая душа. Милые ямочки на щечках и острые ушки.

Рядом со мной зависал Пект. Высокий и грузный, с равнодушными глазами, широким лбом и длинным носом.

Пект забрал у меня модель мира и поставил перед председателем на подставку, после чего жестом пригласил взять билет.

Я подошёл к краю стола и взял первый попавшийся.

«Ответственность» – прочитал я.

– Что ж, давно у нас не попадалось ответственности. В какой-то степени вам повезло, что ваша первая жизнь, пройдет под такой эгидой, – произнес председатель и обратился к комиссии, – Каким будет его пол?

– Пусть будет женский, – улыбнулась Мика.

– Пфф, женщина и ответственность, – усмехнулся Бирк.

– Тем будет интереснее, – многозначительно сказал Пект и поднял брови.

– Начинаем, – скомандовал председатель и я, даже не успев что-то осмыслить, почувствовал, как мои глаза застилает белая пелена…

Глава первая.

Часть первая.

«Дарья Собственноперсонная»

«Дррррррынь!»

Мерзкий будильник….

«Дррынь-дррынь!»

Гадкий, холодный, противный…

«Дррынь – дрынь – дрынь!»

Ненавижу…

Как можно быть счастливой, если каждое утро тебя будит вот это бестактное исчадие ада?!

– Да заткнись ты! – крикнула я и бахнула со всего маха рукой по кнопке отключения.

«Дрр…» – затаился он и обидчиво затикал секундной стрелкой.

Ну что, Дарья, какие планы на сегодня?

Массаж, теплая ванна, поездка на лошадях по бескрайним полям и озерам с прекрасным, сказочным принцем?

– Даша! – послышалось из другой комнаты.

Мои глаза встревоженно открылись.

– Дааашааа! – послышался протяжный детский голосок, переходящий в плач.

Надо покрасить потолок в зеленый цвет, должно же меня хоть что-то расслаблять по утрам, когда я открываю глаза в этом доме, если принцев и теплых ванн мне не предвидится лет так до гроба.

– Даааашааааа!

– Ну что?! Иду я, иду!

Вскочив с такой нежной, прекрасной и вожделенной кровати, какая может быть только в раннее утро, я увидела кусок мохнатой рыжей шерсти по кличке Ньют прямо перед собой. Тот мирно сопел и шевелил усами, пока в него не прилетел тапок справедливости. Рыжий котик, лениво подняв помятую морду приоткрыл один разноцветный зелено-голубой глаз, презрительно стрельнул им в мою сторону, хрюкнул носопыркой и перевернувшись на другой бок, недовольно помахивал хвостом.

Чуть-чуть стало легче от того, что кому-то чуть-чуть стало тяжелей, прямо закон притяжения в действии.

– Привет тебе от Ньютона, – улыбнулась я коту, пока тот демонстративно наяривал хвостом, – Скажи спасибо, что не яблоком.

Из комнаты послышался плач.

– Бегу! – крикнула я и поскакала в одном тапке к Мишке.

Тот пускал сопливые пузыри и тер, красные от слез глаза.

– Что такое, кушать хотим? Кушать хотим, мой маленький братец! А кто будет кашку кушать?

Взяв Мишку на руки, я понесла его на кухню и, на выходе в коридор, чуть не упала от стремглав опережающего меня кота, решившего протаранить меня свой холеной мордой. Ловко метнув ногой последний тапок, я, в отместку, подбила его на повороте, но он, стукнувшись хвостом об плинтус, не теряя скорости и темпа, продолжил низколетящий заход на пищевую глиссаду к миске, как ни в чём не бывало.

Мишка засмеялся.

Ньют зашипел на тапок.

А я поставила чайник и принялась делать кашу для брата.

Мы живем втроём. Я, Дарья Собственноперсонная, мой младший брат Мишка – мелкий, сопливый оболтус и наша мама.

Мама болеет, последние роды прошли очень тяжело. Ей тяжело ходить, и она практически не встаёт с кровати уже третий год. Я пишу диплом в медицинской академии и планирую посвятить жизнь науке. Но скорее всего, посвящу её уходу за своей мамой и воспитанию прыткого брата, которого очень люблю.

Миша, живое воспоминание о моем отце. Он очень на него похож, как внешне, так и внутренне: бойкий, с характером, всегда добивающейся своего. В данный момент, он стучит по столу ложкой и добивается своей каши.

Самые теплые минуты в моей памяти – это живые и здоровые родители. Вот папа пришёл со службы домой, снял свой офицерский китель, подмигнул мне и сел кушать приготовленный мамой борщ. Вот рыжий кот Ньют, которого я притащила с помойки, ещё будучи маленькой девочкой, любезно оставленный в доме моими родителями, нагло крадет кусок мяса пышной, когтистой лапой, прямо из тарелки с борщом у моего отца. А вот стоит мама в переднике и смеется, пока папа бежит и ругается за удирающим котом, в зубах которого дымится кусок вареной говядины…

А вот папа подходит к маме и ласково гладит её животик, в котором уже постукивает своей ножкой Мишка… И летнее солнце пронзает кружевную тюль, висящую на окне и причудливыми теневыми узорами, играет на лицах любящих друг друга родителей, которые прижавшись к друг другу лбами, доверчиво смотрят в зеркало души собственной половины, ища там свое отражение.

У меня было всё это. Пока не случилась война. И отец, плохо скрывая мокрые от боли расставания глаза, сделав прощальные поцелуи для всего семейства, ушел навсегда, оставив после себя только легкий табачный запах на балконе и десяток скуренных сигарет.

Миша, не видел счастливых родителей. Миша вообще не видел счастья. Счастье там, где есть любовь. А любовь страдает в одиночестве и болезнях. Боль не даст человеку быть счастливым. И я обязана эту боль унять. Боль матери и боль брата.

Я должна им помочь, во что бы то ни стало…

Мой дипломный проект посвящен вирусологии. Если организм человека – это его Родина, то вирус – вражеский резидент. Этакий наглый внутриклеточный Джеймс Бонд, который проникая во всё внутренние, поселяет там страх, ужас и тиранию, а после, шаг за шагом, подчиняет собственной идеологии весь